Идея переименования друзей из дарованных родителями имен в вычурные принадлежала Дуброве – сам же он, набравшись вероломства и подлости, ее воплотил в жизнь.
Дуброва, который проживал в Москве, втайне горевал о том, что пересек возрастную отметку в 40 – одним из способов борьбы с этим было бодриться, добывать внутренний адреналин. Он начал предстоящий переворот с перевоплощения имени собственной жены. Была Ядвигой, а стала Ежевикой. Всё гениальное просто!
– Почему именно Ежевика? – спросила она, обалдевшая.
– А потому, что мы с тобой эту ягоду вкусили даже раньше запретного плода, – разъяснил Дуброва с маститостью оратора, доносившего истину до аудитории.
Себя он тоже переименовал, разумеется. Прежние варианты в неприязни были отвергнуты, а на их место стал Дуброва – героический этакий мужчина, крепыш в кожаной куртке. Таким Дуброва видел себя в глазах общества, хотя на самом деле отличался худосочностью. А ещё у него были пышно-смоляные, как у жеребца, волосы и очки, которые надевались непременно при любом жизненном укладе.
Дуброва настолько в начальном порыве вошел в аппетит, что решил произвести "революцию имен" в провинциальном городе К., из которого был родом. Там проживали некоторые его друзья, которые (как подсказывала интуиция) нуждались в обновлении.
Дуброва ради взбалмошной своей идеи даже не погнушался изыскать время для поездки в этот город неожиданно, потратив часть семейных средств.
Все способы в достижении цели были хороши – лесть, убедительные доводы и даже обман. Легопласа, например, он подловил в состоянии похмелья, когда тот валялся на диване, трясущийся и с копной вздыбленных волос. Желанную поллитровку его приятель получил, но лишь после того, как поставил подпись в неком странном документе.
Пижмалгона, который олицетворял собой взрывной темперамент и на легковесную пропаганду не поддавался, Дуброва пересилил обыкновенным обманом.
– Собираю подписи для осуждения помыслов еретиков, – не мудрствуя лукаво, заявил ему Дуброва.
– Дело нужное, их пора уж потеснить, – одобрил Пижмалгон и, не вчитываясь, размашисто подмахнул ручкой в ведомости.
Насчёт этого документа, кстати. Вовсе не таким он оказался легкомысленным, как кажется. Это было ходатайство в центральный государственный ЗАГС о перерегистрации указанных граждан в имена, которые теми были избраны. Дуброва достоверно знал, ибо сам с этим сталкивался, что смена имен или параллельное их хождение в отдельных случаях законодательством разрешена. И верно – через некоторое время его просьбу удовлетворили.
С рок-музыкантами местного уровня Колымагой и Таймуразором справиться больших проблем не составило. Они втайне стремились к славе, а Дуброва именно на эту струну и давил.
– Вы только представите, насколько крутые будут названия групп:"Колымага на просторе" и "Таймуразор band"! – горячо вещал соблазнитель.
"И впрямь", – думал Таймуразор ошеломленно, взирая из-под кудрявых волос, опадавших на очи. Поставили, в общем, оба они подписи.
На схожую блесну попался и Перламутров. Он лет 20 уже писал книги, которые читали немногие – лишь мизер произведений был опубликован.
– Это всё злая карма имени тебе вредит, хотя стиль неплохой, – убедил его Дуброва в необходимости перемен.
С Меланхоликом, который считался его лучшим другом, удивительно, пришлось наиболее тяжело. Он, видите ли, желал себе словесное олицетворение: Талант Художественный, Мистерия ВЕБ или, хотя бы, Гойко Митич (в юности это был их любимый киногерой).
– Не нужно таких заумностей – подберем что-нибудь проще, – пошел на хитрый маневр Дуброва.
Приятель долго упирался, чувствуя подвох. Но Дуброва словно одержимостью был охвачен и наседал, будто порывистый ветер. Тактика сработала – утонченной творческой дланью Меланхолик начертал свою закорючку в указанной графе.
Попутно, словно совершенно обыкновенное действие, были переименованы и супруги друзей, если таковые у них имелись. Итоговый документ вместо начальных Татьяна, Светлана и схожих, значил изощренные Лама, Доля, Баллада, Ивушка.
На том, собственно, дело было обстряпано – Дуброва отбыл из города К. с чувством глубокого удовлетворения.
А у покинутых им друзей постепенно начались неприятности. Вначале к Пижмалгону в домовладение зачастил местный участковый, испрашивая некий анализ и предъявляя квитанцию с вписанным в графу незнакомым именем. "Какой еще Пижмалгон?!" – горлопанил тот возмущенно. Потом Меланхолику отказали в общении некоторые друзья из зарубежной творческой элиты, заявив, что двуличием занимается. Перламутров, удивительно, целый год не писал прозу, а лишь маялся стихотворством (довольно на автора непохоже). Колымага и Таймуразор, правда, как-то в праздник для акустического выступления на городскую сцену вышли, но фурора не произвели.
У всех, обобщая, кого вовлек в сумасбродную затею Дуброва, в жизни стал твориться бедлам – иначе не скажешь. Довольно длительно это продолжалось. Но что ещё хуже, перевоплощение имен нарушило зыбкое состояние благополучия, которое до этого имелось. Словно бы начала прокладываться в неведомом механизме цепь взаимосвязанных звеньев общей конструкции. Дуброва, сам того не сознавая, стал стрелочником вблизи железной дороги, указывающим поезду движение в абсурдном направлении.
Январь 2015, февраль 2021
(глава 3 из повести)
*компиляция к фото автора