Помните, как в детстве мы играли в лапту?
Сопливые, босоногие, в застиранных линялых платьицах и рубашонках, мальчики и девочки лупили небольшой резиновый мяч так, будто это он был виновником нашей бедности.
Бабах – мяч летит мимо стайки ребят, и глухо ударяется о висящий на веревке белоснежный пододеяльник, и оставив на нём выразительный грязный след падает на землю.
- Васька, Колька, атас! – и схватив свой мяч ребята бегут домой, скрываются за разболтанной деревянной калиткой.
Двор опустел, остались мы с Алкой. Родители наши на работе, мячей у нас нет, с нас и взятки гладки.
- Тяф-тяф-тяф! – раздаётся откуда-то сверху надрывный собачий лай.
Мы с Алкой переглядываемся. Двор наш небольшой, закрытый. В конце двора – сараи а по другую сторону голубятни, чужой двор, ворота которого выходят на другую улицу.
Пытаясь разглядеть откуда шум, мы взбираемся на мусорный ящик: по крыше невысокого сарая мечется маленькая черная собачонка.
- Смотри какая красивая! Давай возьмём её! – предлагаю я.
Алка с готовностью подставляет свою спину. Я уже почти взобралась. Собачье горло перемазано чем-то темно-красным, капли капают на крышу. Я макаю палец: кровь!
- Алка, смотри! - показываю я руку, у собаки горло перерезано!
- Слезай! – кричит мне Алка и бежит от греха подальше. – Прыгай вниз! – Но я уже на крыше, ухватила за ногу собачонку, а она с визгом впивается острыми зубами в мою руку. Я не отпускаю её и осторожно, лежа на пузе свешиваю ноги с крыши и прыгаю вниз.
Всё происходит мгновенно. Помню только, что сильно ободрала коленки и больно ударилась при падении. Видно смирившись, а может быть от испуга собачонка в моих руках утихла и дрожит крупной дрожью. Дома, вытащив из домашней аптечки несколько таблеток белого стрептоцида растерла их ложкой как это делала мать и посыпала порошком вспоротое от уха до уха горло животного.
Раны наши заживали быстро и пёсик - маленький веселый пинчер очень быстро вписался в наш дружный босоногий коллектив, став любимцем всего двора. Я делала уроки а он лежал у моих ног, я играла на пианино а он терпеливо ждал: стоило мне заиграть собачий вальс, он задирал свою остроносую мордочку высоко вверх и начинал «петь». И никакая другая музыка его не трогала.
Теперь он гоняет мяч вместе с нами, в нашей команде. И катается в кукольной коляске: сидит не шевелится, лапки сложит - как тряпичная кукла, а мы носимся с ним как угорелые по всей улице! Смех, визг, радость! Прохожие удивленно останавливаются, - бесплатный цирк!
- Чарлик! – это ему угощения несут: кто кусок котлеты, кто косточку…
Я делаю уроки а во дворе голоса соседей:
- Нет, не видали, не знаем. – И тут раздаётся голос моей мамы:
- Идите сюда, ваша собачка у нас. – Я слышу тяжелые шаги по железной лестнице: он уже поднимается к нам, - приземистый, краснолицый мужичок:
- Я на работу ухожу – объясняет краснолицый маме. – Что делать?
- Чарлик! – зовет мать. – но собачка забивается в угол за тахту и не желает идти к хозяину.
– Мама, не отдавай! – со слезами на глазах прошу я, но гость уже взгромоздил собачонку на руки и удаляется громко топая ножищами по железным ступеням. Даже спасибо не сказал!
В доме пусто. Я реву. Сегодня у меня по арифметике двойка: какие уроки, какая школа! Какие игры с ребятами!
После школы Алка тащит меня в тот двор, на другую улицу. Мы обходим квартал вокруг.
- Смотри, вот голубятня, которая видна из нашего двора! – Молодец, Алка. Мы входим в чужой двор. Пусто, только в конце двора возле голубятни сбитый из деревянных досок стол и скамейки: там компания взрослых мужиков выпивают и что-то громко обсуждает матерясь на весь двор.
- Пошли отсюда… - И вдруг:
- Гав!
- Чарлик!
Крепкий деревянный забор, замок на калитке, каменная собачья будка и маленький черный пинчер на толстой верёвке.
Мы кидаем Чарлику за забор кусочки колбасы, - это позаботилась Алка, спасибо ей!
Теперь мы навещаем пинчера часто, иногда целой компанией.
А через пару недель, вернувшись домой я обнаружила своего любимца с обрывком веревки на шее под кухонным столом. Но радоваться было рано: Чарлик сильно хромал, тяжело дышал и при каждом прикосновении взвизгивал. Видно кто-то здорово поколотил его.
Разъяренный хозяин явился в тот же вечер:
- Где моя собака! – заорал он так, будто мы перед ним в чем-то провинились. – И тут меня снова удивила моя мать.
- Если это ваша собака, так почему вы не смотрите за ней как следует! – спокойно сказала она преградив путь незваному гостю.
- Да я пойду в милицию! Да я пойду в суд!
- Идите ради бога куда хотите!
И тут краснолицый опустился и сел на лестницу:
- Никуда я отсюда без своей собаки не уйду! Я работаю! – таким плаксивым голосом произнес он, что нам стало его жалко.
И снова мы ходим к Чарлику в гости. На праздник набрали угощений и пошли.
Алкина мама подарила нашей собаке маленькую диванную подушечку. Только больше мы Чарлика не увидали.
В палисаднике, на низком табурете курил краснолицый Гриша .
- Нет его больше.
- Кого нет, Чарлика?
- Я на работу уходил, а он веревку обрывал и за голубями охотился. Вот и отравили его эти пьяные гады…