Странно оно стояло, это село, с непостижимым, как все русское, названием.
Прямо у реки, перед бескрайним непроходимым лесом, сплошь заросшим мелким подлеском и подтопленным рекой. Тот его широкий конец, который выходил в просторные светлые поля был вполне обычной деревней, а вот этот узкий лесной, упирающийся в топкую чащу, вызывал безотчетную тревогу. Славилось село, эта его тревожная часть, своими колдунами и ведьмами.
Колдуны были все больше знаменитые, приезжие, скучные, привлеченные недоброй славой здешних мест, а вот ведьмы все сплошь местные, темные, старые, закутанные в тряпье, тихо кружащие возле своих завалившихся ветхих избушек с соломенными крышами. Невероятно много ведьм, в каждом закоулке, переулке, на пересечение всех дорог.
Впрочем, первый же перекрестный допрос сразу бы удвоил их число. Или утроил.
Недаром и старая церковь стояла именно здесь, на краю. На церковной колокольне вечно сидели голуби и, вдруг, исчезли. По селу, как туман, тут же поползли зловещие слухи. У каждого колодца обсуждали эту беду.
- Да как же, бабы, - голосила одна, - сколько живем-то тут, всегда голуби были.
- Голубь, - басила другая, большая старуха с двумя ведрами, - птица божья, всегда на колокольне гнездилась. Бывало, ударят в колокол, а они фрррр! Летят, как дух святой!
- К войне, к войне, говорю я вам, девоньки, - печально шептала бабушка, давно уже по старости не носившая воду, но, по привычке, каждое утро выходившая к колодцу.
И еще в деревне стали появляться сказочной красоты кошки. Выгоняя пораньше корову, то тут, то там видели хозяйки этих красавиц, сверкающих драгоценной шерстью, грациозно сидящих на заборе и исчезающих, как вспышка, при появлении человека.
Не одна утренняя хозяйка пролила слезы, глядя на такую красоту. « Это как же хорошо люди живут, если даже кошки у них такие»?
А вслед за кошками покатились волны птичьего мора. Лежали рядками после ночи, в очередном курятнике, целые и невредимые, но бескровные тушки.
Накатывали эти волны всегда со стороны леса, добирались до церкви, и, разбившись об нее и отхлынув, возвращались за реку, в его мрачную беспросветность.
Куницы порезали всех, до кого добрались, включая церковных голубей.
Нам все время внушали – опасно, ведьмы, опасно.
Вот шел сосед вечером, по темну, и вдруг шмыг! – кошка. Черная.
- Бабушка, а зачем он шел-то, по темну? – недоумевали мы, прижавши от страха ушки.
- Надо было, значит. Ясно, что не просто так, по делу, значит.
И так эта кошка недобро на него зыркнула, да так на спину ему прыгнула, и ну его душить. Хорошо хоть, он изловчился и топором по лапе ей - хрясть!
Да, видно точно по делу шел человек ночью. С топором.
А наутро вышел на двор, а за забором старуха-соседка возится, а рука-то у нее одна тряпкой обмотана, на тряпке кровь, Правая рука, как та, кошкина лапка. Вот так и опознали ведьму. На нее, правда, давно уж думали.
Э, голуби мои, - нараспев заводила бабушка, - ничего-то мы не знаем правдо-истинного! Вот рассказывал странник один.
Пришел он, после скитаний своих домой, лег, как был, на печку нетопленную, да и совсем уж заснул, как отворяется дверь и входят три черных человека. Дом без него давненько уж стоял нежилой, ну, думает, погожу, что за люди, может разбойники, схоронюсь пока. А они сели у дверей и стали между собой совет держать.
- Так, - говорит один, - что делать будем? Народ плодится, бога забыли, совесть потеряли, беззакония творят каждый день. Страха у них нет, может, войну?
- Нет, - возражает другой, - от войны шума много, безвинные гибнут. Лучше мор!
Спорили они все громче, все пронзительней и пронзительней, крича до птичьего клекота, неразличимого в словах, так, что странник наш, ни жив, ни мертв, уже не понимал ничего, пока, один, молчавший, не ударил по столу кулаком.
- Всё, - сказал высокий темный молчальник, - решили! Не будет ни войны, ни мора. Будем понемногу: катастрофы, пожары, болезни, убийства. Так и изведем!
И когда, согласившись, встали, обернулся молчальник, глянул пронзительно в угол, где странник наш лежал не шевелясь, погрозил перстом. И пропали все трое, как и не было. А вы говорите – наука!
А вот еще случай…
Это уже я, еду с дедом за травой, на лошадке. Я сижу рядом с возницей и вижу пышный лошадиный хвост, мерно покачивающийся из стороны в сторону. У самого леса одиноко торчит ветхая, как и все здесь, деревянная избушка, У развалившейся калитки стоит древняя замшелая старушка.
- Здорово, Семен! Куды это ты?
- И тебе не хворать, за травой, ети ее!
- Внучка твоя?
- Внучка, внучка, - дед с неохотой останавливает лошадь.
- Попей хоть воды-то, жара какая! И внучке сейчас гостинца дам, постой, – старуха, согнувшись, идет в дом и выходит с кружкой. Дед торопливо закуривает.
- Что ее, воду, попусту хлебать, некогда поедем уже.
Бабка сует мне в руку липкий блинчик, я благодарю, дед рывком трогает и в момент успевает вырвать у меня блинчик. «Не ешь» - слышу я его свистящий шепот. Я не ем.
Вернувшись, он первым делом идет к бабушке.
- Вот, ведьма внучке гостинец сунула, куда его?
Бабушка напряженно думает. На моих глазах разворачивается какое-то старинное сакральное действие, затягивающее в себя все вокруг.
- Куда, куда? - шепчет бабушка, - выбросить нельзя, наговоренное же, на живую же душу сделанное.
- Собаке! - решает вдруг она и бросает дворовой собаке. Собака подыхает в мученьях.
- Ну что с ней, ведьмой делать? – бесится дед – Пожечь нешто?
Почему-то вмешательство властей даже не рассматривалось. Дело колдовское, междусобойное, и решать его надо тоже междусобойно.
Самый мудрый человек, которого я знала в жизни – это моя неграмотная деревенская бабушка.
Подлинная интуитивная буддистка, не удивлюсь, если она была ненайденным воплощением Далай-ламы.
Вся ее жизнь - цепь таких простых невероятных историй, что дух захватывает. Вот про ведьму.
Перестала доиться корова. Жила она преимущественно одна, надеяться привыкла только на себя и непростую проблему падения надоев разгадала сразу – ведьма по ночам доит. Кругом, мы помним, одни ведьмы, питаться им как-то надо, вот и ходят по ночам, отбирают у людей что придется. И это при том, что, как мы опять же помним, днем они прикидываются нормальными, то есть работают наравне со всеми. Честно говоря, им бы, ведьмам, надавать почетных грамот – работают –то круглосуточно. Однако, для бабушки их ударный труд не в радость – надо идти ночью на денник, караулить. И вот пожилая женщина, одиноко живущая на лесном глухом краю деревни, одевшись потеплее, идет ночью на огород, в коровник, садится в угол и ждет. Правда, вооружившись для безопасности традиционным непобедимым орудием всех деревенских жителей. Ружьем, думаете? Да щас! Кто ж вам разрешит ружье иметь, да и дорого. Вилами! Это, надо сказать, универсальный инструмент. И на медведя, а пока ждешь, можно и травки там покидать – в хозяйстве пригодится.
- Сижу, жду. Вдруг – бежит собака. Добежала и села, смотрит. Ну, думаю, она!
- Как же ты не боялась-то ее? Вдруг укусит?
И тут бабушка сказала главную фразу своей жизни.
- Как это меня на моем дворе собака укусит?
Если кому-то нужен ключ к русской жизни – вот он. Эта глубинная непоколебимая уверенность русского человека: если он прав - он непобедим!
Посрамленное и получившее жизненный урок подрастающее поколение еще не сдается.
- А если бы это был волк?
Бабушка удивлена: «Про волка я даже не подумала»
Это и есть чистый экзистенциальный бытовой буддизм. Я силен, потому что прав. А то, что прав я в рамках только своей жизненной концепции, так ведь за ее пределами все равно нет ничего, что ж зря голову забивать.
Да и результат говорит сам за себя – ведьма побеждена, надои восстановлены, жизнь удалась.
Неделимый поток жизни.