В нашем небольшом посёлке располагался детский дом, соответственно в каждом классе учились детдомовцы. Помню, какое тягостное впечатление произвела на меня встреча с этими несчастными детьми в первом классе. Отпечаток трагедии на каждом детском личике - тоскливый взгляд взрослого, прожившего нелёгкую жизнь. Они держались друг друга, а на нас смотрели настороженно, как-будто в ожидании подвоха. Знакомиться не хотели, не улыбались. Все: и девочки, и мальчики с короткими стрижками, потом я узнала, что это была профилактическая мера против педикулёза. У девочек одинаковые платья и фартуки, бросалось в глаза отсутствие белых манжет и воротничков. В наше время по наличию красивых и чистых манжет в начальных классах можно было сразу понять, занимается ли мама своей дочкой, а в старших - уже судить об аккуратности самой девочки. Отсутсвие или не первая "свежесть" сих предметов гардероба сразу выдавала нерях, лентяек или забывчивых особ.
Нам очень повезло с первой учительницей - это была Педагог с Большой буквы! Мы все её обожали - и домашние дети, и детдомовские. Но они - особенно. У нас в классе учились три девочки - Алиса, Дина и Лена, и два мальчика, чьи имена стерлись из моей памяти. Мальчики стеснялись проявлять свои чувства, а девчонки на всех переменках обязательно обнимали нашу Людмилу Серафимовну. И она отвечала на их ласку, гладила по коротко стриженным головкам и ласково разговаривала. В такие моменты мне всегда хотелось заплакать от сопереживания. Как же нуждались эти детки в мамином тепле и ласке, в маминых объятьях! Когда они обнимали нашу учительницу, их лица смягчались и светились улыбками. Они старались хорошо учиться, чтобы только услышать похвалу из уст наставницы.
Постепенно отношения с девочками у меня наладились, в основном на почве успехов в физкультуре. Лена и Дина были очень спортивными, но я - круглая отличница, ни в чём им не уступала. Некоторые спортивные нормативы я сдавала лучше, поэтому постепенно заслужила их уважение. Возможно в их коллективе сила была основным критерием лидерства, я не знаю. Они никогда не рассказывали про детский дом - ни слова за четыре года, которые мы проучились в одном классе. Во втором классе, на переменках, мы уже играли вместе - это был несомненный успех. Но этим наше общение и ограничивалось. Если с другими одноклассницами мы общались и после школы, то детдомовцы из этой части жизни "выпадали".
Мне это казалось жуткой несправедливостью - в чём эти дети были виноваты? Они уже лишены были нормальной семьи, домашнего уюта и любви родных. С этим что-то надо было делать и я решила пригласить их к нам домой. Наша мама работала детской поселковой медсестрой, всех девочек она знала лично и ей ничего не надо было объяснять про их жизнь. Она ходила в детский дом и, наверное, знала больше об нуждах этих детей, чем мы. Поэтому она согласилась без долгих раздумий. На следующий день я пригласила девчонок к нам в гости после обеда. Они были очень удивлены, но конечно же согласились.
Визит прошёл замечательно - мы быстренько попили чаю с пряниками и бутербродами, а потом самозабвенно играли - сначала дома, а потом и на улице. Девочки немного стеснялись маму, но она, видя их смущение, предоставила нас самим себе. Когда пришло время уходить у одноклассниц были грустные лица, но лёд в наших отношениях растаял окончательно. Для себя я твёрдо решила - звать девчонок в гости почаще.
Прошло несколько дней: на дворе буйствовал май и приближались летние каникулы. На переменках мы носились на школьном дворе, как угорелые, а после школы обязательно играли, прежде чем разойтись по домам. Тем, кого встречали после школы бабушки или мамы, не везло. Они уходили с кислыми лицами и тяжёлыми вздохами. Мы - те, кто самостоятельно добирался домой, смотрели на них с чувством глубокого превосходства. Конечно наши детдомовцы уходить не спешили, их особенно радовала возможность немного позже вернуться в холодные стены. Свалив ранцы в одну кучу, мы выплёскивали накопившуюся от долгого сидения энергию. Удивительно, как не скукоживались от наших криков молодые листочки деревьев и кустов, растущих на школьном дворе. Не иначе, как долгие годы тренировок спасали их от гибели.
Разгорячённые и уставшие нехотя разбредались мы по домам. Я выудила свой ранец и мешок со сменкой и тоже поплелась к воротам. Шла я одна, потому что двух девочек с моей улицы уже забрали бабушки. Я уже почти дошла до калитки, как вдруг мне в спину "вонзилось" ужасное слово: Фашистка! Я замерла на месте, надеясь, что это не мне. Да и с какой стати кто-то мог адресовать мне такое страшное оскорбление? Я ничем его не заслужила, более того, я была уверена, что во всей нашей школе ни один человек не заслужил такого в свой адрес. Всё-таки я оглянулась на этот крик. Уж лучше бы я "нырнула" в калитку побыстрее!
Позади себя на расстоянии нескольких метров я увидела своих детдомовских девочек. Они стояли втроём, сбившись в маленькую кучку и смотрели на меня. Я подумала, что ошиблась - они точно не могли меня так назвать. Но когда я сделала шаг в их сторону, они снова выкрикнули мне в лицо: "Фашитстка. Ты-фашистка." Оглушённая этими выкриками я развернулась и бросилась бегом к спасительному выходу, только бы не видеть и не слышать больше ничего. Вслед мне звучало: "Фашистка!". Я чувствовала себя предателем, которого ведут на расстрел через всю деревню, а её жители смотрят на меня с ненавистью, кричат и плюют мне под ноги.
Я неслась по улицам, обливаясь слезами. Добежав до дома, я обняла липу, которая росла у нас в палисаднике и разрыдалась в голос! У меня в голове крутилась пластинка на патефоне со сломанной иглой: За что? За что? За что? Я оплакивала свою доверчивость и первую в своей жизни несправедливость. Я не могла понять, зачем девочки так поступили. Чем я их обидела или задела? Ведь недели не прошло, как мы пили чай у нас дома и всё было замечательно. Я не могла успокоиться и пошла домой к маме за утешением. Хорошо, что к этому времени мама уже была дома - у нее не было вызовов после приёма.
Мама очень за меня испугалась, ещё бы! Я была жизнерадостным и терпеливым ребенком - не плакала, когда разбивала коленки в кровь, когда сдавала кровь из пальца, когда мама ставила мне уколы от высокой температуры. Что же такого могло приключиться, что я так горько рыдала? А я ничего не могла ей объяснить - у меня просто не было сил и я не могла успокоиться. Я села к маме на коленки, прижалась к ней всем телом и орошала отвороты халата потоками слёз. Маме ничего не оставалось, как гладить меня по голове и ждать. Выплакав все слёзы, я не могла справиться с голосом. У меня получались какие-то всхлипывания и обрывки фраз. Постепенно из этой сумятицы мама поняла, что произошло. Что она могла мне сказать?
- Всё будет хорошо, доченька. Всё будет хорошо. Девочки эти просто очень несчастные, не обижайся на них, они не со зла.
Я поняла, что пытается объяснить мне мама. Люди бывают хорошими, но несчастья иногда толкают их на неправильные и необъяснимые поступки. И ещё я поняла и запомнила, что несправедливость бывает ни за что, а просто так. Это очень помогло мне в дальнейшей жизни. Больше я не оплакивала несправедливость, когда она случалась в моей жизни. Я отрешённо фиксировала её и шла дальше - ни обид, ни сожалений. Мир не совершенен, но безусловно прекрасен!
На следующий день девчонки выглядели смущенными и не могли смотреть мне в глаза. Я делала вид, что ничего между нами не произошло. Постепенно мы вернули прежнее статус-кво, я ещё раз пригласила их в гости, но они отказались, сославшись на то, что их не отпускает воспитатель. Больше к этой теме мы не возвращались, а через два года мы переехали в другой город.