Помнишь, как я кусал тебя за плечи? Как обнимал неимоверно горячими руками твою спину, впивался в нее ногтями, и мне сносило голову от запаха твоей кожи? Мы лежали на небольшой железной кровати, прикрытые одним лишь пледом и вместе с ним нашей скомканной одеждой. Я исследовал твое тело, как географ, очень чопорный и дотошный до знаний географ. Мне хотелось поцеловать каждый твой миллиметр, потому что я любил тебя (читай: люблю). Твоя кожа манила собой, цвета фарфора, мягкая, нежная, слегка шероховатая на локтях, она привлекала меня до того сильно, что я порой терялся и не знал, что же мне делать со всем этим великолепием, раскинувшимся переду мной. Я слегка поглаживал твои ноги немного выше колена, а ты, я помню отчетливо, кусал губы чуть не до крови и неотрывно следил внимательно за всеми моими действиями, лишь иногда ворочая бедрами и сладко постанывая. Твои тонкие, если только не прозрачные руки, я привязал к изголовью кровати черной лентой, ты даже не возражал. Помнишь, я повалил тебя всем своим весом на мягкую кровать, с твоих губ сорвался тихий смешок, а я уже забрался сверху на тебя и пустил пальцы гулять по твоей груди? В моей памяти все это настолько четко отпечаталось, что на протяжении двух лет я не могу этого забыть, вызволить воспоминания, стереть их навсегда. Мне ничего не помогает. Понимаешь? Ты можешь себе представить хоть на минуту , сколько книг я перечитал, к скольким врачам ходил со своим багажом безумия и скольким из них мне пришлось говорить все по несколько раз, объяснять, растолковывать? Мне надоело заедать свои переживания, курить слишком много сигарет в день, ходить гулять так часто, что соседи стали меня узнавать.
Приезжай ко мне. Ты далеко, и мой разум убегает от меня каждый раз, когда я думаю о тебе. Ах, помнишь,как я случайно слишком сильно укусил твой сосок, а ты не вскрикнул, наоборот, выгнулся всем телом, высоко приподнимая бедра так, что тазобедренные кости вдруг выросли из-под очертаний твоей полупрозрачной кожи , и улыбнулся кошачьей улыбкой? После этого я принялся покрывать твое блестящее тело, свою загадочную карту, багровыми засосами, щипать везде, кусать мочки ушей и издеваться другими способами, пока ты зарывал свою голову в подушки и сжимал изголовье пальцами, которые побелели от напряжения.
Представляешь, я привык пить кофе без сахара, как ты любишь. Сначала меня вырвало, конечно, но со временем мне даже понравилось. Я бы хотел обмакнуть твой тонкий палец в холодном терпком кофе и облизать его. Видишь, какими мыслями я еще держусь на поверхности своего сознания?
Ничего не осталось "святого". Вообще ничего не осталось. Только память, выжженная слишком яркими воспоминаниями. Знаешь, они ведь не тускнеют со временем. Мой последний психолог сказал, что это последствие тяжелой душевной травмы, но я ему не поверил. Мне же было так хорошо с тобой. Ты не делал мне больно, если только физически, что мне нравилось.
В моем сознании возникают черты твоего лица, и я хочу прикоснуться к тебе руками, почувствовать твое тепло. Ты, наверно, пахнешь совсем иначе, чем я помню. Тогда ты пах одеколоном, грейпфрутом и мылом. А еще кофе и лимонами, сигаретным дымом и запахом сентиментальности, что шел от старого маминого свитера. Сейчас я даже не могу предположить, чем ты будешь пахнуть, когда я прильну губами к твоей шее при встрече.
Вспомни зиму два года назад. Тогда наш балкон занесло снегом, весь, полностью, мы не могли даже открыть дверь, ведущую наружу. И нам пришлось курить в туалете, потому что только там было маленькое окошко, единственная наша связь с миром. И мы вместе встали на крышку унитаза, крепко держась друг за друга, и затягивались одной сигаретой на двоих. Я заворожённо смотрел на твои скулы, которые показывались особенно четко в тот момент, когда ты втягивал в себя табачный дым, сигарета тлела за секунды, пепел падал нам на ноги, а мы не чувствовали боли и холода из окна. Ты пустил тонкую струйку белесого дыма в окошко, улыбнулся мне и поправил белыми с оттенком голубого пальцами отросшую челку цвета малины. И тогда я почувствовал дикий прилив возбуждения, почувствовал, как оно пробирается в каждую мою клетку и тлеет там, точно вот как кончик сигареты передо мной. Ты всегда отличался особой чувствительностью к происходящим с тобой событиям, мог точно угадать мое настроение и понимал меня. Вот тогда, в туалете, помнишь, ты бегло посмотрел на мои расширившиеся зрачки, толпу мурашек, возникшую на руках, и пустил меткий взгляд вниз. Я стыдливо поднял глаза вверх, чтобы не видеть твоей реакции и немного после резко выхватил сигарету из твоих пальцев и нервно закурил. Мой детородный орган невозмутимо поднялся, воспрял духом, и штаны из-за этого поднялись довольно значительным бугорком. Помнишь, что ты тогда сделал? Ты нисколько не смутился, прикрыл его ладонью и несильно сжал. Я это почувствовал, облизнулся, но сделал вид, будто не замечаю, что ты делаешь. Твои ледяные пальцы уже опускали собачку ширинки моих штанов вниз, заползли наконец под них и успокоились. В этот самый момент я и поцеловал тебя в твои искусанные губы пурпурного цвета. А заканчивали мы уже на балконе весной.
Тебе нужно многое вспомнить. Я помогу.