(из серии альтернативная история Дальнего Востока)
Владилена Гончарук всего лишь месяц как приняла фонды краеведческого музея. А перед тем почти полгода работала в комиссии по их проверке, документации и т.п. Еще в то время она обратила внимание на небольшую пачку из четырех старых писем. В конце каждого письма стояли многочисленные подписи, однако практически все они старательно вымараны. Возле некоторых подписей видна расшифровка, но явно другими чернилами.
Однако о ком в этих старых письмах шла речь было непонятно и потому всю пачку задокументировали как «Письма о неустановленном дальневосточнике».
К тому же все эти письма не были датированы. Вернее так, авторы писем дату ставили, но кто-то потом эти даты тщательно вымарал. Естественно, что это обстоятельство сильно затрудняло идентификацию писем.
Ведущий эксперт музея, Артур Вячеславович Нарыжный, определил примерный возраст бумаги, на которой они были написаны, и чернил, которыми пользовались авторы. У него получилось что-то около семидесяти-восьмидесяти лет. Значит, письма написаны в тридцатые годы прошлого века. А история Дальнего Востока в первой трети прошлого века особенно интересовала Владилену Гончарук. Поэтому еще во время инвентаризации фондов она решила, что как только все это закончится, она возьмется за эти письма и отгадает, о ком говорится в них, а сами письма опубликует.
Прошло еще полгода и в очередном, седьмом, выпуске «Вестника краеведческого музея» появилась публикация В. Гончарук под названием «Любопытная загадка», в которой автор коротко рассказал о находке пачки старых писем и опубликовал их, сохранив и стиль, и пунктуацию, и даже орфографию оригиналов.
ПИСЬМО ПЕРВОЕ:
«Дорогой дедушка Володя!
Пишут тебе пионеры школы первой ступени имени Алексея Максимовича Горького колхоза «Красный партизан». Мы всем отрядом читаем твои интересные книжки и очень тебя любим. Мы решили, что когда вырастим, то станем такими же, как ты, дедушка Володя, сильными, смелыми и умными. И тоже будем писать книжки про наши сопки, про наши леса, про наши реки, про тигров и вобще про советских людей.
Во время каникул наш учитель географии, Илья Иосифович Кудесник, водил нас по твоей тропе целых четыре дня. Мы учились различать следы диких животных, разводить аккуратно костры, чтобы не было пожара, делать деревянный таган, готовить на костре пищу, убирать после себя мусор.
Наш учитель географии, Илья Иосифович, рассказывал нам на уроках и у костра как еще при царе Николке он служил у тебя, дедушка Володя, казаком, как он однажды спас вам жизнь от китайских разбойников ***хузов, как он вместе с вами сдирал шкуру с тигра и много еще чего.
Теперь Илья Иосифович уже старенький и скоро уйдет на пенсию. Кто тогда будет учить нас географии, мы не знаем. Вот если бы ты, дедушка Володя, приехал к нам в колхоз «Красный партизан» и учил бы нас. Но мы знаем, что ты очень занят, что ты пишешь книги.
Мы желаем тебе, дедушка Володя, октябринской бодрости, пионерской смелости и коммунистической честности.
Да здравствует товарищ Сталин!
С пионерским приветом!»
Под письмом, очевидно, было девятнадцать фамилий, но все они тщательно вымараны.
ПИСЬМО ВТОРОЕ:
«Наркому железных дорог Союза Советских Социалистических Республик Кагановичу Лазарю Моисеевичу.
Мы, железнодорожники и рабочие депо станции Литовка обращаемся к Вам, дорогой Лазарь Моисеевич, с просьбой присвоить звание почетного железнодорожника горячо любимому нашему земляку Владимиру Клавдеевичу (фамилия зачеркнута). Владимир Клавдеевич (фамилия зачеркнута) исходил в наших местах все тропы и лично наметил место для нашей станции.
Мы, железнодорожники и рабочие депо станции Литовка, вводим Владимира Клавдеевича (фамилия зачеркнута) в состав передовой паровозной бригады и обязуемся выполнять за него не менее двух норм выработки паровозной бригады каждый месяц».
Под этим письмом стоит четырнадцать подписей с расшифровками. Но все они зачеркнуты и разобрать удалось только две: неких Иванова и Ардашева.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ:
«Дорогой, однако, Владимил Клавдич!
Мы, все жители села Таз-во, помним тебя и скучаем очень. Давно ты не был в нашем селе, лет десять, однако. Теперь мы уже не охотники и не рыболовы, как раньше, мы все теперь – колхозники. Из района к нам приезжал очень большой и очень важный начальник по фамилии Камуниста. Он сказал нам, что другой начальник, который живет в Москве, еще больше и еще важнее, чем он, и он велел нам всем быть колхозниками.
Теперь у нас все общее – колхоз «Красный рыбак» называется. Только жен мы еще не поделили.
Приезжай, пожалуйста, объясни нам, как в колхозе ловить рыбу, если нет ни одной сети, что кушать и можно ли в колхозе пить водку».
Под письмом тринадцать имен и ни одной фамилии: три Алексея, четыре Ивана, два Петра, Константин, Филипп, Фрол и Андрей.
ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ:
«Президенту Академии наук СССР, академику А.П. Карпинскому.
В Высшую Аттестационную Комиссию при ВС СССР.
Глубокоуважаемый Александр Петрович!
Глубокоуважаемые члены ВАК ВС СССР!
К Вам обращается группа докторов и кандидатов наук Дальневосточного филиала Академии наук Советского Союза различных специальностей: ботаники, зоологи, географы, этнографы, геодезисты, топографы, геологи, картографы, инженеры путей сообщения, а также физики, химики, математики и китаеведы. У нас сложилась парадоксальная ситуация. Как известно, у истоков всех этих и многих других наук стоял известный дальневосточный первооткрыватель и исследователь (имя-рек вымарано), который в силу сложившихся в его время обстоятельств (царские сатрапы, Первая империалистическая, Первая Гражданская, Первая партизанская, первая интервенция, первый голод и другие социальные катаклизмы), – в силу перечисленных, а также семейных обстоятельств не получил должного признания в научных кругах и не был удостоен учёного звания. Мы, доктора и кандидаты различных научных дисциплин ощущаем некоторый психологический и моральный дискомфорт, сознавая, что развиваем именно те направления в науке, у истоков которых стоял (имя-рек вымарано). В связи с вышеизложенным мы обращаемся к Вам с просьбой рассмотреть на Президиуме Академии наук вопрос о присвоении Владимиру Клавдиевичу (фамилия зачеркнута) звание академика посмертно».
Под этим письмом когда-то было около тридцати подписей, все они тщательно вымараны.
В конце статьи В. Гончарук приводит свои соображения. Вот они:
1. Несомненно, что все четыре письма связаны с именем путешественника, исследователя и писателя Владимира Клавдиевича Арсеньева.
2. Непонятно, почему в некоторых письмах (первое и третье) идет прямое обращение к В.К. Арсеньеву, который к моменту написания этих писем умер лет пять, а то и более назад. Ведь смерть писателя не была секретом.
3. Интерес представляет учитель географии И.И. Кудесник. По всей видимости, его можно идентифицировать с одним из участников экспедиций В.К. Арсеньева.
4. Особенно любопытно четвертое письмо. Во-первых, в архиве АН СССР, а, возможно, и в архиве ФСБ должны сохраниться копии этого письма. А, во-вторых, следует с помощью лазерной установки попытаться прочесть фамилии подписантов письма. Весьма вероятно, что зазвучат имена известных дальневосточных ученых.
5. Если среди читателей «Вестника краеведческого музея» окажется кто-то из учеников школы первой ступени им. А.М. Горького колхоза «Красный партизан» или их потомки, автор убедительно просил откликнуться.