Вымытыми стёклами сияли
наши ленинградские дворы,
в "казаки" и в "ножички" играли
мы до самой сумрачной поры.
Мамкин голос из окна заслышав,
будь ты хоть "разбойник", хоть "казак",
а канючил: - я же только вышел,
можно доиграю?.. Но никак
не внимала мама уговорам
и редел шумливый детский строй:
- Понимаешь, мама, я - Суворов,
русские идут со мною в бой!
И тогда без шума закрывалось
мамино блескучее окно,
только почему-то не игралось,
игровое кончилось кино...
И до завтра с "немцами" прощаясь,
возвратив кто шлем, кто пистолет,
вверх за маршем марш на ужин мчались
маршалы послевоенных лет.
Старый двор остался с нами в детстве,
коммуналки, очереди гвалт,
и сплоченность выживших в соседстве,
где за "наших" всяк переживал.