- Ну чего, друг Самосмейка? Всего четыре дня, как приехал, а уже землемера успел побить. Могёшь ...
- Да он сам, в общем, нарывался. Ходит тут, воняет, пьёт, приторговывает собаками ...
Милицейский запылённый уазик подрагивал в горячем, как над костром, мареве.
Я сидел на раскладушке, рядовой полиции Коновалов развалился на шезлонге.
Сверху вяло колыхался натянутый брезент, пропускавший свет широким светло-жёлтым квадратом, по левую руку, на почтительном расстоянии, жужжали трудолюбивые пчёлы.
Сидоренко сидел, высунув язык, у самого вентилятора, и преданно смотрел на меня, выпрашивая кусок колбасы.
Мир, труд, июль. Ещё немного, и я изжарюсь в собственном соку.
- Впрочем, если тебе угодно, я таки согласен провести пятнадцать суток. В угоду трудовым резервам. Колодцы почищу, метлой помашу, ты пчёлок посторожишь ... кондиционер у вас есть?
- Сам ты - метлой ... я даже тебе благодарен за общественно-вразумительную деятельность. Но это всё-таки хреновый путь - чуть что, мозги вышибать.
Внезапно Конь хохотнул и расплескал свою газировку по жухлой траве.
- А я вспомнил ... - пробухикал он, - как ты к доске боялся выходить ... вообще всего на свете боялся ... меня боялся ... а сейчас землемеров бьёшь.
- По спине постучать? - осведомился я.
- Да нет ... всё уже. Эк, как закрутила жизнь, уж чего не ждали - того не ждали...
- Я тоже никак не ожидал, что ты станешь читать прописные морали. Помнишь случай, когда ты курил у директорского кабинета?
На секунду я снова почувствовал себя школьником, но морок, слава Богу, рассеялся.
Школа была далеко. На большом расстоянии, пять лошадей загнать, два раза дозаправиться. В далёком, хоть и не слишком, прошлом.
А вспоминать всякую гадость из прошлого не есть разумно, так можно кони двинуть. И Коня двинуть, от злости, а он никак полиционер.
- И чего в итоге стало с беднягой землемеришком? Сотрясений не заработал?
- Нет, вроде. Но он человек ушлый, а ты, к тому же, на его территории. На территории дачного хозяйства "Ягодка". И эта "Ягодка" скоро примется тебя с своих наделов выгонять.
- Это как? Я мирный пчеловод, обойдённый бурями мирского. За что меня выгонять?
- Земельным работам мешал? Мешал. Персонал бил. Без спросу влез на чужое поле.
Аркадий поднял указательный палец в сторону брезента.
- Лучше-то лучше, а частное землевладение в нашей стране - штука незыблемая. Ещё более незыблемая, чем в дремучие феодальные времена. Поэтому будь готов к переезду, друг Самосмейка.
Вот-те на!
Переезд в мои планы никак не входил, я пятый год обитаюсь у этого поля, и никто пальцем не тронул. Мои пчёлы, кстати, бесплатно опыляют гречиху, повышают урожаи, а их под зад мокасином?
- Ладно, я к любой дурости всегда готов.
Рядовой милиции поправил фуражку.
- Жарко ... Ты, кстати, помнишь дочку, пропала которая?
- Ты нашёл?
- Да. Нашёл.
- Ну всё, ты герой, поздравляю. Верни матери в подарочной упаковке, дадут младшего сержанта.
- Есть проблемка. Пропавшая не хочет возвращаться домой.
Я почесал в затылке и посмотрел на землю. На месте пролитой газировки в траве поблёскивали мелкие кристаллики сахара. Мням ...
- Это почему? Расскажи по-порядку.
- Никто её, короче, не увозил, сама уехала. На старом мопеде. Мопед посередь дороги сломался, а жара - неимоверная. В итоге нашёл её с тепловым ударом, принёс в участок ...
Это не жизнь, а сказка. В каждом ГАЗоне - по серому волку, в каждой подворотне - по спящей красавице.
Красиво. Поэтично. По-русски.
- А что было дальше, брат Гримм?
- Положил на голову хладопакет из аптечки, хотел мать обрадовать. А девушка сла-абым таким голосом говорит ...
- "Позовите мне Вия!"
- Да хватит, Самосмейка. Не смешно.
- Ну-ну. И чего сказал твой дирижабль?
- Сказала, что мать её дома держит в строгости, в клуб не пускает. Вот она и решила съездить проветриться. В столицу.
- В столицу? Это ужасно интересно. И чего она там собиралась делать, с сельским образованием да без гроша?
- Не знаю. Ну, короче, от дома она всячески отбрыкивается. Чего-то мне надо предпринять, лучше сказать-таки матери. Но я слово никак дал ...
- Честно сказать, или соврать?
- Скажи честно.
- Если честно - ты сам не так давно хотел свалить на остров Ратманова, где мало людей и есть цель жизни. У кого-то мечты прямо противоположные, бывает.
- И?
- Свожу я её в Москву, на ярмарку мёда, нехай гуляет. Будет лицом моего продукта, приторговывать. Я отдохну хоть, тож займусь личной жизнью, найду себе подругу дней.
- Ещё, значит, не нашёл, - заключил рядовой полиции,- но я не про это ...
- А я - про это.
Ветер подул со стороны УАЗика, нагоняя запах горячего железа, бензина и сухой лебеды.
- Жена пчеловода должна быть пчеловодом. Как минимум. Как максимум - чистый ангел. Да и вообще, кому я нужен, со своими ульями?
- Не скажи, - покачал головой Коновалов, - это сейчас самый тренд. Отрубят у Буша последние ножки, а жрать чего-то надо. И тут ты, на белом жигузине, с натуральным мёдом.
- И сколько лет мне тогда будет? - скептически покачал я головой, - нет, надо выбирать сейчас, из однополчан. Во-первых, никто не будет зудеть, что меня часто нет дома, ибо медосбор - это святое. А во-вторых ... во-вторых, муж и жена должны быть идейно едины.
- Эк, как загнул, - усмехнулся Конь.
- А как иначе? Жить без надежды на семейное счастье трудно, особенно, если ты пчеловод, да ещё в полном расцвете сил.
- Расцвет, значит? Расцветай на здоровье. Только я тебе, Самосмейка, хочу внести простую мысль. Простую, как три копейки. Если к тебе придут с жалобами из "Ягодки" - не трогай ты их. Уезжай.
Сидоренко посмотрел на меня умными глазами: не слушай этого дядю, он плохому научит.
- Лады, - смилостивился я, - никого не трогаю, ничего не делаю. У меня всё равно вода кончается, а дождя всё нет.
Рядовой облегчённо вздохнул.
- Но если к пчёлам полезут - я им электрошокером выпишу. Без обид.
- Самосмейкинд, не зли дядю милиционера, мне надо кучу проблем решить. С дочками-матерями, кражей курей и тому подобным. Я человек не злой, но терпению моему существуют законные рамки. И законные основания. Сечёшь?
- Секу. Но я тоже не шиком лытый дядя, я Участник Всемирной Лиги Пчеловодов. Всемирной, для тугоухих повторяю. И если к моим именитым пчёлам притронется хоть кто-нибудь ...
- Да пошёл ты, почётный участник, - перебил Конь, - не слушаешь умного совету, умных людей, вообще никого не слушаешь. Баран, честное слово.
Конь резко вскочил, подняв облако горячей пыли, и пошагал к УАЗику.
Не люблю я людей. Там, где они появляются, пропадает вся красота, вся романтика, весь смысл жизни.
Остаются законы, деньги и нервы.
Мои лично нервы от этой галиматьи резко напрягались.
Конь хлопнул дверцей авто, принялся его заводить.
Ключ проворачивался, раздавались скребущие и шелестящие звуки. Сидоренко навострил уши и тихонько зарычал - уж не змея ли?
Аккумулятор безнадёжно сел, кина не будет, Бобик сдох.
Конь ругнулся и вылез из машины.
- Явление второе, картина Репина "Приплыли", - заметил я.
- Всё шуточки, шуточки ... потомственный пчеловод.
Конь пнул автомобиль в крыло. Машина вяло колыхнулась и металлически скрипнула.
Дело шло к вечеру, пчёлы стремились попасть домой. Сильно стремились, целыми тучами. Может, к дождю?
Хотя, сейчас любой чих - к дождю. Ибо так устроен человек, что гнёт реальность в удобную для себя сторону. Туда, куда хочется.
Сейчас больше всего хотелось дождя.
Мы толкали, УАЗик вихлялся и грохотал на кочках.