Томмазо Ландольфи очень талантливый итальянский писатель, но его произведения, как и произведения многих других современных итальянских Авторов, не переводились на русский язык, в связи с отсутствием интереса к Культуре со стороны нынешней нашей Системы.
Томмазо Ландольфи известен в Италии также, как переводчик произведений Пушкина.
Настоящий рассказ я перевёл ещё в 80-х годах прошлого столетия. И вот сейчас дошла очередь для публикации этого рассказа на сайте "Проза".
Язык Томмазо Ландольфи - уникален. Его нельзя переводить дословно - получится белиберда. Сюжеты его рассказав практически являются готовыми киносценариями, так как являются остросюжетными и отличаются глубокими философскими мыслями.
По всем вопросам возможного Сотрудничества - просьба обращаться к Автору настоящего перевода по электронной почте: mariapop@mail.ru
Валерий Попов.
Переводчик итальянской литературы и драматургии
П Р И Я Т Н О Г О Ч Т Е Н И Я !!!
Л Ю Б Я Щ А Я Д О Ч Ь ТОММАЗО ЛАНДОЛЬФИ
---------------------------------------------
Один юноша (подробное представление которого здесь необяза-тельно) вышел как-то из дому во второй половине дня, не имея на то какой-либо определенной цели. Было душно; знойный, против-ный ветер гнал по небу темные облака; тротуары сверкали, словно зеркала; был тот час дня, который обычно более всего отмечен ле-ностью и беззаботным течением, хотя ничто прямо и не говорило в пользу такого ощущения; было этак часов пять-шесть вечера. Лю-ди, мелькавшие вокруг, походили на призраков. Вечерело. В мага-зинах начинали зажигаться огни.
Юноша, как об этом уже было сказано, беспечно прогуливался по одной из оживленных улиц города; и начал уже было подумывать над тем, чтобы вернуться к себе домой, как неожиданно его внима-ние привлекла хрупкая женская фигурка, скользившая в толпе, и всем своим видом напоминавшая рыбку, энергично работавшую хвостом и плавниками. То была брюнетка, полностью поглощенная своими мыслями, так, по крайней мере, могло показаться. Она была в шляпке с заломленными полями и в костюмчике, сшитом по пос-ледней моде, в котором ее исключительно пластичное тело ходило буквально ходуном, словно тело молодого щенка в собственной шкуре; всего этого было достаточно, чтобы юноша решил пресле-довать незнакомку. Преследовать просто так, без особых намере-ний – хотелось только проследить, куда она направляется.
Наивный, он совершенно не учел особой чувствительности, прису-щей только женской натуре! Уже через каких-либо сто шагов жен-щина со всей определенностью знала, что ее преследуют, и, он, в свою очередь, знал, что она это знает. Они продолжали заигрывать самым различным образом еще порядочное расстояние. Между тем, юноша все более подавался провоцирующему очарованию незна-комки, в то время как та, благосклонно принимая знаки внимания, все более удалялась в сторону от оживленных улиц, уходя в лаби-ринты улочек, а то и переулков. Порой она резко оборачивалась на-зад, и, бросив молниеносный взгляд краешком глаза, тут же устрем-лялась вперед; он уже не мог поступить иначе и все время следовал за ней.
2.-
Наконец, они очутились на одной особенно загадочной улочке, и женщина тут же неожиданно скрылась в каком-то подъезде; юноша на какое-то мгновенье заколебался, но, будучи втянутым в игру, уже не был в состоянии отказаться от участия в ней; и, в свою оче-редь, переступил порог подъезда, ничуть не задумываясь над тем, каким будет его следующий шаг… Впрочем, куда могло пропасть столь божественное создание? Внутри подъезда проходил длинный, сырой коридор, от которого во все стороны лучами расходились многочисленные проходы, ведущие, по всей видимости, во двор и на лестницы. В каком же из этих проходов могла исчезнуть женщи-на? Неожиданно он заметил ее внизу, как раз в тот момент, когда та пересекала угол двора; кстати, и в этот раз незнакомка не упустила случая бросить в его сторону еще один едва уловимый взгляд. Не был ли тот взгляд красноречивее любого приглашения?! Юноша не стал долго раздумывать и тут же бросился ей вдогонку. Вскоре ему представилась возможность увидеть, куда пыталась скрыться кра-савица. Она быстро поднималась по лестнице, шаркая ногами. Че-рез какое-то мгновение он снова был у нее за спиной. Еще через мгновение он услышал, как на верхней площадке она открыла и тут же закрыла за собой дверь, отыскать которую уже не представляло никакого труда.
Но вот загвоздка – как поступить в такой ситуации дальше? Впро-чем, разве, ему воспрещалось просто взять и постучать в дверь? Да и тот многозначительный взгляд разве был только плодом его фан-тазии? Но, если все же постучать, то зачем, с какой целью? Подобные колебания не только не остудили пыла юноши, но, нао-борот, возымели обратное действие. Он решительно постучал в дверь. В конце концов, если вместо девушки дверь откроет кто-ли-бо другой, всегда можно будет что-нибудь придумать в оправдание.
**********************************************************
Дверь открыл старый человек, даже весьма старый, в короткой бар-хатной тунике, наброшенной на худое тело, словно на вешалку, в
3.-
берете на манер Рафаэля, в войлочных домашних тапочках, с дро-жащей козлиной бородкой, и в очках, висящих на кончике носа.
Этот, отдающий дань традициям, прямо-таки опереточный персо-наж, поглядел немного на совершенно оторопевшего юношу, и, не ожидая, когда тот придет в себя и заговорит, сразу же обратился к нему с риторическим вопросом:
- Наверняка, вы ищете мою дочь? Проходите. Смелее! Заходите же, черт подери! Заходите, и, давайте подождем ее пока где-нибудь тут у меня, - предложил он в следующий момент, расступаясь, и, про-пуская юношу вперед по крайне захламленному коридору. – Встре-титься с хорошим человеком всегда приятно, и двери нашего дома для таких всегда открыты.
И, прежде чем осознать что-либо, юноша очутился в просторном, запыленном помещении студии художника, едва освещаемом све-том. Правильнее сказать, его освещал всего лишь один единствен-ным светильник желтоватого цвета, установленный непосредст-венно на мольберте. Стены студии были хаотично усеяны различ-ными зарисовками, сделанными на скорую руку, полотнами, вы-вешенными прямо без рам, и полками, буквально ломившимися от предметов неживой природы. Старик сел в то самое кресло, из ко-торого он только что встал, чтобы встретить гостя, и, приглашая жестом юношу присесть в кожаное кресло, продолжил:
- Послушайте, не исключено, что моя дочь задержится. Не вам мне объяснять, что у женщин хватает дел по дому. А, что, если тем вре-менем я покажу вам что-нибудь из моих работ? Вы как на это смот-рите? Просто, чтобы убить немного время… Дело в том, что я – ху-дожник. Впрочем, видимо, вы итак уже об этом догадались. И к то-му же, вы производите впечатление весьма живого, интересующе-гося жизнью, юноши; не в пример нашей нынешней молодежи… Ну что, идет? – закончил он свою просьбу с мольбой в голосе.
Попробуй отказать кому-то в просьбе, когда у тебя нет иного выбо-ра! Юноша вымолвил что-то нечленораздельно в знак согласия, и старик тут же, не мешкая, начал передавать ему некоторые свои работы.
4.-
Это были рисунки, выполненные гуашью, темперой, лишенные ка-кой-либо оригинальности, т.е. страдающие явной академичностью. Обнаженные фигуры казались точной копией безликих и дешевых гипсовых фигур, которыми буквально забиты все художественные училища, и, с которых они, по всей видимости, и были списаны. Пейзажи были либо густо усеяны всевозможными предметами, ли-бо представали в своих застывших, плоских формах. Женские го-ловки украшали волнистые, уложенные по всем правилам парикма-херского искусства, пряди волос. Они обрамляли буквально пышу-щие здоровьем лица с пурпурными губами.
Одним словом во всех его трудах чётко прослеживалась жуткая ме-
ланхолия. И во всём ощущалось какое-то издевательство над здра-вым смыслом. Тем не менее, почти каждое из этих творений содер-жало в себе какой-нибудь неожиданный, оригинальный элемент, дававший повод для беспокойства. Иногда это было едва уловимое очарование, но и оно, как правило, не вписывалось в контекст сю-жета, и, тем более, не было в состоянии выразить ход его мыслей. Так, например, в одной из работ на фоне открытой двери, ведущей в цветущий сад, отчетливо просматривалось, словно филигрань, весьма неопределенное существо в капюшоне.
- А это, что будет? – осмелился спросить юноша, совершенно не зная с чего начать разговор.
- «Призраки на пороге дома» - так называется эскиз, который вы сейчас рассматриваете… Это – чтобы вы лучше ориентировались.
Вы улавливаете смысл?
В углу одного из пейзажей, застывшего и весьма банального (со злаковыми полями, крестьянским домиком с кипарисом и изви-вающейся тропкой) была изображена маленькая черная фигурка,
с развевающимися на ветру волосами.
- А тут, что у вас?
- Черт подери, да это же «знойный демон»! – воскликнул старик не то с изумлением, не то с сожалением по поводу недостаточной фан-тазии собеседника.
Короче говоря, через весь этот художественный хлам четкой нитью
5.-
проходило (если так можно выразиться) одно единственное состоя-ние: одиночество. Оно являлось результатом несбывшихся иллю-зий, как осознанных так и не осознанных, многочисленных измен и разбитых надежд, не поддающихся какой-либо оценке.
Простите, вы не желали бы посмотреть работы посерьезнее? Как? – продолжил старик и тут же, не ожидая ответа, поднялся с кресла, включил дополнительный свет, и, бессистемно хватая полотна, отбывавшие наказание (то есть те, что были перевернуты лицевой стороной к стене), принялся судорожно закреплять их на одном из мольбертов. – Взгляните…
Это были самые разные полотна – желтые, зеленые, оранжевые, втиснутые в жгучую ядовитую палитру, и, выполненные с претен-зией на существование некой иллюзорной, абстрактной действи-тельности, с повышенной экзальтацией каких-то особых атрибутов представленных на рисунках предметов. Это были краски, которые можно увидеть разве что в бреду или при сильнейшем ослеплении светом. И они не выдерживали никакой критики при сравнении (да-же по самой минимальной мерке) с себе подобными.
- Ну, а теперь, - неожиданно вскричал старик, - скажите мне, пожа-луйста: каким образом в моей ситуации можно привлечь внимание своих собратьев по кисти? Скажите мне это! О чем только не гово-рят и не дискутируют вокруг, но меня же ни одна собака даже не…
Добрый ли, злой был этот человек – я этого не знаю! Но это был ху-дожник, хотя и униженный, но преисполненный собственного дос-тоинства. Может, даже самый большой неудачник из всех идеа-листов, когда-либо живших на земле. Ошибочно или с полным на то основанием, но он считал себя незаслуженно обойденным вни-манием (с чем он, кстати, никак не мог примириться, что само по себе является положительным фактом). Голос старика повысился, стал пронзительным, казалось, что он вот-вот расплачется… Как же так? Отчего всё это, если он полностью принес в жертву и свои си-лы, и бессонные ночи, и все свои надежды?
- Взгляните, также на это, прошу вас!
**********************************************************
6.-
Между тем, юноша уже давно задавал себе один и тот же вопрос: «Но, где же его дочь?». И, как раз в тот момент, когда в голосе ста-рика начали прослушиваться болезненные нотки, дверь отворилась и появилась девушка. Столь же изящная и грациозная, как и тогда, когда он увидал ее впервые, с высоко понятыми бровями и взгля-дом полным почти неземной нежности. Даже не взглянув на гостя, она сразу же обратилась к отцу:
- Успокойся, папа! К чему все это? Чем может помочь тебе этот синьор? К тому же, рано или поздно, но тебя обязательно оценят!
- Когда? Когда я буду уже мертв? – воскликнул старик с горечью в голосе.
Впрочем, ты права. Пожалуй, вы можете идти. Вы ведь зашли, что-бы прогуляться с моей дочерью, не правда ли? Да и вы тоже правы по-своему: она красива и умна. Не обращайте на меня внимания.
Мне больше ничего не надо. Я и этим, что вы мне уделили столько внимания, доволен сполна. Так что, торопитесь, и хорошей вам прогулки.
В результате, молодая парочка снова очутилась на улице. «Не мог-ли бы мы зайти на минутку в кафе?» - предложил парень девушке. «Не возражаю», - ответила та.
- Вы видели? - объясняла за чашечкой кофе девушка,- вы видели, что сталось с моим отцом?… Бедняжка, что дали ему жизнь, об-щество? Чем они отплатили ему за все его старания и рвение? Ничем! К тому же, пожалуй, все это делалось с самых лучших по-буждений. Впрочем, зачем говорить об этом, все равно ничего не изменишь. Вы только представьте себе! Как можно жить в посто-янном ожидании какого-нибудь случайного человека, хотя бы не-значительного знака внимания, элементарной поддержки, даже, ес-ли на это он и не имеет никакого права?! В ожидании кого-то, кто хотя бы как-то мог заинтересоваться его работой. И это, тогда, ког-да на его глазах, глазах беспокойных, но вовсе независтливых, еже-дневно другие, ничуть не лучшие его, продвигаются вперед, утвер-ждаются, занимают солидные позиции… Вот почему я считаю сво-им долгом помогать по возможности моему старенькому отцу.
7.-
Я знаю, что я привлекательна, и пользуюсь этим обстоятельством, чтобы заманить в наш дом того или иного гостя. Ведь вряд ли мож-но отказать во внимании старому художнику, чью дочь вы только что преследовали… Мучит ли меня совесть за столь невинное коварство? Ничуть! Скорее напротив!
Вскоре девушка вежливо попрощалась с юношей. А, что же каса-ется юноши… То он немного погодя рассуждал про себя прибли-зительно так: «А разве я сам порой не двигаюсь в жизни на ощупь, не трачу энергию впустую? Разве состояние ожидания, в котором я нахожусь, до ужаса не похоже на тщетное ожидание художника, с которым, мне довелось столкнуться сегодня? И разве мне, как и этому художнику, не уготовлена столь же печальная участь?».
Кстати, среди картин, которые он только что рассматривал помимо своей воли, никак не выходил у него из ума один морской пейзаж, в котором жизнь буквально била ключом. Причем, если и била клю-чом, только на первый взгляд. На самом деле, какой смысл мог за-кладываться автором в столь загадочное сумрачное небо, и, на что намекала полная злой иронии морская зыбь и прямо-таки звериный оскал волн?
Валерий Попов, переводчик итальянской литературы и драматургии.