рассказ
посвящается ветеранам Великой Отечественной Войны
В течение многих лет после Великой Победы к моему деду, Монаенко Александру Матвеевичу, приезжал погостить фронтовой друг – Потапенко Иван Тимофеевич. В начале восьмидесятых годов прошлого века Иван Тимофеевич последний раз приехал к другу-фронтовику. Старики как будто бы чувствовали, что это последняя встреча, поэтому она была особенно задушевной. В один из теплых вечеров, когда убеленные сединами фронтовые друзья скромно вели беседу, сидя на лавочке под кроной огромной вишни, росшей во дворе небольшого дома, я услышал от них эту историю, которую хочу рассказать. Она написана в форме рассказа и если бы эти безмерно уважаемые мной ветераны дожили бы до наших дней, то наверняка не стали бы возражать против литературного изложения...
- Единственное, что я могу для вас сделать, старший сержант Савельева, так это отправить в штаб полка, где вам помогут найти мужа... Если он жив, конечно, – командовавший оцеплением капитан с угрюмым и серым от усталости лицом вернул документы худенькой голубоглазой молодой женщине в военной форме, с надеждой смотревшей на него снизу вверх. – Там, куда вы так рветесь, сейчас очень опасно. Три дня назад Германия капитулировала, но в некоторых местах фашисты (мать их!) отчаянно сопротивляются. Кое-где из подвалов и чердаков по нашим солдатам ведется прицельный огонь. Так что...
- Но у меня предписание - вернуться после госпиталя в свою батарею, - не сдавалась старший сержант. – Вы же видели! Помогите, хотя бы попасть туда.
- Да, вижу. Но ваша батарея находится на другом краю города.
- Но как же я туда попаду?
- В объезд, старший сержант. В объезд! – капитан уже начинал выходить из себя.
- Но это долго…
- Зато более безопасно. Да и куда вам спешить? Война закончилась. Езжайте спокойно. Не хотите в штаб, куда я вам советую, тогда в объезд к себе в батарею… – капитан в раздражении кинул в рот папиросу, зажал её зубами, нервно зачиркал колесиком самодельной зажигалки. Огонь высечь никак не получалось. – Ну что: сколько ты ещё на меня пялиться будешь, а? Да пойми, дурёха, - капитан, наконец прикурив, сбавил тон. - Там очень опасно.
- Там мой Васенька… - голос девушки задрожал и она сдержанно и чуть слышно всхлипнула, а потом уже по-женски заголосила, не стыдясь слез и стенаний. – Мы четыре года не виделись. Как уехал он в сорок первом на фронт... У нас трое малых деточек было: девочки близняшки – Вера с Наденькой, и старшенький сыночек – Коленька... Потом немцы к нам в Ставрополье пришли. Дочки в хате живьем сгорели, туда снаряд попал, не успели их вытащить. А Коленька... погиб через несколько дней. Мы ехали в эвакуацию, поезд разбомбили... и погиб мой сыночек! Не могла я долго детей оплакивать и попросилась на фронт, зенитчицей стала... Мы с Васенькой четыре года переписывались, а вот увидеться так и не смогли, служили на разных фронтах. Так и дошли порознь до Германии... И вот узнаю, что здесь он, совсем рядом! Я как из госпиталя выписалась (ранение легкое, слава богу) так и понеслась сюда как на крыльях, - она вытерла слёзы рукавом выгоревшей на солнце гимнастёрки.
- Ну, ладно, ладно, - капитан заметно примирился. – Не реви. Эй, Потапенко! – громко позвал он. – А ну, геть сюды!
От кучки бойцов, стоявших в сторонке и с интересом наблюдавших за диалогом своего командира и симпатичной зенитчицы, незамедлительно отделился и подбежал коренастый сержант.
- Потапенко, а слышал ли ты что-нибудь о майоре Савельеве? – спросил капитан. Видимо, Потапенко был человеком любопытным и мог знать то, что не ведали другие.
- А як же, товарищу капитан! – Оживился и растянул рот в простодушной улыбке Потапенко. - Хто ж не знае майора Савельева? На усём хфронте вряд ли отыскать кого толковее! Дюже гарный охфицер майор Савельев!
- Не тот ли, который командует ротой разведчиков?
- А то! – согласно кивнул Потапенко.
- Тогда знаю, - вспомнил капитан. Действительно толковый офицер, грамотный. Даже удивительно: всю войну, говорят, прошёл, не раз был в самом пекле, а смотри-ка – всего лишь несколько легких ранений! И бойцы у него славные. Одно слово – разведка! – Капитан заулыбался. – Так это он, значит, сейчас там со своими людьми фашистов добивает? – Он кивнул головой в сторону, откуда время от времени слышались отдалённые выстрелы. – Ладно, возьму грех на душу. Потапенко, бери с собой старшину Монаенко и проведите жену майора в его подразделение, - и строго добавил: - Да осторожно! Смотрите там у меня!..
- Иди за нами, сестричка, и не высовывайся вперед, - предостерёг девушку старшина, получивший приказ.
Они неторопливо шли по разбитым улицам и дворикам, обходя завалы и покорёженную технику, все дальше удаляясь в развалины поверженного города. Иногда на улицу робко выходили жители, боязно озирались, как будто бы не узнавая домов, ставшими, вдруг, такими незнакомыми и исчезали также неожиданно, как и появлялись.
Встречались группы наших бойцов, которые бодро шли строем или наоборот устало несли носилки с убитыми и раненными. Кто-то обязательно что-нибудь знал про Савельева и указывал дорогу...
Отчётливо стали слышны короткие очереди крупнокалиберного немецкого MG42. Иван напомнил своему другу, как они однажды, прижатые бешеным свинцовым градом таких же тяжелых пуль к жирному украинскому чернозему, ползли с черепашьей скоростью на немецкие окопы. Тогда после боя из двух сотен бойцов в живых осталось не более десятка…
Очередной двор вывел на гораздо более широкую улицу. Откуда-то сверху басовито задолбил пулемёт. Посыпалась пыль с кирпичными осколками, и чуть выше голов на стене образовалась длинная ровная полоса от сколотых щербинок.
- За мной! – скомандовал старшина и они нырнули в первый проём, служивший когда-то входом в подъезд. Сразу же вслед влетели несколько пуль и разметали кучи мусора на полу.
Оказавшись на полуразрушенной лестничной клетке, Монаенко недовольно посмотрел по сторонам:
- Гиблое место. Того и гляди - лестница рухнет. Да и долго ли тут просидишь? – он немного помолчал, осторожно выглянул наружу. – Смотри, Иван. Видишь в том доме, что напротив, в окнах на первом этаже люди видны? Кажись, нам рукой машут. Так и есть, наши это! Возможно, майор Савельев среди них. К ним надо двигать, иначе положат нас тут.
В подтверждение его слов об опасности местоположения, где они прятались, разорвалась граната, брошенная сверху сильной рукой. Лестница от ударной волны угрожающе заскрипела.
- Вот что, - прохрипел Потапенко, прокашлявшись от едкого тротилового дыма. – Тикайте отсюды до наших, а я вас прикрывать буду, - он передернул затвор ППШ и осторожно высунул ствол наружу. Краем глаза обследуя крыши ближайших домов, что-то заметил, прижал щеку к прикладу и полоснул длинной очередью из автомата.
Не долго думая, воспользовавшись кратковременной передышкой в обстреле, Монаенко и девушка, стремглав вылетели из ненадёжного убежища, и что есть силы рванули в спасительном направлении, слыша позади себя, как Потапенко отчаянно их прикрывает. Вскоре и он бежал следом под градом пуль, оставляющих фонтанчики пыли возле ног.
Их встретили солдаты, которыми командовал паренёк с лейтенантскими погонами:
- Чего вы здесь забыли? От своих отстали что ли? – стараясь быть суровым, спросил он.
- Та ни, товарищу лейтенант! – отдышавшись, ответил Потапенко и кивнул на спутницу. – Нам до майора Савельева треба. Це ж ёго жинка. Был приказ доставить её, вот.
- Жена майора Савельева?! Ну, ладно, коли так. Вот майор обрадуется, когда вернется! Он приказал ждать здесь в резерве, а сам с группой бойцов ловит недобитых фашистов, которые сдаваться не хотят.
- Одни из них, похоже, рядом засели, - заметил кто-то из разведчиков. – И откуда чёрт их принес? Надо бы пощекотать гадов.
- Так точно, надо бы, - решительно сказал лейтенант. – Не гоже нам сидеть и бездействовать. Скоро майор вернется, а тут…
- Фрицы на чердаке засели. Там хороший обзор. Нужно бы наверх подняться, - высказал мнение Монаенко.
- С нашего места не получится – лестница разрушена, к тому же наверху завал из кирпичей. А вот если в соседний дом пробраться... Оттуда, может быть, легче будет подняться на чердак, - лейтенант нахмурил брови и, чуть помолчав, добавил: – Кто пойдет? Приказывать не буду. Принципиально. Конец войны, как никак. Но уничтожить фашистов нужно обязательно!
- Да чего тут приказывать, товарищ лейтенант! Любой из нас пойдет, - отозвался один из бойцов.
- Тогда так, слушай задачу, - лейтенант сосредоточился. – Я поведу группу из пяти человек...
Еще не дав ему договорить, пятеро бойцов-добровольцев встали рядом с ним, опередив своих товарищей.
- ... Дистанция три шага. Выдвигаемся бегом до соседнего дома. Вон, до того подъезда. Видите? За мной, марш! – лейтенант, поставив задачу, выбежал первым.
Пустая улица хорошо просматривалась за исключением многих крыш. Дома казались мёртвыми исполинами с пустыми чёрными окнами-бойницами, ежесекундно грозившими спрятавшейся там смертью.
По бегущим вереницей бойцам почти сразу заработал пулемет. Пули, поднимая пыль, рикошетом загуляли вдоль домов. Группа достигла цели и нырнула в подъезд. Но последний из бойцов замешкался или растерялся, а может быть, решил ответить огнем. Он застыл в десятке метрах от спасительной двери. Время было упущено. Прильнув к стене, боец вжался в неё спиной и смотрел, как к нему стремительно приближаются выщербленные на брусчатке лунки. Наконец решившись, прыгнул вперед... Пойманный и прошитый очередью, удивлённо охнул, схватился руками за живот и, переломившись, неподвижно застыл на земле.
Из подъезда вдруг выскочил отчаянный лейтенант с лицом до неузнаваемости перекошенным от злости. Автомат, направленный вверх, заколотился в его руках, пока не кончились патроны. Потом скрылся обратно.
Вскоре всё стихло... На улицу вывели двух парней. Один был старше, почти годился в ровесники пленившему его лейтенанту. Немец растерянно озирался по сторонам, испуганно оглядываясь на бойца, подгонявшего сзади в спину. Слипшиеся рыжеватые волосы выбивались из-под мятой пилотки, форменная одежда военизированной молодёжной организации «Гитлерюгенд» была испачкана чердачной пылью. Второй парень был моложе, не более двенадцати лет, в такой же форме, какие-то значки на груди. Он, казалось, наоборот не был так напуган как товарищ, волчонком смотрел исподлобья - злобно и дерзко.
Подошли бойцы, вышедшие из укрытия. Все выражали сожаление и досаду по поводу убитых товарищей, звучали угрозы в сторону пленных. Жажда мести так и срывалась с языков.
- Что ж вам, пацаны, надо, а? – Недоуменно спросил Монаенко.
- Не разумеют они по-нашему, сволочи, - плюнул в их сторону Иван.
- Шлёпнуть зверёнышей и делов-то, - заметил один из разведчиков. – Их трое было. Одного сразу кокнули, ещё там, на чердаке.
- Отставить шлёпнуть пленных! – Громко произнёс появившийся майор, который только что вернулся со своей группой.
Все сразу оживились, тепло приветствуя вернувшихся бойцов. Надо ли говорить о том, как обрадовались встрече майор Савельев и его супруга? Они стояли чуть в сторонке, слившись в крепком объятии, не стесняясь слёз и ласковых слов. Заметно смягчились усталые лица бойцов, искренне радовавшихся за любимого командира, за воссоединившуюся после тяжелейших лет разлуки и перенесённого горя семью. Супруги были ещё молоды, и впереди их ждала другая послевоенная жизнь...
Воспользовавшись тем, что внимание к пленным ослабло, самый молодой из них осторожно полез в карман. Он молниеносно выхватил небольшой пистолет и, не целясь, от живота, успел разрядить едва ли не в упор половину обоймы в майора и его супругу. Бойцы недоуменно вздрогнули и повернулись к стрелявшему. Лейтенант быстро перехватил автомат за ствол и со всего маха саданул маленького фашиста прикладом, превратив его голову в кровавое месиво. Второй фашист упал на колени и быстро-быстро заверещал по-немецки.
- Пощады просит... Говорит, что никого не убивал, только подавал патроны. Гадёныш! – перевел кто-то из разведчиков.
- В штаб его, там пусть разбираются, - сурово обронил лейтенант, хладнокровно вытирая приклад автомата пилоткой мёртвого фашиста...
В глубочайшей скорби погибших супругов осторожно положили рядом, накрыв плащ-накидками.
Так закончилась жизнь людей, которые прошли всю войну, смогли найти друг друга и погибли уже после того, как над Рейхстагом было водружено знамя победителей.