Николая Булкина тяготило его отцовство. Это было, надо сказать прямо, несколько... утомительно. Но никому признаться было нельзя - не поймут. А то и осудят. А Николаю хотелось, чтобы его считали хорошим семьянином, честным и порядочным человеком. Он и сам себя таким считал. Только вот с детьми как-то не складывалось.
Был у Кольки всего-навсего один сын, рожденный в законной браке. Колька "обмывал пяточки" новорожденному наследнику сначала с друзьями, потом с сослуживцами, потом с соседями по дому. Гордился и пьяно хвастался, что нарожает еще нескольких. Забрав малютку из роддома, гордый отец не особо напрягался. В доме была суета, но хватало бабушек. Его заботой были походы за продуктами и прочими мелочами. К сыну он подходил только в принудительном порядке. Это когда пришедшим в гости друзьям вдруг требовалось поглядеть, как папаша справляется с младенцем. Ему немедленно вручали памперс и ребенка. И он справлялся, представьте себе. И весело хохотал вместе со всеми, если сын умудрялся обдуть его во время этой процедуры.
Сын подрастал, его надо было кормить, приучать к горшку, учить ходить, гулять с ним в парке. Николай и с этим справлялся. Он научился разогревать баночки с пюре и даже знал всех малышей во дворе.
Отпрыск был, по мнению Николая - рохля. В песочнице не мог отобрать свою игрушку у наглецов, высокой горки боялся и чуть что - с ревом бежал к маме. Разочаровавшись в сыне и отцовстве, Николай стал больше работать, позднее приходить домой, а потом и вовсе уехал в командировку за рубеж. Когда он вернулся, сыну было пять.
Мальчик хорошо говорил, не коверкая слов. На лбу его красовалась огромная шишка - сверзился с козырька подъезда. В детской висела боксерская груша, а все полки были заставлены какими-то монстрами, которые сын самостоятельно собирал из конструктора "Лего". Николай, поначалу малость прибалдевший от увиденного, быстро привык. Ко всему, кроме вопросов, которые все время задавал ему сын.
Сын Николая Булкина постоянно спрашивал о том, на что невозможно было ответить. Коля очень боялся, что сын сочтет его тупым. Тупым Коля себя не считал. Просто учился он давно и даже под страхом смерти не смог бы вспомнить закон Ома для участка цепи. Он даже параллелограмм от параллелепипеда вряд ли смог бы отличить.
Николаю хотелось блеснуть перед сыном. Зауважал чтобы. Но никогда нельзя было знать наперед, о чем этот пацан спросит. Нельзя было подготовиться заранее, чтобы обстоятельно и толково ответить. К примеру, Булкин всю ночь читал о динозаврах, листал картинки, стараясь запомнить, чем отличается трицератопс от стегозавра. Утром привел сына в магазин, где присмотрел большого тираннозавра с дистанционным управлением. А мальчишка ухватил с прилавка игрушечную черепаху и стал спрашивать, как отличить, мальчик это или девочка.
- Не знаю, - краснея под любопытными взглядами молоденьких продавщиц, ответил Николай.
Сын глянул неодобрительно и замолчал. И так каждый раз.
Вчера повел Булкин сына в парк, на карусели. По дороге несколько раз опозорился. Сначала не смог ответить, почему на кленах не растут желуди и орехи. Потом сын спрашивал неприличное, которое перевести на русский детский Коля не сумел.
После сын завел с отцом серьезный разговор.
- Пап, - спросил он, - а как разобраться, у кого ноги, у кого лапы?
Поначалу Булкин обрадовался. Вопрос показался ему пустяковым.
- Сынок, - важно ответил Николай, - это не трудно. У людей - ноги. А у животных - лапы. Вот и все.
- Нет, папа, не все. Корова же, пап, животное? А у нее никаких лап нет.
Булкин заволновался. "Во влип, - думал он, - ведь точно, нет у коровы лап. И у свиньи нет. Свиная ножка. Баранья ножка. А! Понял, не дурак!"
Коля погладил сыночка по голове и изрек:
- Это потому, сынок, у коровы нога, что это домашнее животное. И у свиньи нога, и у барана. А лапы - это у диких животных. У зверей. Ррррры! Рычат которые.
Сын засмеялся и зарычал вместе с папой. Потом подумал и спросил:
- Пап, а кошка? Она же домашнее животное. У нее ноги разве? Собака тоже с ногами?
Булкин покраснел. Опять влип! Кошачья лапа, точно. Собака? Дай лапу, друг. Откуда ноги? Какой гад все так запутал?
Сын тем временем не унимался:
- Пап, у свиньи нога, ты говоришь. Она домашняя, свинья. А кабан, он же дикий? У диких - лапы. Значит, у кабана лапы? У зайки лапы, а у кролика ноги?
Отец молчал. Он лихорадочно соображал, как разделить животных с лапами на животных с ногами. С домашними и с дикими он уже промахнулся. На кого эти паразиты, вообще, делятся? На хищников и травоядных, о! Хищные - медведь, тигр, лев, волк - у них лапы. Травоядные кто? Олень. У него ноги, точно. Кони, ноги у них? Конечно, не лапы же. А слон? Ну откуда у слона лапы? Ноги, правильно же?
Булкин аж вспотел. Может, их надо на копытных поделить? У кого копыта - тот с ногами. У кого лапы с когтями, у того и есть лапы. С когтями.
Но мальчонку такой ответ не устроил.
- А обезьяны? - спросил он.
- Ну... У обезьян, похоже, руки и ноги.
- Пап, у кого ноги - тот с копытами, ты сказал. У обезьян копыта где?
Булкин снова задумался. Точно, сын его дураком считает.
Сын устал ждать ответа и привязался с вопросом о насекомых:
- А у паука, пап, лапы или ноги?
- У паука, кажись, лапы. А что?
- У всех насекомых лапы?
Булкин стал быстро вспоминать насекомых. У муравьев - лапы. То есть лапки. У стрекоз - лапки, у бабочек - лапки. Тут вроде без подвоха.
- Да, малыш. С насекомыми путаницы нет, у всех лапки. У всех насекомых - лапки. Понял? Запомни. Папа лучше знает.
- Понял, - кивнул ребенок.
"Ну, слава Богу, - подумал Коля, - покончили с этим вопросом. Ну и ребенок растет! С ума сведет, точно".
Вечером, когда Булкин укладывал сына спать, мальчик спросил шепотом:
- Пап! У всех насекомых - лапки. А чего тогда у сороконожки?