Горячий ветер
Виталий обожал свою красавицу жену и четырёхлетнего сына Антошку. Он готов был сделать все, что угодно, для того, чтобы им жилось хорошо. Поэтому, много работал и на работе и дома, благоустраивая свою маленькую двухкомнатную квартирку. А еще, он мечтал купить машину, чтобы можно было выезжать с семьей на выходные куда-нибудь в лес погулять или просто, в гости. Жена старалась сэкономить и они понемногу откладывали деньги на машину, но все время возникали какие-то первоочередные нужды, на которые приходилось тратить накопленные деньги... Виталий не сдавался, он брал всевозможные халтуры, пытался работать на второй работе, но все его ухищрения не приносили желаемого результата. И вот, однажды, Саша, один из его друзей, предложил поехать с ним на Север на шесть месяцев. За это время, он мог там заработать хоть и на подержаную, но все же довольно приличную машину. Виталий посоветоваться с семьей и они решили, что это единственный способ заполучить транспортное средство. Жалко было, конечно, расставаться с родными, но ведь шесть месяцев - это не так уж и долго. Жена, обливаясь слезами, собрала Виталию чемодан с тёплыми вещами и проводила любимого в аэропорт.
На Севере оказалось не так уж и холодно, все-таки была весна и снег почти растаял, на деревьях набухали почки и пахло как-то особенно, влажной хвоей, чистотой весенней капели. Виталию выделили койку в общежитии, в комнате, в которой обитало ещё человек десять, объяснили условия работы. Работать нужно было 6 дней в неделю, воскресенье - выходной. На второй день, Виталий вышел на работу. С утра нужно было зайти на склад и получить спецодежду и инструменты. На складе было темновато и пыльно. За конторкой стояла толстая тетка неопределенного возраста в темно-синем сатиновом халате и косыночке повязаной на лоб, под самые брови. Тётку все, почему-то, ласково называли Любашей. Первый рабочий день показался Виталию настоящим кошмаром. К концу дня, он просто был выжат настолько, что у него не было сил дойти до общежития, расположенного в двухсот метрах от стройки. Они, с другом, присели на лавочку рядом со складом, покурить перед тем как направиться в общежитие. Тут из дверей склада выпорхнула молодая женщина. Она была полная, но фигуристая, вся такая ладная, округлая. Она так легко пролетела мимо курильщиков, будто была лёгкой, невесомой, как воздушный шарик. У женщины было молодое гладкое лицо, какого-то необыкновенного розовато-перламутрового оттенка кожа, довольно короткие, волнистые каштановые волосы и карие лучистые глаза. Вся она, каким-то непонятным образом, излучала приветливость. Женщина кивнула Виталию, одарила его улыбкой и поплыла дальше.
- Саш, это кто?
- Ты чего, не узнал? Это же Любаша! Кладовщица.
Виталий обалдело смотрел вслед женщине.
На следующий день, Виталий попробал поговорить с Любашей. Она была приветлива , улыбалась ему, смеялась в ответ на его неуклюжие шутки, не забывая выдавать ему расходные материалы. Когда Люба протянула ему брезентовые рукавицы, её рука нечаянно коснулась руки Виталия. Он почувствовал, что на него подул горячий ветер, пронизал его всего, высушил каждую клеточку его тела, обжёг и улетел дальше, оставив его умирать от жажды. Любаша тоже зарумянилась, смутилась, опустила глаза. Весь день Виталии не мог думать ни о чем, кроме нее... Она стояла у него перед глазами такой, как он видел его вчера, вез халата и дурацкой косынки.
Вечером, он ждал её около дверей склада, держа а руках, сорванный неподалеку, едва распустившися, цветок мать-и-мачехи. Когда Любаша появилась в дверях склада, Виталий молча протянул ей цветок и так же молча пошел рядом с ней. Он молчал не потому, что ему нечего было сказать, а потому, что во рту пересохло от вновь нахлынувшего на него горячего ветра. Они молча дошли до семейного общежития, на первом этаже которого, находился детский сад.
Виталий прокашлялся
- Ты замужем..?
- В разводе... У меня дочка Ксюша, ей три годика...
- Ну, я пойду...
- Приходи после восьми, нет - лучше в девять... Комната 27... не стучи.
Горячий ветер подхватил Вталия, иссушая его мозг и его тело, понёс в неведомые дали. Он не помнил, как прожил эти несколько часов до 9 вечера...
Из под двери двадцатьседьмой комнаты пробивался слабенький свет. Виталий остожно отворил дверь и зашел. Комнатка была крохотной, да ещё и разделенной занавеской на две неравные части. За занавеской слышалось сонное сопение ребёнка. Любаша сидела на узкой кровати, над которой горел ночник, завёрнутая в розовую махровую простынь. Её волосы были мокрыми и оттого казались почти чёрными. Лицо бледным пятном виднелось в полутьме и вся она напоминала бело-розовый зефир... Виталий подошел ближе, Люба поднялась ему навстречу, её одеяние сползло и упало на пол. Её тело, казалось, светилось в полутьме мягким, завораживающим сиянием. Виталий не мог оторвать взгляда от Любашиной груди, живота, бёдер, от заветного треугольника тёмных вьющихся волос. Он замер и не мог сделать ни шага ей навстречу, но руки его будто жили своей жизнью, суетливо сдёргивая одежду, сражаясь с тугими петлями, не желающими отпускать пуговицы на волю... Люба сделала ещё шаг и прижалась к его, уже освобождённому от одежды, телу. Она была горячая, ещё горячее ветра, она обняла его и испепелила его. Он почувствовал себя ездоком, скачущим на необузданной дикой лошади по горячей савнне и понимал, что не справляется, что дышать больше нечем, что он уже сброшен и летит куда-то... А там, на дне, вдруг, ручей с прохладный водой, которой невозможно напиться и у которой вкус Любашиных губ. Очнувшись, Виталий посмотрел на опухшие Любашины губы, подрагивающие ресницы, прилипшие к вискам, мокрые от пота завитки волоси и горячий ветер снова вихрем закружил его.
Утром, когда он проснулся(а может и не спал вовсе...), Любаши рядом не было, а за занавеской ворочался ребёнок. Виталий тихонечко встал, оделся быстро, по-солдатски и ушёл.
Он поросил Сашу получить для него рукавицы, не хотел встречаться с Любашей. Они так и не сказали друг другу ни слова... Он, вообще, не мог с ней разговаривать, потому, что горячий ветер, исходящий от нее, валил его с ног мгновенно, как только его взгляд касался её тела...
Целую неделю он боролся с этим наваждением, а потом не смог устоять и снова встретил ее около выхода со склада.
- Прости... Не знаю, что на меня нашло...
- Приходи после девяти сегодня. Не надо меня провожать.
В этот раз ветер был не менее горяч, но больше не сжигал дотла. Он был ласков и нежен и Виталию удалось осмотреть и ощупать свои владения - каждый холмик, бугорок, впадинку. По мере изучения, ветер становился ее сильнее, нестерпимее, пока не стал шквальным и не подчинил его своей власти.
Виталий стал навещать Любашу пару раз в неделю, только приходил он заполночь и уходил до зари. Он не хотел, чтобы о них судачили все, кому не лень. Они всё так же почти не оазговаривали, только назначали встречи и всё...
Оговоренные в договоре, шесть месяцев закончились. Виталий взял билет на самолёт и почувствовал, что он ужасно соскучился по жене, по долгим вечерним посиделкам с чаем и булочками, которые она виртуозно пекла, по ласковому, шебутному Антохе, залезающему к ним в кровать по утрам в выходные дни и мешающему им наслаждаться друг другом. Голову заполнили мысли о предстоящих делах, радостных и не очень, о встречах и дружеских попойках, о выборе и покупке вожделённой машины. Виталий стоял на остановке автобуса, сдедующего в аэропорт и предавался мечтам о будущем. Он был ещё здесь физически, но уже там, дома, мысленно. Показался автобус.
- Что ж ты, даже попрощаться не зашёл..?
В Любашиных глазах стояли слёзы.
- Прости... Мне пора...
Он шагнул в открывшуюся дверь автобуса.
Виталий почти не вспоминал Любашу, будто и не было ничего... А разве было? Только иногда, когда в толпе, вдруг мелькнёт полное, округлое, аппетитное женское тело, на него вновь налетал горячий ветер, обжигая его воспоминаниями.