Попробуй перепутать грешное с праведным… создашь персональный ад.
Катя растерянно огладывалась.
–Гоша, мы же никуда не переместились. Место то же самое.
–Просто в другое время, смотри, стойбище.
Над тундрой стелился утренний туман, поднимался по покрышке чума, смешивался с легким дымом из макодана, облачком поднимался вверх. Вокруг чума стояли нарты с коробами. Ветвистые рога оленей проглядывали сквозь туман, который старательно кутал маленькое стойбище и таял, открывая соседнюю поляну. Там стоял еще один чум. Совсем маленький. Перед ним горел костер. Полог был откинут,.
И поляна и чум, и костер слегка мерцали зеленым сияньем.
Зеленый свет волной страха прокатился по земле, коснулся ребят. Кате стало не по себе.
–Давай уйдем, – прошептала она и всем телом прижалась к Гоше, спрятала лицо на его груди.
Гоша обнял ее, и, чувствуя, как оба цепенеют от липкого гадкого чувства, вдруг, каким-то неимоверным усилием разозлился. Он с ненавистью смотрел на странное зеленое видение. Гнев помог, сознание прояснилось
–Я понял, это была не промежуточная станция. Нам показали наше эталонное состояние.
–Эталонное? – Катя посмотрела на него глазами полными слез. – То есть, страх, это и есть…
–Это был не страх. Вспомни, как сладко замирало тогда сердце. Это было волнение, счастливое волнение.
–Вдохновение.
Гоша облегченно вздохнул, чувствуя, что липкая мерзость больше не сковывает его.
–Отпустило?
–Да, – удивленно ответила Катя. – Страх не стал меньше, но как бы перестал быть главным.
–Это хорошо, что он не ушел, – задумчиво произнес Гоша.
Катя, совершенно неожиданно для себя хмыкнула.
–Мой парень – садист. Чтобы узнать это пришлось перенестись во времени черт знает куда…
–Вот именно! – не обратив внимания на «садиста», уверенно сказал Гоша. – Мы перенеслись…. Смотри, на первой остановке нам было хорошо и радостно, и было нельзя вмешиваться в ход реальности…
–Я уже поняла, – тяжело вздохнула девушка. – Придется вмешиваться. Страх, это показатель неправильности ситуации.
Гошка смотрел на Катю изумленными глазами.
–Так ведь, страшно? – хитро спросил он. – Может, сбежим?
–А не боишься, что будет еще страшнее, если сбежим? – ехидно ответила Катя и улыбнулась через силу. – Да ладно, я с тобой. Давай руку.
Чем ближе они подходили к маленькому чуму, тем плотнее страх сковывал ноги, руки, мысли. В какой-то момент Катя вдруг посмотрела на Гошу пустыми глазами и повернула назад.
–Стой!
Катя обернулась. На нее смотрел бледный худощавый паренек в черной куртке, черные длинные волосы перехвачены банданой, на шее ожерелье из серебряных черепушек. Он протянул руку, и Катя ухватилась за нее.
– Никогда, никогда не уходи так, – волнуясь, произнес паренек.
– Хорошо, в следующий раз попрощаюсь… – машинально ответила Катя и вдруг встрепенулась, лихорадочно оглянулась, вспоминая. Перед ней стоял страшно бледный Гошка.
–Я, что, чуть не ушла в прошлое? – ее лицо скривилось от слез. – Чуть все не испортила?
–Нет. Я думаю, – медленно произнес Гоша. – Тебе напомнили, кто ты.
–Ага, – проглотив слезы, покорно ответила Катя. – Я повелительница приведений. И это не страшно, это весело. Тебе весело?
–Очень! – хмыкнул Гоша.
–Ну, пошли. Давай, скорее, покончим с этим.
–Ты только помни, кто ты. Чтобы не случилось, помни это.
В чуме были люди. Гоша вежливо поздоровался, но люди не обратили на ребят никакого внимания.
–Они нас не видят, – тихо сказала Катя.
–И не слышат. Это хорошо.
–Зато остальное – плохо.
В глаза бросалась простота обстановки. Не было обычных для семейного чума красивых пологов и ярких подушек на хозяйской половине. А гостевой, вообще не было. Как не было и синекуя, священной части чума. На ящике заменявшим стол, чернели две закопченные кружки и керосиновая лампа. У входа лежали дрова и стопка оленьих шкур. Печка не топилась. Судя по всему, это был чум шамана. На единственном маленьком табурете сидел молодой парень в военной форме. На коленях он держал армейскую сумку-планшет и что-то писал карандашом на листке бумаги. Старик, со связанными за спиной руками сидел на полу. Второй военный, постарше, тряс его за ворот так, что бубенчики малицы звенели.
–Где еще есть колдуны?
–Я не колдун, я шаман, – сдавленно бормотал старик.
–Это одно и то же, где они?
–Шаманы везде, где они нужны.
–Советской власти не нужны шаманы.
–Они нужны людям. Я нужен…
Военный сплюнул на пол .
–Не признается, нечисть.
Тот, что помоложе, убрал листок бумаги в сумку.
–Да он просто не знает. Они же ездят где хотят, никому не докладывают, никакого порядка.
–Что делать будем?
–А что обычно. Служителя культа в лагерь, а это – он указал на лежащий перед шаманом бубен овальной формы. – В костер! Пошли в тот чум, пусть нам хоть чаю дадут, и в дорогу.
–Да уж, засиделись тут.
Едва они вышли, шаман еле слышно произнес.
–Развяжите меня, скорее.
Гоша с Катей бросились к шаману, стали распутывать тугие узлы веревки.
–Вы нас видите?
–И вижу и слышу, я же шаман. Девочка, найди там, под нюками другой пензер. Неси сюда.
Катя послушно метнулась в краю полога, нашарила между шкурами тугой обод бубна и отдернула руки.
–Табедя, – виновато сказала Катя. – Я не могу его взять. Я – женщина.
–Этот можно, он ненастоящий. Для веселья. Неси скорее.
Шаман потер освобожденные руки, оглянулся вокруг, ища что-то, и вдруг на секунду прижал руку к зубам. Тонкой струйкой по руке побежала кровь. Другой рукой шаман схватил щепочку и, макая в кровь, стал рисовать на принесенном бубне странный узор, похожий на тот, что был на бубне у его ног. Катя удивленно вскрикнула.
–Гоша, я видела этот бубен. Ну да, овальный, с рисунком. Я его видела в краеведческом.
–Это что, тот самый, магический, который обижался на каждого, кто в него сдуру стучал?
Катя кивнула, не отрывая глаз от шамана.
Закончив рисунок, он положил ладонь на свой бубен, что-то тихо сказал на ненецком языке и сложил руки за спиной.
–Завязывайте, как было, – приказал он.
Ребята растерянно переглянулись.
–Нет, не надо.
Шаман печально смотрел на ребят.
–Завязывайте или погибнут все. Там в чуме дети, женщины.
Катя отвернулась, чтобы не видеть, как дрожат Гошкины руки, связывающие старика. Когда Гошка встал возле Кати, шаман улыбнулся.
–Мой пензер сейчас унесите. Потом спрячьте в короб на нарте. Это хорошие люди, они его сберегут. Потом, когда это непонятное время пройдет и люди вспомнят то, что забывать нельзя, пензер отыщется и вернется к людям.
Табедя помолчал немного.
–Это называется музей. Что это?
Гоша взял бубен, обернул его тряпкой.
–Музей, это очень хорошее место.
Катя изумленно смотрела на шамана.
–Вы знаете, откуда?
–Так будет?
–Да, так будет. Построят большой город с высокими красивыми домами. В одном из них будет музей. Люди будут приносить удивительные вещи, чтобы они не пропали. Будут смотреть на них, изучать, помнить…
–Хорошо. Теперь уходите, – прошептал шаман.
–А вы?
–Это моя судьба, не надо вмешиваться. Идите.
Катя с Гошей видели, как в чум вернулись военные, вывели шамана и, бросив в костер бубен, уехали. Когда упряжки скрылись из вида, ребята вернулись к стойбищу. Катя подняла крышу короба на нарте, Гоша положил завернутый бубен между нехитрым скарбом. Взявшись за руки, они побежали к реке.
Солнце ударило в глаза, небо обрушилось синей волной и не осталось ничего, кроме сумасшедшего круговорота радужных, радостных, поющих солнечных бликов. Они еще кружились перед глазами, когда Катя почувствовала, что лежит на чем-то мягком. Воздух был полон медового аромата. Она тихо рассмеялась от радости.
–Антон! Мы вернулись! У нас получилось, я знаю.
–Антона здесь нет. Мы одни, – глухо сказал Гоша.
Катерина вскочила озираясь. Это был не Каменный город. От края до края ровная тундра разрезанная лентой реки. На берегу, спиной к Кате опустив голову на скрещенные на коленях руки, сидел Гошка.
В одно мгновение она оказалась рядом, все поняла без слов. Села, прижалась лбом к его плечу.
–Не казни себя.
–Я сам,… его связал,… отдал…
–Но сначала ты его развязал.
–Это ничего не изменило.
–Он спас бубен.
–А сам...
–И тех людей он тоже спас. Шаманы никогда не убегали, не прятались. Помнишь, он сказал: «Я знаю свою судьбу». Большего несчастья придумать нельзя. Но он принял ее.
–Я не могу. Я себе… неприятен.
–Хотел сказать, «противен»? – усмехнулась Катя. – Это хорошо, что ты против. Осталось понять, против кого ты?
Она не стала говорить, что ей тоже больно и противно, что мир не всегда справедлив, и в истории еще много жутких страниц. Одна из них краешком коснулась души, так больно. Чужая реальность стала своей.
Девушка устало вздохнула. У ее ног лежал молочного цвета камешек, агат. Рядом желтый, и еще и еще. Добрая река Белая старалась утешить ребят. Катя набрала горсть самоцветов, бросила в воду. Глядя на расходящиеся тонкие круги, она попросила:
–Ради моих прекрасных глаз, сделай не глупость, объясни, почему ты не подошел к себе, не сказал, что бояться не надо, что я люблю тебя? Не было бы этих страданий…
Гошка наконец поднял голову, изумленно посмотрел на Катю.
–Не-ет, все было прекрасно, даже страданья.
–Тогда ты так не думал, – очень серьезно сказала она и протянула Гошке камешек на открытой ладони. – Дорогой мой. Я от всего сердца желаю тебе не потерять ни одного мгновенья жизни и дарю тебе этот подарок.
И чуть не утонула в синеве Гошкиных глаз.
–Благодарю, – произнес он с улыбкой, принимая подарок. Затем поднял, не глядя, какой-то камешек и протянул Кате. На его ладони поблескивал сиреневый кристалл.
–Катюша, от всего сердца я желаю тебе радости и мира. И дарю тебе этот, о да это аметист….
–Мой любимый камень. Благодарю.
Не сговариваясь, они бросили в воду свои подарки. Потому что, как ни крути, а камешки принадлежат реке.
– Пошли, умоемся, – предложила Катя.
Когда они зашли по колено в реку, Гошка напомнил:
–Загадай желание.
Катя зачерпнула воду, прошептала что-то в ладони и плеснула в лицо. Вода превратилась в холодное солнце. Белое сияние затопило все вокруг, закружило, оторвало от земли и швырнуло в невесомость, туда, где нет памяти, нет боли, только радость.