Ну зачем я уехала? На те три часа! Разве стОило то двенадцати лет, проведённых с ней?
-Выкинь из дома всё, что может о ней напомнить! - говорила соседка, в отчаянии схватив меня за рук запястья.
И я полдня собирала, обнаружив огромные мешки на балконе.
Я собрала все игрушки, последней уложилась плюшевая корова. Почти все - были найдёнки: в парке, у парадной, на детской площадке. В мягком телёнке-рюкзачке по-прежнему звякала медь, я пересчитала. Пятьдесят восемь копеек. Мы никогда не доставали те монетки.
Подушек собралось восемь штук.
Пять пледов мягких.
Три моих свитера, финская шапочка.
Две пары сапог из "Спортмастера".
Тринадцать мячиков разного калибра.
Раскладушка и два матраца. Платок шерстяной расписной посадский.
Миски на стойке.
Менажница глянцевая, мы всегда ели из неё мороженное, разными ложками, конечно.
Пакет овсяного печенья.
И всё смотрела.
Собака лежала на полу. Умиротворённая, глядя на меня оливковыми глазами так, что сразу я не поверила. Я даже зеркальце поднесла и всё гладила по тёплой шёрстке.
-Вы только не выбрасывайте её в овраг, пожалуйста, - приговаривала я, глядя, как собаку вяжут узлами в простыни.
-Не дёргайся, мать, - отвечали мне.
По телефону, выслушав симптомы, врач велела вызывать смертников.
Дуська, добрая душа, ушла сама, грех мне на душу не возложила.
Смотрела синим глазом, отражающим небо за окном - всё мне простила.
Говорят, что собаки счастливы тем, что не ждут часа своей смерти - а просто умирают.
Попробую поверить.
Дусь? Не теряйся там. Пожалуйста.