Возвращаемся с женой в Симферополь с пляжа в Прибрежном, что возле Евпатории. На электричке. Вагон забит до отказа. Хотя уже вечер, вагон все еще раскален, раскалены и пассажиры. Мы протиснулись в середину вагона и пристроились какой-то скамье. Здесь было чуть свободней.
Внезапно поезд останавливается на какой-то периферийной станции, там, где по расписанию он останавливаться не должен. Ветерок, который освежал вагон при ходе электрички, сник. Воцарилась ужасающая жара.
Машинист открыл двери. По вагону пробежала прохладная волна, а кое-кто даже выскочил на перрон, чтобы чутьчуть остыть.
Станция была совсем крошечной: два-три домика в окружении хилых низкорослых акаций, отбрасывающих жидкую сетчатую тень.
Мы напряженно ждали возобновления движения. Видимо, на железной дороге произошел какой-то сбой.
Повисла какая-то напряженная, душная тишина.
Вдруг послышалось истеричное блеяние, и перед окнами нашего вагона пробежал подросток с ягненком в охапку. Тяжело дыша, с вытаращенными глазами, судорожно сжав добычу дрожащими руками он продирается мимо нас к своим приятелям, скопившимся в тамбуре.
Я хватаю его за рубаху и пытаюсь остановить. Он вырывается и под радостный гогот своих друзей устремляется в тамбур. Ягненок продолжает истерически блеять. Я взываю к сознательности и великодушию отдохнувших в черноморских волнах горожан. Те ноль внимания: отвернулись и делают вид, что ничего не заметили.
А один мужичок, который стоял рядом со мной, заметил:
- Да не дергайся ты. Видишь, какая у них банда. Как бы тебе не досталось.
Но я не унимался. Да еще и жена расплакалась: ей и ягненка было жаль да и за мою шкуру тряслась.
Вдруг кто-то коснулся моего плеча. Поворачиваю голову. Догадываюсь, что это хозяин ягненка.
Я ему указываю на место пленения несчастного.
Хозяин был мужчина крепкий. Он решительно двинулся в сторону похитителей и с яростью разбросал их по углам тамбура. Они и пикнуть не успели.
Народ продолжал безучастно безмолствовать.
Хозяин, проходя мимо, дружески коснулся меня мордочкой ягненка.
- Спасибо, корешок, - сказал он. – Дай бог тебе здоровья. А этих нелюдей кастрировать мало.
Хозяин на прощанье приветливо помахал рукой
Тамбур злобно молчал.