Отлетела неспокойная душа Владимира Петровича под высокий потолок просторной палаты реанимации и в последний раз глянула вниз, словно прощаясь, на, теперь уже бывшее, своё пристанище. Бездыханное тело уже не вызывало в душе никаких переживаний, кроме тревожного беспокойства за будущее: где и как теперь жить? В ком? За кого болеть и страдать? Кому довериться в новой жизни? И полетела душа, увлекаемая неясным предчувствием, на улицу, понеслась над суетными городскими кварталами к окраинам, а потом ещё дальше, на холмистые просторы, перечерченные лентами просёлочных дорог и рядами деревьев. После долгой и мучительной жизни в человеческом теле душе хотелось свободы и лёгкости, простоты и радости. Она больше не желала служить только одному, раздираемому сомнениями и противоречиями, человеку. Ей надоели бесконечные терзания и муки совести, непрерывная борьба с непослушным телом и неподвластными чувствами. Душе страстно хотелось праздника, простого и понятного! А больше всего хотелось поделиться своим праздником со всем миром, поселиться в каждом новом живом ростке, колоске, стать полезной, нужной, а главное – желанной. Где же это пшеничное поле? Где-то рядом…
***
Работать и говорить правду Вовочка не любил с самого детства. Мама просила сложить игрушки в большую коробку, а малышу это казалось почти невыполнимым заданием. Он задирал голову, кривился, обречённо валился на пол и, швырнув в ненавистную коробку пару машинок, вдруг застывал с какой-нибудь безделицей, вроде калейдоскопа, и мог часами вертеть картонную трубку, пытаясь заглянуть внутрь и разобраться, откуда же берутся такие удивительные узоры.
- Ты выучил уроки? – строго спрашивал папа, и Вовочка без запинки врал:
- Да! – зная, что отец вряд ли променяет чтение газет на проверку таблицы умножения.
В школе, во время субботников или уборки класса, Вовка старался выдумывать всё что угодно, лишь бы получить освобождение от тупой работы и не таскать вёдра с водой, не грести граблями опавшую листву. Например: рисовать стенгазету или сочинять школьный гимн, - совсем другое дело! Такие занятия Вова считал увлекательными развлечениями, за которые потом ещё хвалили и даже грамоту на линейке могли вручить. Как ни странно, но при такой внутренней установке учился ленивый, капризный мальчик, в основном, «на отлично». Сбои в виде невыученных уроков или неприготовленного домашнего задания иногда случались, но Вова их тут же исправлял, сообразив однажды, что быть успевающим учеником проще и выгоднее, чем отстающим.
Как-то мальчик заболел и попал в больницу. Внутренние органы не поспевали за быстрым ростом тела и подавали тревожные сигналы внезапными болевыми приступами. В больничной палате Вовка впервые почувствовал себя в опасности. Нет, он стойко переносил жгучие уколы, кровь из пальца и даже противное заглатывание толстой резиновой трубочки с металлическим ромбом на конце. Опасность исходила от старших мальчишек, которые задирались к нему, забирали вкусную еду из тумбочки, и настойчиво звали драться в туалет.
- Я хожу в школу каратэ, - соврал тогда Вовка для устрашения обидчиков.
- Не ври! Такой худой!
- Он что, правда каратист? – подростки, которые были на несколько лет старше Вовки и из-за высокого роста считали его сверстником, решили уточнить сенсационную новость у добродушной полной медсестры.
- Конечно, - подыграла та, наполняя шприцы лекарствами. – Вот выздоровеет и задаст вам разбойникам!
- А покажешь пару приёмов? – облепили мальчишки Вовкину кровать.
- Покажу, - растерянно процедил обманщик, разглядывая завистливые злобные лица. – Только мне пока вставать нельзя…
Острое желание обладать женским телом пришло постепенно и превратилось для юноши в нестерпимую муку. Все эти позорные прижимания в автобусах и трамваях, «случайные» касания рук в тёмных залах кинотеатров, рассматривание затёртых карт с голыми девушками и эти (о, ужас!) липкие жёлтые пятна на простыне по утрам, со временем разрешились участием девушек из общаги педучилища. Но - ценой обмана, постоянного, унизительного вранья каждой девушке. Володя сам удивлялся: откуда его возбуждённый мозг черпал все эти уловки и ухищрения? Одной девушке можно было наговорить кучу приторных комплиментов, другая велась на модную заграничную музыку, третья млела от написанных ей экспромтом стишков или подаренных безделушек; но это всегда был обман. Ради достижения желанной цели! Невозможно было подойти и просто сказать: «Я тебя хочу!». В лучшем случае тебя бы послали подальше, а, скорее всего, - влепили пощёчину. Но стоило соврать, наговорить комплиментов и прочей чепухи, - и ты легко получал желаемое! Эту формулу юноша усвоил так же прочно, как таблицу Менделеева или расположение планет в солнечной системе.
Лень – двигатель прогресса, искренне считал Володя. Трудолюбивые люди берут в руки острый серп и тяжёлый молот, лопату и грабли, топор и рубанок, и потеют от первобытных, поступательно-реверсивных движений. Ленивые же мечтают упростить труд, заменить его умными железяками, машинами, конвейерами, роботами. Они блаженно валяются на диване с невесомым карандашом в руке и часами глазеют в потолок. Потом, озарённые идеей, неожиданно вскакивают, подлетают к столу и быстро чертят на бумаге эскизы и формулы. Всё, вертолёт готов!
Владимир настолько был уверен в решающей роли лентяев на стезе прогресса, что ни малейших колебаний в выборе жизненного пути не испытывал. Легко поступив в политехнический, он на первом курсе влился в кружок изобретателей, а на втором – уже регистрировал свой первый в жизни патент. К окончанию вуза целеустремлённый студент под руководством заведующего кафедрой хотел, как минимум, осчастливить мир решением глобальной продуктовой проблемы. Он самозабвенно разрабатывал автоматическую систему определения классности и степени заражённости вредителями всех видов зерновых культур. Умные машины по его задумке должны будут заменить людей в лабораториях и хранилищах на зерновых элеваторах и сами, практически без участия человека, сортировать, отбраковывать, упаковывать, складировать все виды зерна. В общем, целью Владимира были эдакие новомодные роботы, напичканные электроникой и точной гидравликой, в старых и обшарпанных железобетонных элеваторах советской эпохи, гордо возвышавшихся повсюду среди бескрайних полей с пшеницей и кукурузой, словно памятники колхозному строю.
Но самое важное для себя открытие Владимир Ясенев сделал параллельно основной деятельности, как бы случайно, при этом незаметно вовлёк в него и своего наставника. Кафедра прикладной автоматики вела несколько хозтем, в которых, кроме сотрудников и преподавателей, участвовали и успевающие студенты. Темы эти щедро финансировались, иногда даже реально внедрялись в производство, а все участники научного процесса получали по сорок пять рублей, расписываясь в отдельной ведомости. Ну, в общем, про гоголевских «мёртвых душ» читал в школе каждый, но ни у кого из преподавателей и руководителей научных кружков политехнического института даже мысли не было применить старый, проверенный временем, способ добывания денег «из воздуха» к современным советским реалиям. Сначала предприимчивый Ясенев приписал в зарплатную ведомость своих соседей по комнате в общежитии, а руководителю объяснил, что, мол, дополнительные деньги нужны для командировок по областным элеваторам. А после громкого успеха внедрения первой экспериментальной системы автоматического контроля сортности зерновых в отсталом совхозе «Путь Ильича», и соответствующей передовице в областной газете, подающий надежды студент стал пользоваться неограниченным доверием руководства кафедры и уже сам стал комплектовать научные группы. И, естественно, - ведомости на оплату труда, в которых наличие «мёртвых душ» стало уже обычным делом…
На последнем курсе института Ясенев жил уже в отдельной комнате общежития, в которой был цветной телевизор, холодильник, магнитофон «Юпитер» с колонками и бар, с неизменными «Havana Club» и «Muscat Loel».
***
Перед самым Новым годом температура резко упала ниже нуля и обильно повалил снег. Красота была сказочная: ни ветерка, ни шороха! В полной тишине, откуда-то из тёмной бездны над головой сыпались большие снежные хлопья, застилая всё вокруг пышной белоснежной периной. Как весело трещали потом дрова в камине, как звонко пел Джо Лин Тёрнер и каким обжигающим и ароматным получился грог, сваренный в кастрюльке! Возбуждённый человек каждые полчаса выбегал во двор с кружкой горячего напитка и во весь голос подпевал группе «Rainbow»: «I surrender, I surrender!», продираясь фальшивыми нотами сквозь мощные аккорды, врываясь в этот волшебный снегопад через распахнутую дверь, и радовался, радовался, как ребёнок…
Утром мужчина проснулся от сильного озноба. Сразу не мог сообразить: что происходит, почему в доме так холодно? Натянул шерстяные носки и большую кофту поверх просторной футболки-ночнушки и, перескакивая по холодному полу, выбежал на кухню: так и есть, вчера перед сном забыл переключить заслонку в печи с каминного режима на обогрев! Всё тепло, что называется, вылетело в трубу! Сколько же градусов на улице? Натягивая полы кофты, обитатель хижины подошёл к затемнённому окну и не увидел градусника на привычном месте. Почти весь просвет до самого верху был залеплен плотным снегом. Человек испуганно подошёл к двери, потянул на себя первую створку, а затем попробовал толкнуть наружную, но та не поддалась. Пугающее осознание снежного плена погнало его снова в тёплую кровать, под одеяло. Зубы предательски застучали и захотелось только одного, - чтобы этот противный цокот когда-нибудь прекратился…
Целую неделю пленник снежного заноса промучился с высокой температурой. Его лихорадило, бросало то в жар, то в озноб. Есть почти не хотелось, а вот напиться кипятка с малиной и клюквенного морсу он никак вдоволь не мог. От порошков и лекарств иногда впадал в забытьё, бредил. Вспоминал родных и близких, пытался позвать на помощь, обречённо хватал мобилку и с надеждой вглядывался в то место дисплея, где должны были быть рисочки приёма сигнала. Потом снова проваливался в темноту, бормотал что-то и отчаянно метался по кровати. Изредка вставал, чтобы подбросить остатки поленьев в печку, сходить в уборную или утолить жажду. Через несколько дней, почувствовав себя чуть лучше, человек надел тёплую одежду на несвежее, десятки раз пропотевшее тело, и принялся отпирать дверь, благо снег чуть стаял. Просовывая сквозь щель сначала кочергу, а затем совок для камина, он постепенно отодвинул полотно двери на достаточное расстояние, чтобы потом лопатой разгрести выход во двор. Свежий морозный воздух ворвался в затхлое, пропитавшееся хворью и вонью немытой посуды пространство и вместе с этим ветром, казалось, в дом снова возвращаются живительные силы и здоровье.
Снег во дворе безмятежно искрился, его совсем не трогали чужие проблемы и заботы, он был девственно чист и белизной своей источал идеальную вечную красоту. Наивный! Ничего не бывает вечного! Пройдёт ещё немного времени и заплачет он от тоски и горя, пригреваемый тем же солнышком, которое сейчас весело заигрывало с ним, набиваясь в друзья, и стечёт грязной кашицей, растворится в земле, будто и вовсе не было…
***
В начале девяностых задолженность по зарплате в НИИ «Электроприборостроения» раздулась до пяти месяцев. Бюджет молодой семьи инженера Ясенева с кормящей мамой Леной и болезненным ребёнком не спасали даже вновь наработанные хозтемы и мелкие подработки. Как-то, на одном из зерновых элеваторов маленького районного городка во время отладки датчиков АСУ к Ясеневу подошёл знакомый агроном и посетовал:
- Дожились, Володенька! Представляешь, зарплату фуражной пшеницей платят! На кой она мне?
- Так продай, - посоветовал молодой специалист.
- Кому, Володя? Кто купит? У кого скотина своя, тот и так запасся впрок!
- Но какая-то же цена у этого зерна есть? – настаивал Ясенев.
- Какая-то есть. Слушай, может ты, куда этот фураж пристроишь? А? Институт твой пусть купит для опытов! А?
- Да нам самим сейчас зарплату через пень колоду… А почём отдашь, Михеич? И сколько зерна у тебя?
- Да забирай, почём хочешь! – отчаянно махнул рукой старый агроном, и эта отмашка, почти, как гагаринское «Поехали!», дала символический старт новому и, пожалуй, ключевому витку в жизни сообразительного молодого специалиста.
- Какая степень заражённости? Какая клейковина? – уверенно задавал вопросы менеджер небольшой фирмы, расположенной прямо в административном корпусе мукомольного завода. - Это ваше зерно? Где складская?
- Считайте, что моё. - Ясенев положил на стол справку.
Менеджер внимательно изучил каждую строчку.
- Вы Иван Михеевич?
- Нет, но я…
- Так значит, это не ваше зерно?
- Не моё, но продаю я.
- Послушайте, молодой человек, кто будет подписывать акт приёма-передачи? Вы или Иван Михеевич? Я буду разговаривать только с реальным продавцом, а вам могу предложить лишь комиссионные. Ну, скажем, один процент от суммы сделки. И то, только после того, как всё вывезем.
Это был первый живой урок посреднического бизнеса, из которого Ясенев сделал простой, но важный вывод: покупатель должен видеть в тебе только реального продавца, даже если у тебя нет ни одного зёрнышка за душой, а продавец – реального богатого покупателя, даже если у тебя светятся дырки в карманах! Володя понёсся в Петропавловку и путём долгих, хоть и слабо аргументированных уговоров, убедил нуждавшегося в деньгах агронома переписать пшеницу на свою, Ясенева, карточку, - теперь он сам мог вести торговлю с любым покупателем, как первый владелец товара! В залог оставил расписку и свидетельство о рождении: паспорт был нужен для оформления договора хранения…
***
Уже через неделю после первой сделки Владимир Ясенев взял отпуск за свой счёт и мотался по областным элеваторам, переписывая все остатки «зарплатной» пшеницы с личных карточек бывших колхозников на свою складскую карточку. Продажа зерна «за наличку» разным жуликам при мукомольных заводах принесла доход, равный пятилетней институтской ставке. Дела в семье Ясеневых быстро пошли на поправку, ребёнок выздоровел, а жена новоиспечённого предпринимателя теперь изводилась ежевечерним мучительным выбором: что же такое новенькое приготовить на ужин? В холодильнике стало тесно от импортных деликатесов, разноцветных баночек и разнокалиберных бутылочек, на ковре в гостиной стали валяться яркие управляемые машинки и многочисленные детали импортного конструктора «Лего», а счастливая мать и хозяйка порхала теперь по квартире в фиолетовом модном японском кимоно.
- Вовочка, а «Метаксу» сразу на стол ставить или после горячего? – вопрошала из кухни хлопотунья.
- Когда ты уже запомнишь, глупая? Коньяк пьют после ужина! – раздражённо отвечал Владимир, собирая с сыном огромного робота из разноцветных прямоугольников с выпуклостями и впадинками.
- Вовочка, а что такое «артишоки»? – летело вновь из кухни…
Вишнёвая девятка стала первой и самой любимой машиной Ясенева. Много лет спустя, меняя устаревшую модель «Infiniti FX-45» на «QX-56», едва сошедшую с помоста последнего автосалона в Париже, он уже не испытывал того волшебного девственного трепета, того неизмеримого уважения к себе и своим достижениям, какие почувствовал с приобретением своего первого в жизни автомобиля. Володя тогда относился к своему «железному коню», как к живому, любовно гладил ладонью его полированную поверхность, «поил» водой, маслом, бензином. Он полировал специальной тряпочкой все пороги после каждой поездки, протирал зеркала и стёкла, измерял давление в шинах и аккуратными круговыми движениями смахивал невидимую пыль с приборной панели белоснежной салфеткой для оргтехники. С приобретением автомобиля деловая эффективность спекулятивной деятельности Ясенева возросла многократно и, когда он подлетал, визжа тормозами, к очередному зерновому складу, его вишнёвую спасительную девятку, хорошо узнаваемую издалека, уже радостно встречала очередная толпа обманутых тружеников села, теребя в руках измятые складские справки.
Для регистрации общества с ограниченной ответственностью нужны были три человека. Кроме себя и Ленки, Ясенев добавил в число учредителей своего однокашника Жеку Бурденко, на символический процент. Но Жека и тому был рад, ему страшно хотелось стать бизнесменом, самому же смелости не доставало, а с Вовчиком открывались новые горизонты, по крайней мере, так ему казалось. Было забавно держать в руках печать собственного предприятия, чековую книжку и уставные документы, а потом с важным видом вышагивать по гостиницам, учреждениям и пустеющим НИИ, выбирая помещение под офис.
- Как корабль назовёшь, - декламировал накануне с умным выражением лица Жека и целый вечер компаньоны бились над названием фирмы.
- Научно-производственное предприятие «Агросфера»! – наконец изрёк Вовка Ясенев, а Жеке ничего не оставалось, как разлить последние капли знаменитого греческого бренди по бокалам и воскликнуть:
- Гениально!
Сотрудников, вернее сотрудниц, набирали по объявлению. Когда Жека, опаздывая после очередной пьянки, пробирался к офису по тесному коридору сквозь толпу благоухающих разными ароматами девушек, то сначала не понял, что это была очередь из соискательниц на скромные должности секретаря и бухгалтера в их фирму.
- Чем мы им будем платить? – испуганно накинулся он на Вовку, восседавшего на потёртом стуле за единственным письменным столом, заваленном папками и коробками.
- У нас впереди целый месяц, заработаем! Давай, запускай по одной!
- Ты что?! Ты видел, сколько их там? Я думал, придёт пара калек, так, на пробу. А там – целая толпа! От моделей – до бабушек!
- Бабушек сразу отправляй домой! Мне они ещё в НИИ надоели!
Впервые в жизни выбирая себе подчинённых, Ясенев испытал странное, незнакомое чувство власти над людьми и их судьбами. Как неловко, и в то же время, волнительно приятно было наблюдать за горячим желанием девушек понравиться, соответствовать, стать нужной именно тебе, твоему делу, за готовностью приложить все, или почти все, усилия, ради одной простой цели – быть принятой на рутинную офисную работу, чтобы потом целыми днями отвечать на телефонные звонки, перекладывать бумажки, принимать факсы, печатать деловые письма и варить кофе боссу!
- Какое у вас образование?
- Незаконченное высшее. Я прошла курсы бухгалтеров, вот диплом. Ещё я быстро печатаю, учу английский…
- Вы готовы к командировкам?
- А зачем бухгалтеру командировки? Но, если надо…
Разглядывая заискивающие, неприступные, красивые и серьёзные лица, слушая певучие, хрипловатые, скрипучие, звонкие и просто нежные, но такие разные голоса, Ясенев вдруг впервые подумал, что, наверное, слишком рано женился и, что время унизительных приставаний и бессовестных обманов девушек осталось в далёком прошлом. Теперь девушки сами выстраивались в очередь у его кабинета. И уж, если делать выбор между незнакомыми будущими секретарями и бухгалтерами, профессиональную подготовку которых ещё только предстоит узнать, то почему бы не взять на работу самых стройных, самых привлекательных?
Работа закипела, забурлила. Володька с Жекой носились по всем областным элеваторам, переписывая товарные остатки на карточку своей новой фирмы, скупали зерно за наличные, в общем, - ничем не брезговали ради коммерческой выгоды. Полина и Катя сидели в офисе, отвечали на звонки, которые посыпались сразу же после выхода рекламы в газете и бегущей строкой на местном новостном канале, печатали договора, акты, накладные. Девчонки оказались не только симпатичными, но и расторопными, толково подчищали всю бумажную работу, следили за порядком в офисе и делопроизводстве.
По пятницам в новоиспечённом трудовом коллективе установился твёрдый обычай: после обеда пили пиво прямо в офисе и по очереди весело складывали цветные шарики игры «Lines» на единственном компьютере, - после монохромного «Norton Commander», стоявшего на всех компьютерах в НИИ, новое программное обеспечение «Windows» казалось разноцветным сказочным чудом! А потом, «разговевшись» пивом и азартной игрушкой, все вместе ехали в сауну. «Пятница-развратница», - шутя любила повторять Катя. Там пили шампанское, виски, ну и как-то сами собой слетали простыни с голых юных тел и парочки поочерёдно исчезали в комнате отдыха. В такие дни Ясенев чувствовал себя по-настоящему успешным. Обнимая хрупкие Катины плечи, он гордо выкидывал из-под мокрой простыни вперёд руку с бокалом янтарного напитка и произносил свой любимый тост: «За наше любимое научно-производственное предприятие! За веру…». «В «Агросферу»!», - подхватывали остальные хором, и это придавало тосту особый эффект речёвки. Хотя все прекрасно понимали, что ни науки, ни производства на фирме не было даже в проекте, а была лишь обычная спекуляция, приносившая двойной, а то и тройной подъём, и которая теперь корректно называлась коммерческой деятельностью.
***
Никогда ещё Ясенев не встречал Новый Год в одиночестве. Где бы это не случалось в прошлые годы, - дома, в гостях, или на горнолыжных курортах, - везде было шумно, людно и весело. И вот теперь, нарезая мелкими кубиками только что сваренную картошку для оливье, Ясенев реально засомневался: а действительно ли оказался на гребне успеха? Нормально ли, что ему даже словом в этот праздничный вечер перемолвиться не с кем? Но он гнал тревожные мысли, успокаивал себя временным характером обстоятельств, пока эту внутреннюю борьбу в один миг не прервала резкая боль в спине. Мужчина разогнулся и медленно опустился на стул. «И почему женщины всегда орудуют ножом на кухне стоя? – подумал одинокий повар. – Гораздо удобнее это делать сидя». Он подтянул поближе разделочную доску и продолжил утомительный процесс нарезки, уже восседая на стуле.
Шампанское быстро ударило по мозгам ослабленного болезнью тамады банкета на одну персону, и, превозмогая непослушание ног и языка, он тяжело поднялся перед воображаемыми гостями за праздничным, богато сервированным столом, и хотел было произнести торжественную речь по случаю, как вдруг услышал два коротких: «пи-пи». Не веря своим ушам, Ясенев поставил бокал на стол и кинулся к телефону. Так и есть! Две долгожданные чёрточки! Связь появилась! Вот так сюрприз! Он судорожно стал тыкать пальцами по кнопкам, но в ответ услышал лишь сухой женский голос: извините, линия перегружена. Ещё раз! Опять перегружена. Ещё! Ещё! Надо же? Может эсэмэску отправить? Ну, конечно же! Она хоть и позже, но обязательно дойдёт! Телефон плясал в его руках и от волнения Ясенев несколько раз сбивался и начинал набирать текст заново: «Дорогие мои Катя и Дашулька! Сердечно поздравляю вас с Новым Годом! Желаю счастья и здоровья, а главное, чтобы мы скорее увиделись! Жутко скучаю! У меня всё хорошо, недавно слегка простыл, но уже выздоровел. А как дела у вас…». И тут две заветные чёрточки исчезли, как мираж, будто и вовсе их не было в левом уголке экрана. Как же так?! Ясенев, не одеваясь, выскочил во двор, вскидывая руки с телефоном в разные стороны и всматриваясь в разноцветье дисплея. Так он добежал до начала тропинки, ведущей к вершине холма. Дальше был плотный снежный покров. Володя с надеждой посмотрел вверх, сделал пару шагов, проваливаясь в снег выше колен, а затем обречённо отступил, выбрался назад из скрипучего холодного сугроба и уныло побрёл в дом, навстречу одинокой праздничной ночи…
***
Можно долго и успешно чем-нибудь торговать, выращивать зерно, строить дома, выплавлять сталь, делать выгодные инвестиции и даже финансовые махинации, постепенно становясь относительно обеспеченным и успешным. Накопить на машину, квартиру, и летний отдых в Турции. Ну, может ещё дачку деревянную в живописном лесу возле пруда срубить. Как говорится, с трудов праведных…
Но только присвоение чужой собственности может сделать человека реально богатым, владеющим средневековыми замками и островами, кораблями и самолётами, стадионами и заводами, да что там, - целыми государствами! В прежние времена для этого применялись военные набеги, разбойничьи грабежи и целые революции. Огнём и мечом, кровью и слезами добывалась чужая собственность. Но так было раньше. А в середине девяностых минувшего столетия на развалинах советской империи достаточно было проворно завладеть акциями общенародной собственности. И всё, – ты несметно богат!
Собрание сотрудников Петропавловского элеватора, самого крупного в крае, проходило шумно, в переполненном актовом зале сельского клуба. Жаркий воздух в плохо проветриваемом помещении вместе с потными испарениями и дымом дешёвых сигарет тяжело давил на мозги собравшихся. Озлоблённые многомесячной задержкой зарплаты, тяжёлыми условиями труда и пустыми полками магазинов, сотрудники зернохранилища надрывно спорили, кричали и бранились, неожиданно став собственниками своего предприятия, - бывшего колхозного элеватора, - и размахивали грозно первыми в своей жизни акциями. Напрасно директор элеватора, а теперь уже и председатель ОАО, пытался перекричать разгневанную толпу, объясняя преимущества коллективной собственности и выгоды акционирования. Люди хотели живых денег, соли и сахара, селёдки и водки, вместо цветных бумажек с загадочными водяными знаками, цифрами и буквами. И был лишь один человек в этом перегретом эмоциями зале на последнем ряду деревянных кресел, зачем-то свинченных по четыре штуки вместе, который вызывал у собравшихся общее почтительное отношение, перемешанное со страхом. Человек этот в окружении плотной кучки жителей посёлка хладнокровно отсчитывал купюры из толстой, перехваченной тугой резинкою, пачки денег, и менял их на акции и заявления об отказе имущественных прав уже бывших владельцев элеватора. Документы на приготовленных заранее бланках оформлялись тут же, на подставленном черном боку пластикового дипломата и выглядели смешно и коряво. Зато акции ещё пахли свежей типографской краской. Так за один день Володя Ясенев получил в свои руки небывалый трамплин в новую жизнь. И в эту другую реальность, в этот клуб богатых и избранных невозможно было дойти пешком, нельзя было даже добежать, очень стараясь, за всю свою жизнь. Можно было лишь перепрыгнуть. С трамплина. И всего-то за один день! Нужно было лишь оказаться в нужном месте, в нужное время и не пожалеть карманных денег на счастливый билет!
Внешне Петропавловский элеватор, с его высоченными каменными колонами, транспортёрными рукавами и лентами, погрузочными эстакадами и весовыми, зданиями и забором, выглядел, как и прежде. Никакие изменения в глаза не бросались, грузовики, поднимая пыль, так же шустро вылетали из ворот и обратно, люди буднично сновали в разных направлениях с озабоченным видом, а сторожевой пёс Рембо мирно дремал на цепи возле дырявой будки. Разве что на втором этаже административного здания в одной из небольших комнатушек стали регулярно появляться две симпатичные девушки, которых по утрам из города привозила вишнёвая девятка, да на двери появился приклеенный скотчем белый лист с неприметной надписью «ООО Петропавловский элеватор №1». Все денежные потоки теперь потекли через вновь созданное общество с ограниченной ответственностью. Все складские справки, акты и договора хранения оформлялись теперь только в этом кабинете двумя миловидными девушками. А сам зерновой элеватор, со всей своей техникой, территорией, железнодорожными подъездными путями, эстакадами и хранилищами, со всеми сотрудниками и даже флагом на крыше и псом Рембо, был взят в аренду скромным обществом за чисто символическую плату.
- Вовка, ты – гений! – восторгался директор ООО «Петропавловский элеватор №1» Жека Бурденко, просматривая свежезаполненные ведомости по приёмке ранних зерновых.
- Многие хозяйства из Петропавловки потащили своё зерно на соседние хранилища, намного дальше, - кривился Ясенев. - Почему?
- Дуркуют! – отмахивался Жека. – Мы же оплату за хранение и услуги не меняли. С чего бы? Завидуют!
- Нет, тут дело в другом! Раньше они химичить могли, со своими учётчиками добазариться, приписки там всякие, ходки левые… А теперь им нужно у меня красть, а я по рукам ударяю больно!
- Да и так всё охренительно, Вовчик! Пусть везут, если бензина не жалко!
- Мы должны скупить контрольные пакеты акций всех элеваторов края! – неожиданно заявил Ясенев, возбуждённо сверкая глазами. – Это наш исторический шанс! Я лично знаком с каждым директором! Схема же - на ладони! Мы её только что провернули без сучка и… Другого такого шанса нам никто не подарит!
- А деньги, Вовчик? Мы только-только за Петропавловку рассчитались с долгами! Где взять столько бабла?
- Нужно взять кредит в банке! Под залог зерна!
- На девять областных элеваторов? Да у нас, на карточке фирмы, сегодня лишь… тридцать две тонны третьего класса и пятьдесят тонн фуража. О чём ты, Вовчик?
- А всего сколько зерна на элеваторе?
- Всего… тысячи четыре, - Жека полистал ведомости, - ну может четыре с хвостиком. Но это же - чужое! На ответственном хранении!
- Кто об этом кроме тебя и меня знает?
Повисла тревожная пауза, Бурденко с опаской всматривался в лицо компаньона.
- Рисуй складскую справку на четыре тысячи тонн «Агросфере» для банковского залога! - спокойно приказал Ясенев.
- Но… это же - подлог! - побледнел Женька, чётко осознавая: как должностное лицо, как директор фирмы «Петропавловский элеватор №1», он подпишет «липовый» документ. – Любая проверка сразу выявит…
- Какая проверка? Мы сразу обналичим эти деньги, проведём сразу все девять интервенций, выкупим акции у остальных крестьян, посадим своих людей на каждый элеватор, скупим всё зерно и погасим кредит! И все зерновые хранилища будут под нашим контролем, дружище! Ты что?! Такой шанс! Это надо делать немедленно, пока все остальные не раздуплились! Мы станем единственными продавцами зерна в регионе и сможем сами диктовать цены на хлеб! Не зли меня, Жека!
Ясенев подозвал Катю и распорядился дать во все газеты объявления о наборе новых сотрудников, а сам поспешил к руководству здания для аренды дополнительных офисных площадей. Бурденко понуро стал заказывать у поставщиков новую офисную мебель и оргтехнику, а Полинка подготовила заявку банку для оформления крупного кредитного портфеля. Механизм быстро завертелся, и уже через две недели офис было не узнать. У дверей с большой солидной табличкой, по центру которой золотистыми буквами в колосьях вокруг голубого земного шара было отчеканено: «ООО «Агросфера», появился охранник, а в просторной приёмной с большим аквариумом вдоль стены за широким столом с системным телефоном, факсом, ксероксом и компьютером восседала строгая женщина средних лет. Числилась по штату она уже не просто секретарём, а секретарём-референтом.
***
Новых менеджеров Ясенев набирал каждый месяц и менял неугодных или нерасторопных без сожаления. Дефицит рабочих мест в регионе был только на руку напористому руководителю. Теперь уже не он с Женькой, а девять трудовых бригад из активных юношей и девушек, носились на специально закупленных для этого «девятках» по просторам родного края. Каждая такая группа была самостоятельным юрлицом, со своим директором и главбухом, но самое главное – со своим мобильным телефоном. Мобилки в начале девяностых только появились, стоили безумно дорого, весили больше килограмма и не везде принимали сигнал, но для ведения бизнеса это был невероятный прорыв. Имея мобильную связь можно было всегда опережать конкурентов. Ясенев это хорошо понимал и не скупился на дорогие игрушки для своих мобильных эмиссаров.
Все эти свежезарегестрированные фирмочки, словно под копирку, носили названия своих «материнских» элеваторов, только со скромной единичкой в конце. Поэтому большинство частных фермеров и руководителей коллективных хозяйств никакой крамолы в происходящем не подозревали, сдавая сотни тонн пшеницы и ячменя на хранение какому-нибудь «Межевскому элеватору №1», тем более, что оформление документов происходило в тех же самых привычных зданиях, а зерно ссыпалось в те же закрома. Так, без особой шумихи, на вполне законных основаниях, в лучшем стиле коммерческих фокусов, Владимир Петрович Ясенев стал одним из самых богатых людей в регионе. Это произошло настолько быстро и незаметно для остальных, что никто не мог поверить в то, что у потолстевшего холёного мужчины с острым, цепким взглядом, разъезжавшего теперь по городу на шестилитровом «Мерседесе», вообще нет никакой «крыши».
Этот факт выяснился по случаю на рядовой сходке местных криминальных авторитетов. Возмущению братков не было предела! Молодой менеджер «Агросферы» Мишка Трёпов, назначенный директором очередного «ООО №1» и получивший в своё распоряжение двух смазливых девушек, огромный мобильный телефон и новенькую «девятку», сначала обозвал «быком» какого-то фермера прямо в лаборатории сельского элеватора, а потом просто ударил его в челюсть. Строптивый фермер отказывался оформлять пшеницу на хранение с понижением класса, за что и получил кулаком в лицо. У этого фермера, по случаю, оказались родственники в городе, да ещё и среди бывших спортсменов. В общем, закрутилась большая история из-за мелкого хамства менеджера и раздутых амбиций.
Уже вечером следующего дня к офису «Агросферы» подкатили две серебристые семёрки BMW и семеро бритых, атлетически сложенных парней угрюмо ввалились в приёмную, отодвинув прерывисто засопевшего охранника.
- Директор у себя? – спросил один из гостей и, не дожидаясь ответа онемевшей референтки, рванул ручку высокой двойной двери.
- Молодые люди! – только и успела взвизгнуть застывшая женщина в деловом костюме, но люди уже уверенно заполняли кабинет руководителя. Ясенев всё понял сразу, но попытался сохранить внешнее спокойствие. В дверях появился встревоженный охранник вместе с Бурденко и Владимир сделал знак первому закрыть дверь, а Жеку пригласил войти.
- Это мой партнёр, - пояснил он незваным гостям.
Братки с грозным видом сомкнули кольцо возле большого стола руководителя.
- Где этот директор сраный?
- Мишка Трёпов!
- Где этот крутой боец?
- Твой человек? – сыпали они вопросами вразнобой.
- Вы бы присели ребята, - предложил Ясенев для смягчения обстановки.
- Меня зовут Матрос, слыхал о таком? – коротко, почти наголо стриженый человек с приплюснутым носом и колючим взглядом придвинул кресло и сел напротив Ясенева. Тот невольно откинулся глубоко в большом чёрном кресле, увеличивая дистанцию.
- Михаила Трёпова я уволил вчера. Он неважный работник, руки распускает, фирму позорит.
- Руки, говоришь? Где он сейчас?
- Ты не знаешь? – обернулся Ясенев к стоявшему рядом Женьке. Тот пожал плечами и замотал головой.
- Если я узнаю, что ты спи*дел, - Матрос придвинулся всем своим мощным торсом к середине стола. – Он моего родича из деревни на людях опустил, теперь моя очередь его опустить, понял?
- Вы под кем? – спросил неожиданно кто-то из стоявших за Матросом.
- В каком смысле? – Ясенев сделал изумлённое лицо.
- Ты лоха из себя не строй! – Матрос перешёл на повышенную интонацию. – Мы тебя пробили, ты – пустой! Будешь теперь под нами! Усёк? Я спрашиваю тебя, ты усёк?!
- Я… мы…, - Ясенев посмотрел на побледневшего Бурденко. – Мы должны посоветоваться.
- Завтра в это же время мы приедем за нашей долей! Иисус делился и нам велел! Будешь платить нам тридцать процентов!
- От чистой прибыли? – зачем-то спросил Женька. – Есть же расходы, убытки, налоги…
- От своего куска отломишь и отдашь, умник! Как тебя зовут?
- Евгений.
- Ты, Евгений, по ходу, надуть меня мылишься?
- Нет, что вы! Я просто уточняю.
- Вот уточни и с прошлого месяца стартуем! А этого пидора Трёпова найдёте и притащите завтра сюда! Уволился! – Матрос хмыкнул, резко поднялся, взял со стола перьевую ручку и, направляя её острым концом на Ясенева, процедил сквозь зубы: - Если пацана мне не отдашь, сам ответишь! Понял?!
В приёмной после ухода гостей собрались все, кто был в офисе, и внимательно смотрели на шефа, наливающего себе минеральную воду дрожащей рукой.
- У вас работы нет? Что за митинг?! – гаркнул на испуганную кучку сотрудников Ясенев, поставил стакан на полку и, резко развернувшись, торопливо вышел из офиса.
В машине он достал большой, размером с полкирпича, бордовый мобильник марки «Benefon Sigma Gold» и набрал Трёпова.
- Ты где?
- Уже подъезжаем к городу, шеф! Минут через сорок будем! Сегодня почти двести тонн приняли…
- Слушай меня внимательно, герой! Тут по твою душу бандиты приезжали…
- Какие бандиты?
- Не перебивай! Крутые бандиты. Родственники твоего любимого фермера. Грозятся убить тебя. В офис ни ногой! Ты меня слышишь? Напишешь заявление об уходе вчерашним числом и передашь с девчонками! Печать и ключи от тачки тоже отдашь девочкам! Машину поставь на парковке возле банка, девочки пусть пешком дальше, тут недалеко. А сам дуй куда-нибудь в деревню к бабушке! Сегодня же! Ты меня понял?
- Понял, шеф, - глухим голосом ответил Мишка.
- Этого разговора не было! Понял? Никакой я тебе уже не шеф! Ты уволился вчера! Вче-ра! Понял?
***
Прошло несколько недель. Мороз то отступал до отметки минус пять, то снова накатывался с непривычными для этих мест минус тридцатью. При этом снежный покров ни разу не исчез, не растаял, а, казалось, только увеличивался, особенно по ночам, требуя почти ежедневных расчисток дорожек между высокими, в рост человека, сугробами к сараю и навесу с дровами. Всё чаще на обитателя хижины стала накатывать щемящая грусть, перерастающая под воздействием тяжёлой громкой музыки и крепкого бренди в гнетущую депрессию. Несколько раз подходил он, пьяный, к самому краю обрыва и выпускал обречённо цветные ракетницы из пистолета в звёздную даль. А однажды, увидев какую-то пушистую зверюшку, похожую на лисицу, стал палить по ней в отчаянном приступе бесконтрольной агрессии…
В доме стало пыльно и грязно, из посуды перманентно чистой оставалась только одна вилка и нож, а последний комплект постельного белья просился не в стирку, а в мусорную корзину. Ясенев отыскал отдалённое подобие еврошвабры и попытался неуверенно повозить ею по полу. Грязь не исчезала, а превращалась в противные мокрые колбаски, волочившиеся за шваброй и собиравшие за компанию пыль и крошки. Человек должен быть сильнее, - убеждал кого-то невидимого Владимир, разозлившись на дурацкую швабру, а больше – на себя, не умевшего толком вымыть пол в своём жилище, и решил кардинально изменить стратегию уборки. Сначала он смёл тряпкой на пол весь мусор и пыль со стола, полок и предметов, затем повозил всё это веником, поднимая густые клубы сорного тумана, выбежал на улицу сделать несколько глотков свежего воздуха и вернулся в дом для нанесения решающего удара по антисанитарии. Тщательно намочив и выкрутив в ведре обычную половую тряпку, неуклюжий уборщик опустился на колени в одном из углов и, склонившись, как для молитвы, до самого пола, стал круговыми движениями мыть пол. Колени быстро заныли от жёстких досок, начала болеть спина и мойщик решил усовершенствовать технику влажной уборки. Он привстал на одно колено, и попытался повозить тряпку одной рукой, не сгибая спины. Так показалось легче, но стали появляться неохваченные мытьём места и от новаторской технологии пришлось отказаться. Зато, когда пол был вымыт, и доски засверкали забытой чистой и свежестью, Ясенев испытал какое-то приятное, незнакомое чувство удовлетворения и даже гордости за себя и свой труд. Ощущение было какое-то новое, не только моральное, но и физическое; несмотря на дрожь в коленях и нытьё в спине, это было особенное чувство хозяина в своём доме, не по деньгам и ордеру, а по способности следить за чистотой и порядком при помощи только своих рук…
***
Переступив порог дома, Ясенев сразу же направился к буфету, достал начатую бутылку «Метаксы», наполнил бокал и выпил залпом. Потом подозрительно понюхал горлышко бутылки, ему показалось, что это был не бренди, а обычная вода, только подкрашенная.
- Что с тобой, Володенька? – Ленка тихо подошла сзади и положила руку на плечо мужа.
- А где Лёшка? – поинтересовался Владимир вместо ответа и приветствия.
- У родителей. Теперь он у них, наверное, и ночевать останется. Ты же выпил. Как мы его заберём?
Ясенев снова наполнил бокал и сел на угловой диван. Ленка подсела рядом, угадывая настроение мужа.
- Неприятности на работе? – осторожно спросила она.
Владимир сделал несколько больших глотков, повернулся, обнял свободной рукой жену и склонил голову ей на грудь.
- На нас наехали, - выдавил он через некоторое время.
- Кто наехал? – встревожилась жена. – Как это, наехали?
- Блатнюки.
- Звони в милицию!
- Что ты, Катюша!
- Что?! – Ленка с силой отпихнула от себя грузное тело мужа так, что остатки бренди выплеснулись на диван. – Какая я тебе Катюша?!
- Ой, прости, - Ясенев замотал головой. – У нас девушка одна работает…
- Знаю я! – перебила его Ленка и встала с дивана, брезгливо морщась. – Только её зовут Катя, а ты сказал «Катюша»! Ты её Катюшей зовёшь, да?
- Ленчик, ну не сейчас…
- Значит, права была мама! Да?! Это она, Катюша эта, с вами в баню таскается! Да?!
Ясенев поднёс бокал ко рту, но в это время тяжёлая рука жены толкнула его в плечо и последние капли напитка взлетели в воздух, как праздничный салют.
- Отвечай!
- Закрой рот, дура!
- Ах, я ещё и дура! – Лена резко закрыла лицо ладонями. - Ну да, дура и есть, - добавила уже в полголоса и выбежала на кухню.
Ясенев подошёл к буфету и, уже наливая очередную порцию семизвёздочной «Метаксы», подумал: «Неужели я её действительно Катькой назвал?».
- Лен, ты понимаешь… - начал он, виновато заходя на кухню.
- Ужин пусть тебе твоя Катю-ю-юша подаёт, - перебила его Ленка, специально передразнивая и выполняя руками какое-то нелепое подобие реверанса. Между пальцев у неё была сигарета, и дымок после этого движения потянулся к Вовкиному лицу.
- Знаешь что! – побагровел мужчина и залпом опрокинул бокал. – Если ты этого хочешь, то так и будет! И подаст, поверь мне! В отличие от тебя!
- Кто бы сомневался, - ехидно произнесла Ленка, выпуская тонкую струю дыма. – И подаст, и поддаст.
- Скотина неблагодарная! – замахнулся на неё пустым бокалом разъярённый муж, но сдержался, бросил с размаху бокал в мойку и выбежал в коридор под звон бьющегося стекла.
- Ты куда? – Ленка испуганно выбежала за ним, оставив сигарету в чашке с кофейной гущей.
- К Катюхе! На ужин!
- Никуда ты не пойдешь! – она крепко схватила его за ворот.
- Теперь пойду! – Володя больно схватил её за запястье. – Мне одна умная женщина посоветовала!
Выбежав из подъезда, Ясенев направился к арке соседнего дома широким шагом, на ходу отыскивая в меню телефона Катькин домашний номер.
- Привет! Что делаешь?
- Ой, шеф! Привет! Телек смотрю!
- Гостей принимаешь?
- Ты?? Ко мне?? Конечно, принимаю! Только у меня выпить нечего. Купишь чего-нибудь? И виноград! Я мигом сейчас закусь организую! Будешь отбивные с жареным картофанчиком? Да? Всё! Жду! Давай!
Во время этого короткого диалога на балконе седьмого этажа стояла заплаканная молодая женщина в халате с растрёпанными волосами и молча смотрела вслед уходившему в тёмную арку соседнего дома мужчине, прижавшего к уху большой сотовый телефон со смешной толстой антенной…
Маленькая уютная Катькина квартира сразу расположила к себе Ясенева, уже изрядно подвыпившего. Ему нравился этот молодёжный стиль с простыми полками, заваленными дисками, кассетами и журналами, магнитофоном с большими колонками и огромным плакатом Мадонны на стене. А еще ему нравилось, что можно было курить прямо в зале, не закрываясь на кухне под вытяжкой, и прямо же в зале, перед телеком, лопать жаренную соломкой картошку без назидательных лекций про холестерин.
- Я так люблю виноград, - говорила с улыбкой Катя, опуская большие продолговатые ягоды в маленький красивый ротик. – Больше винограда я люблю только тебя, Вовуська!
***
Бывшая Катина свекровь, мама Шура, держала крупный ресторанный комплекс и, хотя девушка давно рассталась с её сыном Русланом, законченным разгильдяем и наркоманом, любила невестку и в тайне надеялась на её возвращение в семью. Катя знала, что в ресторане у мамы Шуры любили гулять спортивные и приблатнённые мальчики, и предложила шефу организовать встречу с бывшей свекровью, может та и смогла бы чем помочь в решении новой проблемы. Ясенев не питал особых надежд на эту встречу, но, проснувшись утром в чужой квартире, испытал какое-то странное позитивное чувство. То ли свет как-то по-особенному падал из-за лёгких штор, то ли вчерашняя выпивка продолжала блудить в крови, а скорее всего – необузданный, дикий и многократный секс, «без стопов и поворотов», как писали на сельских зерновых прицепах, но что-то определённо давало весёлый, положительный настрой. Поэтому и простенький завтрак, – бутерброд с сыром и крепкий сладкий чай, - показался необыкновенно вкусным, а предстоящий визит к Катюхиной свекрови казался крайне важным. Ясенев достал телефон и включил: восемь неотвеченных. Семь с домашнего и один от Жеки. Выделив номер Бурденко, Володя нажал на кнопку с золотистой трубочкой.
- Алло, Жека!
- Ты где пропал? Ленка твоя в истерике звонила!
- Всё нормально! Заяву с ключами и печатью этот придурок передал? Ну, вот и хорошо! Я на стрелку! С этими, блатными и нищими! Катюха со мной. Точнее, я с ней. Всё! Отбой! Конец связи!
Мама Шура и впрямь походила на бандершу, - крупное тело с вызывающим декольте в ярком платье и меховым боа, высокий шиньон и боевая раскраска уже с утра, - всё говорило о решительном властном характере этой женщины. Для начала она сдавила и облобызала Катьку, показавшуюся серым воробышком в объятиях карнавального осьминога, а затем небрежно подала кисть её спутнику для поцелуя.
- Мам Шур, это мой директор, Владимир Петрович. Я у него сейчас работаю. Работа отличная…
- Я вижу, - спокойно сказала хозяйка ресторана и жестом пригласила гостей за один из столиков пустого зала. – Джинсики, маечка новая. Завтракать будете?
- Не, мы не голодные!
- Ну, тогда моего фирменного кофею, - и хозяйка сделала знак официанту, внимательно следившему за компанией из глубины зала.
- Мам Шур, у нас проблемы с этими, - неуверенно начала Катя. - Ну, Владимир Петрович, может вы сами!
- Александра Александровна, - с трудом выговорил Ясенев. – Команда Матроса на меня наехала. Один мой сотрудник, молодой, горячий, слегка зацепил одного там, в колхозе. А у того оказались родственники…
- Команда Матроса или сам Матрос? – перебила женщина, внимательно смотревшая в глаза Ясеневу.
- Матрос, но он был не один…
- Плохо дело. Ну? Что просит?
- Тридцать процентов и пацана на съедение.
Официант принёс три маленькие чашки с блюдцами на круглом блестящем подносе. Пряный аромат кофе, приготовленного по особому рецепту, сразу же обволок всё пространство вокруг столика. Кроме кофейных чашек были поставлены три крошечных стаканчика с водой.
- Вообще оборзел Матрос! По-нормальному берут двадцать!
«Что же тут нормального? – возмутился про себя Ясенев, пригубливая горячий крепкий напиток с пенкой по краям чашки. – Я думаю, рискую, зарабатываю, а каким-то тупым уродам должен отдавать пятую часть?».
- Но и двадцать, разве мало? Ведь ни за что! – произнёс Ясенев.
- Ты, я вижу, совсем сырой. Сегодняшний?
- Что?
- Бизнесом, говорю, недавно занимаешься? – хозяйка закурила коричневую длинную сигарету «More».
- Больше года.
- Понятно. Так что тебе от меня надо?
- Мам Шур, - решила вмешаться Катя, видя, что разговор не клеится. – Как нам от этого Матроса отделаться? – она посмотрела на шефа, как бы сверяя свою позицию. – Может, ты нас возьмёшь под свою защиту?
- Этого ещё не хватало! Я сама десять процентов плачу Ниндзе!
- Кому? – удивился Ясенев имени мультяшной черепашки.
- Могу с Юрочкой Ниндзей поговорить, если он захочет. Попрошу вас процентов под пятнадцать взять. Этот Матроса отошьёт! Не знаю. Поговорю, если надо.
- Александра Александровна, - Ясенев интуитивно почувствовал, что нужно цепляться за этот, пока единственный вариант, а там видно будет. – Мы бы с Катей были вам очень благодарны!
- Да мне то что? Ты вон Катюшку мою не обижай, да премии регулярно подкидывай!
- Как там Русик? – спросила Катя.
- А сама бы его набрала и спросила! Ты хоть как-то раньше влияла на него. А теперь, - женщина с изменившимся настроением выпила воду из стаканчика и резко поднялась из-за стола. – Жду вас завтра на стрелку с Юрочкой!
- Сегодня! Если можно, сегодня, до вечера! Вечером они опять нагрянут в офис! – взмолился Ясенев.
Мама Шура подошла к огромному витражному окну и, глядя на парковочную площадку, спросила:
- Это твой «мерин»?
- Мой, - ответил Ясенев и пожалел, что приехал не на «девятке».
- Так может тебе и тридцать в самый раз, а?
- Мам Шур! – подоспела, скривив губки, Катя.
- Что «мам шур»? – передразнила невестку крупная женщина с высоким шиньоном и резко развернулась к Ясеневу. – Мобила есть? Набирай: восемь, ноль…
***
Прошло ещё несколько недель, и из вереницы зимних праздников только восьмое марта ещё не отмечал будущий депутат государственной думы в своей забытой богом резиденции. Запасы провианта истощились, и Ясенев решил сделать ревизию скудных остатков. Пересчитал поштучно каждую картофелину, каждую луковицу и сухарик. Отдельно отложил две последние сигары и бутылку водки, на «чёрный день». Потом добавил к неприкосновенному запасу два яблока и плитку шоколада. Консервов, сала, крупы, чая и лимонов оставалось совсем немного. Вспомнил, как ещё недавно выбрасывал в мусор недоеденные куски ветчины и сыра. И надо ж было коньяк бутылками глушить! Если бы изначально экономил, не обжираясь и не напиваясь, то можно было бы сегодня ещё жить припеваючи, - подумал Ясенев. Но кто же знал? Более всего расстроило Ясенева почти полное отсутствие запасов воды. Тут надо было что-то предпринимать радикальное. В туалет днём он решил ходить к старому можжевельнику. Умываться и мыть посуду – в тазике, а потом, ночью, использовать эту воду для слива в унитазе. Ну и почему бы не натопить снега? Он же здесь чистый! Заодно и дорогу расчистить.
Снег решил топить в оцинкованном ведре. Каково же было Володино удивление, когда из ведра, набитого до краёв снегом, после нагревания выходило всего пять-шесть сантиметров воды на донышке. Воду добывать, - не языком ворочать, - перефразировал Ясенев известную поговорку. В поисках спичек залез в свою старую походную сумку и в одном из кармашков обнаружил горсть сухих пшеничных зёрен, - наверное, остались от какой-то давней пробы для лабораторных анализов на элеваторе. Присел на край кровати и сами собой в памяти стали всплывать картинки из прошлой жизни. Вспомнилось, как впервые просеивал между пальцев первый свой урожай, не перекупленный у фермеров, а свой, выращенный на арендованном засеянном поле. А ещё вспомнил, как отец заставлял его в детстве есть проросшие зёрна. Еда казалось противной, подозрительной и невкусной, - то ли дело сосиски с картошкой-пюре! Может не зря всё в жизни так замкнулось, и те проросшие зёрна, которыми давился в детстве, были знаком, наметившим всю последующую жизнь, - подумал Ясенев.
Он решительно встал и направился на кухню. Тщательно промыл найденные зёрна от мусора и оставил в воде размокать. Расчистил место на подоконнике, достал из шкафчика с медикаментами большой кусок марлевой ткани, сложил вчетверо, намочил и отжал, а затем аккуратно расстелил её возле окна. На поверхность ткани он любовно выложил каждое зёрнышко и накрыл сверху другим куском влажной ткани. А вдруг прорастут? Так же и с луком можно сделать? Ясенев принёс несколько луковиц и посадил их в маленькие рюмки, наполненные водой. «Как же я раньше не догадался? Будет теперь свой свежий зелёный лучок!»
***
Прошли годы и как-то исчезли из виду бандитские авторитеты, как динозавры в ледниковый период. Кого-то убили, кого-то «закрыли», а оставшиеся редкие экземпляры, выжившие в этой изнурительной схватке за денежные знаки, перекамуфлировались в бизнесменов, инвесторов и консультантов. Силовые структуры, очищая страну от рэкетиров и бандитов, окрепли, подзаработали, и постепенно сами стали «крышевать» практически весь бизнес. Корпорация «Агросфера», в которую теперь кроме девяти зерновых элеваторов входили несколько предприятий сельхозтехники, две нефтебазы и мукомольный завод, обзавелась собственной службой безопасности. Возглавил эту службу бывший сотрудник прокуратуры, полковник в отставке Чиж Юрий Борисович. Благодаря личным связям в столице Чиж решал практически любые вопросы, дело было лишь за ценой. Сам Ясенев не верил Чижу на все сто, считая, что ментовская сущность уже никуда не девается у человека системы и живёт в нём до самой смерти. Хотя внешне руководитель старался держаться с полковником открыто и по-свойски. Именно Чиж «пробил» нужные экспортные квоты для корпорации и посодействовал отправке за границу первого корабля с зерном. Именно Чиж решил вопрос о быстром возмещении НДС после поставки товара в Грецию. И выявил менеджеров-воров, к рукам которых «прилипала» наличка, именно Чиж. За эти и другие заслуги Чиж был наделён колоссальными полномочиями и все сотрудники корпорации, включая одного из основателей – Жеку Бурденко, откровенно побаивались отставного полковника с цепким, пронизывающим взглядом. Иногда даже сам Ясенев начинал опасаться Чижа, особенно после донесения, что Катька иногда встречается с бывшим мужем Русланом.
- Как ты можешь?! Чего тебе не хватает?! У нас же дочь! – кричал тогда на жену разъярённый Ясенев. – И с кем?! С этим хануриком обдолбаным?! А?!
- Вовочка, но у меня с Руси… с ним ничего не было! Клянусь! Я ему только денег дала! Он больной человек! Наркоман! От него даже мать родная отвернулась!
- А ты повернулась?!
- Я… я… прости меня, Вовочка…
- Дашкой клянись!
- Клянусь, - Катя расплакалась и обвила руками шею мужа.
- У тебя же всё есть, - разнимал руки жены Ясенев. – Дом с бильярдной и кинотеатром, пруд, баня, бассейн, участок двадцать семь соток! Занимайся! Дочь есть! Занимайся! А ты? Ты с этим наркоманом…
- Прости меня, Вовочка, - Катя вытерла глаза и снова попыталась обвить руками плечи мужа.
- У тебя раньше кроме убогой однушки с этим дурацким плакатом ни черта не было! И ты мне в глаза заглядывала!
- Ну, хватит уже! – Катя резко отбросила руки вниз. – Тебе, кстати, нравилось в этой моей убогой однушке! Забыл?! И плакат Мадонны тебе тоже нравился…
Ясенев сиротливо сидел на веранде, увитой плющом и виноградом «Вичи», курил толстую кубинскую сигару, запивал «Метаксой», и смотрел на широко раскачивающиеся по ветру стрелы густого изумрудного можжевельника. Из мощных колонок, спрятанных под деревянным навесом, доносился любимый «Dark side of the moon», добавляя философской глубины к печальному настроению хозяина усадьбы. «Как, когда же так случилось, что я потерял Катюху? – терзал себя мужчина. - Потерял ведь? И она уже не моя! А была ли по-настоящему моей? Или я просто её купил? Как купил сыну учёбу в Кембридже! А теперь он от меня отвернулся за мамкины слёзы, сукин сын, и даже не звонит! Даже не перезванивает, когда я ему звоню! А с Ленкой общается, я ведь знаю, комп со скайпом ей специально подарил...».
Странным образом после переезда в новый загородный дом, роскошный по любым меркам дом, они с Катькой совсем потерялись в его больших комнатах. Владимир вспоминал, как бросал беглый взгляд на улыбку Мадонны с плаката над диваном в старой Катькиной квартире и реально заводился тогда во время любовных игр; сексапильная звезда словно подзадоривала его своим глянцевым отблеском. Теперь же, среди доргих матрасов и роскошных кроватей двум людям всё реже удавалось настроиться на нужную, вернее, нежную волну. Порой было просто лень искать друг друга среди лабиринтов комнат, спален и кабинетов. А если и удавалось как-то состыковаться, Катька искала любой предлог, чтобы увернуться от близости. Она же подсадила тогда мужа на тусовки в ночных клубах. Ему совсем не нравились обторчанные и развесёлые рожи клубных завсегдатаев, раздражало это гремящее, примитивное: бум-бум-бум! - не называть же это музыкой? Но в этом разноцветном дымном угаре, среди этого ритмичного виляния бёдер и вскидывания рук рождалось какое-то необъяснимое, первобытное возбуждение и выливалось потом, под утро, в бурный и безудержный секс. «Для меня танцы круче любых предварительных ласк», - объясняла Катька, сверкая глазами. Стоило отвернуться или задержаться возле барной стойки, как возле томно приседающей, подрагивающей и изгибающейся девушки уже тёрлись какие-то стильные мулаты и пьяные менеджеры, «полыхавшие» корпоративными премиальными. В такие ночи уже в такси, по дороге домой, Ясенев начинал жадно хватать жену за коленки, а она улыбалась с закрытыми глазами и всё ещё танцевала в каком-то своём, только ей понятном мире шаманских ритуалов под звуки глухих барабанов: бум-бум-бум…
Нет, они не стали ближе за всё это время. Каждый прожитый день, каждая новая шмотка или игрушка, каждый вояж в какую-нибудь экзотическую страну, - не сближали их, не цементировали их чувства, не добавляли признательности и уважения, а наоборот, словно по какой-то заранее написанной кармической формуле, отдаляли их друг от друга всё дальше и дальше. И теперь он, мучимый подозрениями и прибитый фальшивой клятвой, одиноко сидел на своей любимой веранде, безучастно глядел на совершенство природы, обречённо вливал в себя бренди и растворялся в волшебной меланхолии «Pink Floyd». И, будто вторя его тяжёлым грустным мыслям, из динамиков доносилось отчаянное: «Money, it’s a crime»… В это же самое время, на мансардном этаже дома, в художественной студии с большими скошенными окнами под потолком, рыдающая девушка Катя выразительными мазками пыталась найти нужный тон для вздыбившейся морской волны, делала большие глотки вермута со льдом и лаймом, и нервозно притоптывала в такт своим любимым «Depeсhе Mode».
***
Наступление мирового финансового кризиса Владимир Петрович Ясенев почувствовал задолго до того, как о нем заговорили повсеместно. Первыми звоночками стали разновекторные финансовые процессы. Как опытный бизнесмен, Ясенев привык видеть во всех, казалось бы, случайных событиях логичную причинно-следственную связь: одно не могло быть без другого. Если, например, искусственно сокращалась мировая добыча нефти, то через время можно было с уверенностью прогнозировать рост цен в рознице на всех заправках; если без объективных причин занижался курс основных валют, то за этим вскоре обязательно следовал обратный процесс и, как следствие, обвал «деревянного». Но тут вдруг стали мелькать, один за другим, совершенно не увязанные финансовой логикой события, причем становились тенденцией. Сначала лопнула, как мыльный пузырь, и стала резко валиться вниз ипотека в Штатах. Казалось смешным, что цена небольшого нового дома в пригороде Нью-Йорка сравнялась по стоимости с обычной «двушкой» в панельном доме хрущёвской застройки. Потом без видимых причин взлетели до рекордных высот цены на нефть, и через некоторое время, сразу после того, как основные топовые фьючерсы были законтрактованы, резко обрушились, обрекая солидных покупателей чёрного золота на неизбежные будущие убытки. Ясенев пытался все эти необъяснимые движения перенести на рынок зерновых и выстроить мало-мальски выверенный прогноз, чтобы избежать возможного столкновения с нежданным финансовым айсбергом, основная мощь и опасность которого сейчас была не видна, и не пойти ко дну, как печально известный огромный и богатый корабль. Но каждый расчёт, каждый прогноз был неутешительным, всё говорило о неизбежности краха и это казалось особенно странным на фоне бравых телевизионных репортажей и оптимистичных заявлений правительства. Было очевидно одно: раздутые кредитные портфели, поднятые до заоблачных высот цены на основное сырьё и непомерный потребительский спрос, - это только видимая часть того айсберга, который вот-вот должен перевернуться. Но спрыгнуть с «Титаника» за борт и уплыть в тёмную неизвестность ледяного океана казалось ещё опаснее. Вспоминался дурацкий анекдот, когда к пассажиру этого теплохода, ещё до столкновения с айсбергом, наблюдавшему, как под покровом тихой, холодной ночи Крис Ри, Крис де Борг и Крис Норман суетливо спускают шлюпку за борт, подошёл старый еврей и загадочно произнёс: крисы бегут с корабля…
- Петрович, можно? – спросила выглянувшая из дверного проёма стриженная «под бобрик» голова.
- Да-да, заходите, - нервно ответил Ясенев. Его раздражала введённая Чижом среди подчинённых мода называть его только по отчеству. Он терпеливо сносил любые трансформации своего имени, начинавшиеся на букву «В», любое из обращений несло какой-то свой оттенок, даже презрительное «Вован». Но к производному от имени своего отца – Петя, Ясенев привыкнуть не мог, и поначалу даже делал замечания сотрудникам. Но обращение прижилось, сначала опосредовано, через приёмную: «Петрович на месте?», а потом уже и напрямую. Так, на сорок восьмом году жизни у человека появилось второе имя. Против его воли, впрочем, как и первое.
- Что у вас, Юрий Борисович?
- Вот, - начальник службы безопасности положил на стол диск. – Изъял у одного менеджера. Петрович, у вас тут совещание намечается, так вы поинтересуйтесь, чей диск. Интересно, признается ворюга?
- Какой ворюга? – Ясенев, ничего не понимая, настороженно взял в руки диск и прочитал на торце коробки «Лучшие офисные игры».
- Если сотрудник в рабочее время в игрушки играет, то я считаю, он – вор, и обкрадывает компанию!
- Хорошо, я разберусь. - Ясенев вспомнил, как в самом начале своей бизнес-карьеры он бесконечно играл в «Lines» вместе с сотрудниками на единственном компьютере.
- И ещё, я распорядился поставить сетевые фильтры на все компы, кроме вашего и Евгения Палыча. Сидят, понимаешь, на форумах и порносайтах, машины свои до каждого винтика разбирают, ищут запчасти подешевле…
- Откуда такие сведения?
- А я вчера после работы с программистом пароли повзламывал и почитал журналы соединений. У одного вообще, детское порно и всякие извращенцы, а с виду такой скромняга! Дрочит в рабочее время, что ли? Так никакие антивирусы не спасут.
- Я надеюсь, вы мой компьютер не…
- Петрович! Что вы! Как можно?
- Юрий Борисович, там уже люди собрались. – Ясенев нервно кивнул на монитор, в верхнем углу которого отображалась обстановка в приёмной. – Всё верно вы сделали, я эту информацию донесу до коллектива. Дайте мне самых злостных три-четыре фамилии.
Как только Чиж вышел, кабинет руководителя заполнили около десятка менеджеров с блокнотами и ручками, разместившись в рабочих креслах по обе стороны совещательного стола.
- Ну что, - начал шеф, устало разглаживая лоб. – Ситуацию на рынке каждый из вас знает не хуже меня. Прямая цепочка зерно-мука-хлеб сегодня имеет почти нулевую рентабельность и в этих условиях, чтобы удержаться в сегменте, нужны новые коммерческие хода. Я решил отказаться от услуг брокеров. Зачем нам кормить посредников? Будем сами выходить на ведущие биржи! Вы будете выходить!
- Но, Владимир Петрович, разрешите? – поднял руку один из менеджеров. – Мы же знаем, что брокеры часто используют недостоверную инфу или специально химичат. Им лишь бы склеить контракт любой ценой. Они не несут ответственности, а мы, как держатели товара, не можем позволить…
- Вот за этим я и позвал вас, - перебил выскочку руководитель корпорации. – Каждый из вас должен научиться блефовать. Без этого сегодня не выжить! Покупателю нужно предлагать именно то количество и качество, которое он ищет! И за которое готов платить! А не то, которое имеется у нас в наличии.
- То есть, нужно привирать? – уточнил любопытный сотрудник.
- Не привирать, а врать! – повысил интонацию Ясенев. – Именно врать! Но правдиво, со знанием дела и всех подробностей. Красиво врать. Только так можно будет растолкать локтями конкурентов. Все успешные бизнесмены врут. Без этого невозможно стать богатым, даже просто удержаться на рынке нельзя. Не врут разве что лоточные торговцы. Да и те, наверняка врут. Пару раз их накроет налоговая с подставным товаром, на третий уже подложат липовые документы. Все врут! Политики и картёжники обязательно врут. Представьте себе честного кандидата в президенты, который говорит избирателям, что хочет упрочить позиции своего бизнеса, стать влиятельнее, сильнее, богаче. Кто за такого проголосует? Никто. Вот он и обещает заботиться о простых людях, чтобы те за него «галочку» на выборах поставили. Или представьте игрока в покер, который сразу после раздачи объявляет, что у него десять и восемь! Выиграет такой игрок? Никогда! А вот, если он прижмёт карты «к орденам», надует щёки и сделает каменную гримасу, то все насторожатся и подумают, что у него, как минимум, две десятки. Могут и спасовать, побоятся рисковать своим капиталом, и глядишь, - блефующий уже срывает джек-пот!
В кабинете повисла гнетущая тишина и несколько пар глаз совсем по-новому посмотрели в лицо своего босса.
***
Прошло ещё несколько дней. Пить уже было нечего, а резервную бутылку водки Ясенев трогать не решался, вдруг будет ещё хуже? Находиться в замкнутом пространстве сутками трезвым после месяцев, да что там месяцев, - после многих лет беспробудного пьянства, было как-то странно. Казалось, что именно это новое состояние и есть опьянение, потому что оно было другим по отношению к тому прежнему, в котором ежедневно было какое-то обязательное количество алкоголя, и сон был другим, и мысли, и даже эта забытая утренняя эрекция.
Однажды ночью, после кратковременного провала в сон, Ясенев проснулся в необъяснимой тревоге с мыслями об отце. Последние несколько лет между ними были очень натянутые отношения. Отец не мог простить ему развода с Ленкой, искренне считал, что семья и родина у человека должна быть только одна, и тот, кто изменяет семье, легко продаст и родину при случае. Обижался отец и на то, что отправили Лёшку в Англию, фактически избавились задорого. А сам Володя с детства сторонился отца, считал его чудаковатым, не таким «нормальным», какими были все родители его сверстников, которые и на рыбалку ходили и «козла» во дворе забивали. Отец всё какие-то новшества дома придумывал, то иголки по всей квартире развесит, называя их ионизаторами, то пыльцу хвойных деревьев насобирает, то зёрна пшеницы на подоконнике начнёт выращивать. Ну ладно бы забавлялся сам! А то ведь есть эти противные зёрна заставлял! Убеждал, что эта безвкусная пыльца и зёрна очень полезны растущему организму.
Сон всё не шёл, в голову лезли странные мысли: может это его пшеница прорезалась и мешает теперь спать своей волшебной энергетикой, о которой так любил рассказывать отец. Владимир поднялся с постели и пошёл на кухню. Взял фонарь, посветил на подоконник, открыл краешек ткани, - так и есть! Маленькие, скрюченные, бледно-салатовые росточки торчали почти из каждого набухшего зёрнышка, и всем своим видом показывали – мы тоже хотим жить! Володя взял один росток и попробовал его, - вкус детства. Теперь он странным образом казался приятным, хоть и давно забытым. И почему он ребёнком так не хотел их есть? Прожевал ещё несколько ростков, потом ещё. Вот так и люди, дремлют годами под твёрдым панцирем, каждый в своей скорлупе, думают, что так удобнее и надёжней, а потом, почувствовав тепло и влагу, рвутся наружу, тянутся к свету, чтобы кто-нибудь большой и сильный пришёл и запросто их съел. И разноцветные картинки детства, со всеми вкусами, запахами, звуками нахлынули плотной волной, накрыли и полились, вместе со слезами, одна за другой. Володя вернулся в кровать, уткнулся лицом в подушку, крепко сдавил её руками, и почти до самого утра не смог заснуть: всё корил и корил себя за то, что совсем ничего не сделал в жизни и не сумел вернуть родителям хотя бы ничтожную часть того, что, капризно сопротивляясь, получил в детстве от их любви и тепла...
***
Когда простые люди читают в прессе или слышат из телепередач о состояниях в сотни миллионов или десятки миллиардов, любуются дворцами и яхтами олигархов, то мало кто понимает, что реальную картину и размер своих активов и пассивов знает только сам хозяин своей империи. Вполне возможно, что именно в момент репортажа вся его финансовая пирамида рушится, а дворцы и яхты, оформленные в собственность через длинные мутные схемы или на подставных лиц, уже заложены многочисленным кредиторам. Но показать малейшую слабину, дать конкурентам хоть на миг усомниться в могуществе, не позволяли условные правила ведения крупного бизнеса. Иначе – тебя сметут! Это, как в мультике про Маугли, когда вождь волчьего племени Акелла промахнулся на охоте и тут же его прижали, зарычали всякие Шарханы и шакалы…
Раздалась мягкая трель системного телефона и Ясенев нажал кнопку громкой связи.
- Владимир Петрович, к вам люди из прокуратуры, - доложила ровным голосом Нина Олеговна.
- Зачем ко мне? Направляй их к Чижу! Пусть он с ними общается! – раздражённо ответил руководитель.
- Юрий Борисович уехал в аэропорт кого-то встречать, - пыталась объяснить секретарь, но не договорила, дверь в директорский кабинет отворилась, и на пороге показались два молодых человека в тёмных костюмах.
- Владимир Петрович, - уверенно начал один из них, – нам нужны именно вы. У нас для вас повестка. Мы вас долго не задержим, распишетесь в получении и всё.
- Какая повестка? Это ещё что такое? – Ясенев глянул поверх голов на растерянно стоявшую в дверях секретаршу. – Нина, где юрист?
- Владимир Петрович, ну зачем вы так? – сотрудник прокуратуры приблизился к столу, на ходу открывая удостоверение. – Не вынуждайте нас оформлять акт и приглашать ваших сотрудников, как понятых. Вот здесь распишитесь, пожалуйста, - добавил он и положил на стол повестку.
Ясенев взял неприятный листок в руки и стал внимательно изучать.
- В качестве кого? Ага, вот, - свидетеля. А по какому делу?
- Завтра всё узнаете.
- Нина закрой дверь! И я сказал, мне юрист нужен! – закричал Ясенев на сотрудницу.
***
- Алло! Вовчик! – кричал возбуждённо в трубку Жека Бурденко. – Ты знаешь, кто сейчас рядом со мной? Ни за что не отгадаешь! Витька Ерохин! Да, тот самый! Он теперь большой туз в ЦУПе! Да! Слушай, ты где? Бросай всё и приезжай! Мы сейчас в ирландский паб направляемся.
- Это, который на набережной?
- Да! Тут кружка большая светящаяся прямо над дорогой висит! Давай, ждём! Я рульку и на твою душу закажу!
- Окей, через полчаса буду!
- Я, конечно, рад за вас, ребята, - говорил захмелевший и почти лысый Ерохин, совсем не похожий на того вихрастого однокашника Витьку, - но разве это не странно, что из всего нашего выпуска, только я один отдаю долг державе? А?
- Почему, только ты? Мы с Жекой знаешь сколько рабочих мест создали? А сколько налогов заплатили? Знаешь? – парировал Ясенев, размахивая над столом жирным куском свиной голяшки.
- Нет, это не то, - отрицательно махал блестевшей лысиной Ерохин. – Я совсем о другом! Для того, чтобы спекулировать зерном не нужно было шесть лет сопромат, теорвер и баллистику изучать! За народные деньги!
- И не подерётесь! И не подерётесь! – Женька разлил по бокалам яблочный шнапс и предложил выпить за дружбу.
- Ребят, а это не круто, после трёх кружек пива догоняться этой немецкой дрянью?
- В самый раз! – отчеканил Бурденко, икнув и кивнув для убедительности. – За нас, пацаны!
- За нас!!
В кармане Ясенева настойчиво дребезжал телефон, имитируя звонок старого советского аппарата.
- Отключи ты его! – замахал руками Женька.
- Пронто, - квакнул недовольно Ясенев в назойливую трубку: начальнику безопасности не ответить он не мог.
- Петрович? А вы в офисе когда появитесь? Есть срочное дело!
- Какое дело? Меня сегодня уже не будет. Что там ещё?
- Петрович, очень нужно пересечься! Я не могу по телефону.
- Это насчёт сегодняшних гостей из прокуратуры?
- Берите выше, Петрович! С этими я уже всё почти порешал. И я не один! Со мной один важный…
- Понял, Юрий Борисович! Всё, по телефону больше ни слова! Давай, езжай ко мне домой! Мы с Палычем уже выдвигаемся! Катьку я наберу. Всё! Отбой связи!
Ясенев повернул голову в сторону соседнего столика, за которым сидели две девушки в ярких свитерах и потягивали пиво через соломинки.
- Девчонки, вы с нами? Нам нужна группа поддержки! – обратился зачем-то к ним Ясенев.
- Володь, перестань! – поморщился Бурденко.
- Понял, - кивнул, открывая бумажник, Ясенев. – Официант! На тот столик ещё два пивных коктейля за наш счёт!
- Извините, девчонки, - оправдывался Женька, хотя мило улыбавшиеся девушки казались совсем не обиженными прозвучавшим предложением и неожиданным презентом.
- Вот смотрю я нас вас, ребята, - говорил уже на улице Витька Ерохин, – и не пойму. Вроде и деньги у вас есть, и бизнес налаженный, и семьи, а…
- Витюш, хорош нам морали читать! А? – Ясенев выглядел перебравшим и никак не мог справиться с молнией на куртке.
- Вот скажи Вовчик, - не унимался однокашник, - зачем ты развёлся с первой женой и второй раз женился? А сам теперь глазками по сторонам шаришь! Какая разница, от какой жены по девкам бегать?
- А тебе завидно, да? Ты думаешь, если ты ведущим инженером ЦУПа стал, и у себя там за пультом следишь, как космические корабли бороздят просторы мирового…
- Володь, всё, машина подъехала! У нас важная встреча! – Бурденко подхватил компаньона под локоть. – Вить! Ты не это, не обращай… Это нервы всё. Ты ещё сколько в городе?
- Да проехали! – махнул обиженно рукой Ерохин. – Ещё два дня.
- Ну, давай, свидимся!
***
- Зачем ты так набрался? Тебя же люди ждут! – Катя брезгливо скривилась и отмахнулась ладонью возле носа.
- Где люди?
- Я развела огонь в гостевом домике и стол накрыла. Бутерброды, коньяк. Они там.
- Какая ты умница, Катюш! - Ясенев сделал попытку обнять жену, но та вывернулась из его неуклюжих объятий.
- Жень, ну ты бы хоть проследил! – бросила она Бурденко с укоризной. – Идите уже!
Из трубы, притаившегося в глубине сада уютного домика с большой террасой и покатой крышей вился весёлый дымок. А внутри домика, словно сошедшего с иллюстраций к голландским сказкам, в больших креслах возле пылающего камина, сидели двое мужчин в строгих костюмах и галстуках и о чём-то тихо беседовали.
- Всем привет! – вальяжно объявил с порога Ясенев и, уже подойдя ближе с растопыренными для приветствия пальцами, удивился: - Почему при параде?
- Работа, - пожал плечами Чиж, поднимаясь с кресла. – Вы, я вижу тоже слегка «при параде».
- Мы встречались со старым другом, - широко улыбнулся Бурденко. – Вместе учились. А потом он уехал работать на Байконур и пропал из виду. И вот, такая встреча! А он теперь важный перец в ЦУПе!
- В каком супе? – Чиж сморщил лоб.
- Борисыч, - Бурденко снисходительно похлопал отставного полковника по пиджаку. – Не суп, а ЦУП! Центр управления полётами! Это тебе не мелочь по карманам…
- Знакомьтесь! - Лицо Чижа стало серьёзным и даже грозным. – Это Олег Витальевич, генерал-майор центрального аппарата федеральной службы безопасности.
- Очень приятно! Ясенев, Владимир Петрович.
- Бурденко, Евгений Палыч.
Когда расселись возле журнального столика со скромной сервировкой, Ясенев взял бутылку «Метаксы» и, отвинчивая крышку, предложил:
- Ну что? По маленькой? За знакомство.
- Я цветные напитки не пью, - выставил перед собой ладонь генерал. – А нет беленькой?
- Есть, конечно! Сейчас. – Хозяин дома поспешно нажал несколько кнопок на телефоне.
- Алло, Катюш! Будь добра, принеси нам водки. Она во втором холодильнике. И солений каких-нибудь. Картошечку жаришь? Вот умница!
Ясенев завернул крышку высокой красивой бутылки и неуверенно поставил её в центр стола.
- Сейчас жена… ик! пардон!.. принесёт холодную водку и закуску, - объявил хозяин дома и развернулся к гостю. – Олег Ви… Виталь…евич, о!..я вас внимательно слушаю!
- Я не знаю, говорил ли вам Юрий Борисович, - начал генерал, чеканя каждое слово.
- Так, в общих чертах, - скривился Ясенев, наливая себе клюквенный морс.
- Положение в стране вам известно, я думаю. Среди высшего командного состава растёт общее недовольство первыми лицами. ВПК разваливается, союзной кооперации давно нет, оружие продаётся третьему миру. Мы подсели на сырьевую иглу, живём за счёт нефти и газа, и рухнем, как только упадут мировые цены на сырьё. Даже в Союзе делали всё своё: телевизоры, холодильники, пылесосы, приёмники, обувь, одежду, часы, фотоаппараты. Какие-никакие, но свои. Страна сегодня не развивается и по мере опустошения сырьевых запасов сама скоро станет державой третьего мира. Высшему руководству об этом регулярно докладывают, но там – стена непонимания. Другое видение ситуации и полный отрыв от реальности. Медные трубы. А что вы хотели?
Дверь отворилась и на пороге показалась Катя с большим подносом.
«Приоделась, сучка!» - отметил про себя Ясенев.
- Здрасьте, ещё раз, - улыбнулась хозяйка, наполняя комнату тонким восточным ароматом. – Здесь под крышкой горячая картошечка. Разложите сами. Вот огурчики, помидорчики, грибочки. Две бутылки водки я в графин перелила.
- Вот умничка! – похвалил жену Ясенев, пытаясь угадать запах духов.
- Екатерина Семёновна! А вы с нами рюмочку? – Чиж сложил губки бантиком, как примерный школьник.
- Нет, нет, нет! Что вы! Я не буду вам мешать! Я пойду! – Катя взяла пустой поднос под мышку и выпрямилась.
- Ну как же? А за хозяйку? – вмешался генерал, прилизывая ладонью залысину.
- Давай, Катюш, - поддержал Ясенев.
- Ну, хорошо. Только мне не полную. Я водку не очень…
Чиж уже разливал по четвёртой и Ясенев, заметив недовольное выражение на лице высокого гостя, произнёс:
- Кать, у нас деловая встреча и нам надо…
- Хорошо, хорошо. Ухожу уже, - ответила раскрасневшаяся то ли от водки, то ли от огня, а скорее всего от пристального мужского внимания женщина. Встала и пошла к выходу, как по подиуму, виляя бёдрами. Четыре пары горящих глаз следили за этой плывущей походкой. «Водку я не очень!», - передразнил жену про себя Ясенев.
- В общем, в стране сейчас формируется костяк однодумцев, которые вскоре станут весомой силой, способной повести страну в другом направлении, - продолжил свой доклад генерал.
- Выборы вам никто не отдаст! – возразил горячо Ясенев.
- Понимаю. Но мы пойдём другим путём!
- Где-то я уже это слышал.
- Володя Ульянов говорил это матери после казни брата, - генерал выпил морс большими глотками из высокого бокала, похрустывая рельефным кадыком, и продолжил: - Мы сейчас формируем большинство в депутатском корпусе. И, когда оно будет сформировано, сможем надавить на президента и попросить его уйти. Так сказать, добровольно-принудительно.
- Кто это «мы»? – поинтересовался Ясенев.
- Мы это ключевые чиновники, высшие офицеры, бизнесмены, в общем - известные и влиятельные граждане страны, - спокойно ответил генерал.
- Понятно. Но я не спонсирую политику. – Ясенев вопросительно посмотрел на Чижа. – Юрий Борисович!
- Нет, нет, Петрович, - защебетал Чиж, – речь не о деньгах, а о вашем участии!
- Моём? – изумился Ясенев, наливая алый морс из кувшина.
- Вашем, Владимир Петрович, - кивнул генерал.
- Может, вздрогнем, перед тем, как озвучить? – предложил Чиж.
Женька подсел к камину, подбросил пару дубовых поленьев и стал ворошить кочергой обуглившиеся головешки.
- Я давно присматриваю за вами и вашим бизнесом, - продолжил генерал. – И Юрий Борисович, с которым мы уже сто лет дружим, много хорошего мне о вас рассказывал. И я знаю, что сегодня вас поприжали, понаехали…
- Кстати, что там с прокуратурой, Юрий Борисыч? – перебил Ясенев.
- Решаем, - кивнул многозначительно Чиж, сомкнув веки.
- В общем, у вас сегодня один правильный выход, Владимир Петрович, - произнёс генерал. – Стать депутатом и влиться в наши ряды!
- И сколько это удовольствие весит сегодня? – Ясенев хитро прищурил глаза.
- Вам – нисколько. Нет, у вас, безусловно, будут накладные расходы. Избиратели, комиссии, силовики. Бизнес надо будет реструктуризировать, обезопасить. Вывести основные фонды в оффшоры. Вы же официально не сможете совмещать политику и коммерческую деятельность. Поэтому учредительные документы нужно будет переделать. Текущие проблемки позакрывать. С прокуратурой, опять же вопросик закрыть…
- Так что там, Юрий Борисыч? Откуда ноги? – Ясенев снова обратился к начальнику своей службы.
- Помните тендер минобороны на поставку муки для армии?
- Ну, помню. А что там? Мы же возим!
- Зам министра, который руководил закупками, сейчас арестован и ему шьют громкий процесс. Жадными оказались ребята-военные и закупили топливо по ценам выше, чем на заправках. Это же сразу бьёт по глазам! Ну, а прицепом все тендера проверили. И к нашим ценам придолбались. Бюджет! Но вам туда нельзя ходить, они вас на допросе запутают и вы сами на себя материальчик состряпаете. Я следака хорошо знаю, этот любого посадит. Лишь бы человек был!
- У меня повестка завтра на десять!
- Мы вам больничный организуем в моём учреждении. Это закрытое ведомство, туда побоятся сунуться, - убедительно произнёс Олег Витальевич.
- На какой срок? И что потом? – встревожился Ясенев.
- Месяца на полтора вас упрячем на обследование и лечение. А потом вас доизберут по квоте вместо нашего умершего однопартийца и вы получите полную неприкосновенность, со всеми вытекающими.
- Идея мне нравится, но я не готов, вернее, не хочу в политику, - Ясенев откинулся в кресле и нетерпеливо посмотрел на Чижа. – Не спи, Борисыч, наливай!
К беседующим присоединился Бурденко, поднял рюмку и, преданно глядя в глаза компаньону и боссу, торжественно произнёс:
- За будущего депутата государственной думы!
Все почему-то встали, звонко чокнулись и опорожнили рюмки. Потом снова уселись в глубокие кресла, и каждый стал искать вилкой какой-нибудь грибочек-огурчик на большом блюде с соленьями.
- Володь, - обратился к Ясеневу генерал. – Ничего, что на «ты»? Ты будешь продолжать заниматься своим любимым бизнесом. Де-факто. А де-юре, будешь неприкасаемым депутатом. Те деньги, которые ты по дороге в госдуму потеряешь, ты потом с лихвой отобьёшь и приумножишь! Поверь! Мы нужны тебе, а ты нужен нам! Ты производственник, у тебя нормальная биография. Ты нигде особо не замазан. Даже имя подходящее – Владимир! Владеющий миром! А? Как? Звучит? К тому же ты сильно притормозил в развитии. Тебе надо всю коммерческую текучку повесить на замов, а самому заняться оптимизацией бизнеса по-крупному!
- Да я всё время этой оптимизацией занимаюсь, - удивился Ясенев.
- Ты думаешь, спрятал наличку, накрутил затраты, - это и есть оптимизация? По сегодняшним меркам это детский лепет! Твои конкуренты вот-вот тебя обскачут! Ты никогда не задумывался, почему зерно экспортируется, а потом импортируется? А? Зачем? Казалось бы, - разорванные операции! Зачем вывозить зерно из страны, чтобы потом снова завозить? А? Оставь на внутренний рынок и не загружай вагоны и корабли! Экономь на транспорте! Но это только на первый взгляд! На самом деле это только ты отправил корабль на Грецию по разомкнутой схеме.
- Объясните, пожалуйста, мне дураку, - раздувая ноздри, съязвил Ясенев. Остальные участники тайного вечернего заседания внимательно слушали.
- Ты не кипятись. Ты с Милославским знаком?
Владимир слегка кивнул.
- А он тебе никогда не рассказывал, почему у него в крутой рознице бензин всегда дешевле, чем на твоих колхозных заправках? Так я тебе расскажу! Он загружает целый маршрут, все пятьдесят вагонов девяносто пятым и оправляет на Венгрию. Для таможни и налоговой – это разорванная экспортная операция. В приграничном венгерском городке весь этот состав сливается на местной нефтебазе, затем тот же бензин, по новой, заливается в другие цистерны, и… отправляется назад, к Милославскому. Только по документам это уже другой товар, какой-нибудь «компонент автомобильного топлива», а не девяносто пятый бензин, который соответственно и растамаживается уже без акциза. Здесь его проводят через фирму-прокладку, которую тут же банкротят, и делают лабораторный акт о том, что компонент этот по своим физико-химическим свойствам близок к высокооктановому бензину и допускается к реализации в определённой пропорции. На вывеске будет гореть «А-95», но если подойти к операторской и почитать сертификат соответствия, то там мелким шрифтом увидишь буквы «ВЕ-95». Тот самый фиктивный компонент топлива! Вот так-то! В итоге – возврат НДС на экспорте, минус акциз на импорте! Круто?! А из затрат, самая большая - жд-тариф на Венгрию и обратно! Улавливаешь?
- Откуда такие подробности? – насторожился Ясенев.
- Вообще-то я руковожу управлением «К».
- Что это?
Генерал с Чижом переглянулись.
- Федеральное Управление по борьбе с контрабандой и теневыми импортно-экспертными схемами.
- Вы Орлов? – Ясенев изумлённо вскинул брови.
- Так точно. И я бы ни за что не стал с тобой откровенничать, если бы не настойчивые рекомендации Юрия Борисовича.
- И где этот ваш санаторий? – уже не так настороженно спросил Ясенев.
- В санатории ты будешь только на бумаге. Реально там опасно и какая-нибудь продажная крыса может тебя слить. Мы тебя оправим в экологически чистую лесную избушку. Будешь дышать свежим воздухом! Заодно и нервишки подлечишь. Жизнь-то у тебя только начинается! А?
- В какую избушку? – Ясенев округлил глаза.
- Вообще, это домик егеря. Два часа на вертолёте и часа полтора в горы на полноприводном джипе. Другой транспорт там не проедет.
- А егерь тоже на джипе ездит?
- Нет. На лошадях. Но он там уже лет пять не появлялся. Мы в этом домике ночуем во время охоты. Сказочное место, я тебе доложу!
- Но на носу Новый Год!
- Мы тебе семью на праздник организуем! Не дрейфь!
- И когда ехать?
- Завтра дашь денег моим ребяткам на провиант, горючку и прочую мелочь, которая тебе может понадобиться. Хочешь, сам всё купи. Подумай, на кого отпишешь доверенность на управление бизнесом! Хочешь – на жену, хочешь – на партнёра своего. – Орлов повернул голову в сторону озабоченно молчавшего Бурденко. – Сам решай! На Борисыча можешь, он не подведёт. Так даже удобней, да и мне спокойней будет. Только завтра это нужно будет обязательно сделать у нотариуса. И всё! А послезавтра - на лесной курорт!
- Там хоть связь есть?
- Приём слабоват, иногда пропадает, МТС получше других там берёт. Купи себе новую трубу и заведи туда только нас четверых. Модем себе возьми к ноутбуку, будешь по скайпу с нами и семьёй общаться. Лично я тебе, Володь, завидую! Сам бы на недельку-другую куда-нибудь завеялся! А мы, вот что! Мы к тебе через пару недель в гости нагрянем! На Новый год! Жену привезём, или хочешь, девочек развесёлых?
- Как я это своё исчезновение объясню семье, сотрудникам?
- А никак! Заболел и уехал лечиться! За границу. Зато потом всех удивишь и появишься героем с депутатским значком! Ну, наливай Борисыч!
***
Дорога извилистой лентой убегала вверх, петляя между поросших буком и елями холмов, и вскоре совсем закончилась, превратившись лишь в каменисто-глинянное направление между валунами и деревьями.
- Петрович, а «Метакса», это ликёр? – спросил сидевший на заднем сиденье солдат; он с любопытством разглядывал наклейки на импортных ящиках, сваленных тут же и на полу.
- Нет, коньяк. – Ясенев ухватился правой рукой за ручку над дверным проёмом, стараясь удержаться от сильного раскачивания армейского джипа, и развернулся вполоборота. А затем добавил: - Хотя французы запрещают использовать слово коньяк. Пишут на этикетке «бренди». Чуть сахара добавили и крепость понизили, чтобы выйти на рынок с эксклюзивным названием и рецептурой. Мне нравится.
- Дорогой, наверное?
- И вкусный? – повернул на секунду голову водитель.
- Вытащи одну бутылку! Возьмите себе, раздавите под частью за моё здоровье! Попробуете, какой он на вкус.
- Спасибо, Петрович! – солдат принялся разрывать упаковку.
Ясенев посмотрел на молодых ребят и представил, сколько ещё всего им предстоит в жизни попробовать. Стриженные наголо, в одинаковой форме болотного цвета они почему-то напомнили ему сказочных персонажей из мультика «Двое из ларца». Так же весело загружали в машину канистры и ящики, так же проворно выгружали и рубили дрова, носили воду, налаживали дизель-генератор.
Как только рёв мотора скрывшегося за пригорком джипа стих, Ясенев вытащил бутылку из надорванного ящика, отвинтил крышку и сделал несколько глотков прямо через дозатор. Приятное тепло разлилось по горлу и затем медленно опустилось к груди и животу. «За приезд! – сказал он самому себе. – А теперь и владения можно осмотреть».
Одноэтажный домик с высокой крышей и кирпичной трубой на ней одним боком ютился к пузатому скалистому холму, тянущемуся круто вверх, метров на сто, а другим краем выходил на небольшую ровную площадку, образовавшую что-то вроде внутреннего дворика с сараем и навесом для дров. Дворик этот заканчивался крутым обрывом, метров на двадцать, а дальше вниз, до самого горизонта перекатывались мохнатые холмы и пригорки, сливаясь где-то совсем далеко с небом в едва различимую серую дымку. Вид был ошеломляющий, и поселенец заворожено присел на широкую скамью прямо над самым обрывом, любовно вымощенную среди изогнутых сухих корней старого можжевельника, который, нависая над краем скалы, всеми силами цеплялся за жизнь, впиваясь в глубокие расщелины, и цеплялся крепко. Пару глотков бренди добавили много глубоких оттенков к этому чарующему пейзажу, и Ясенев подумал, что ему просто повезло с этим местом, и, что пожить здесь в одиночестве, без сотен назойливых звонков, неприятных споров, разговоров и глупых лиц, - это просто подарок судьбы. Солнечный диск, багровея, спешил лечь на вершины дальних холмов и уже казался слегка приплюснутым снизу. Через бутылку в вытянутой руке лучи засверкали ослепительным янтарным блеском, ожили и, показалось, весело заиграли: привет, Вовчик!
***
Нет, это не дизель-генератор гудит, это кровь по венам течёт. Нет, это не дрова в печке трещат, было бы тепло, а так - зуб на зуб не попадает. Это голова трещит. И во рту, словно… Ясенев переклонился к краю кровати в поисках воды и наткнулся на пустую бутылку «Метаксы». «Привет, Вовчик!» - тут же вспомнил он, как пил на брудершафт с солнцем…
Дивная печь была устроена таким хитрым образом, что одной своей частью располагалась на кухне и выполняла роль собственно печки, включая обогрев всего дома, а другим боком, обложенным красивым фасадным камнем, торчала в зал и служила камином. Режим легко менялся заслонками вентканалов и дверцами для загрузки дров. Что может приготовить на завтрак одинокий мужчина в состоянии похмелья на незнакомой печке? Только яичницу. На сале. Ну и под маринованный огурчик, конечно, исключительно, так сказать, для поправки здоровья… Э-э, да я тут сопьюсь, - промелькнуло в сознании Ясенева после третьей.
Прошло несколько дней, и новый обитатель хижины егеря понемногу приспосабливался к ведению хозяйства, благо деньки для конца декабря стояли погожие, небо было ясным и даже листва не везде обнеслась с деревьев. Легко было там, в привычной жизни, отдавать приказы сотрудникам, жене, домашнему персоналу, водителям, в общем, всем тем людям, которые зависели от тебя материально и потому с готовностью выполнят любое поручение. И совсем другое дело всё делать самому, когда простые обыденные вещи, вроде мытья посуды или выгребания золы из печки, превращаются в непривычную повинность.
На первом этапе своего вынужденного отшельничества Владимир Петрович боролся с обстоятельствами успешно. Да и разве борьба это была? Продуктов и напитков было вдоволь, сигары в больших коробках не переводились, музыкальный центр выдавал нужные децибелы, и Ясенев, стараясь не обращать внимания на бытовые мелочи, не мог нарадоваться выпавшему счастью. Он бродил по окрестностям, слушал пение разноголосых птиц, разглядывал диковинный разноцветный мох на огромных пятнистых валунах и находил всё новые укромные местечки или выступы скал с красивыми, необычными видами. Один раз, после дождя, он едва не провалился в глубокую расщелину, поскользнувшись на листьях, и тут же вспомнил, как сдавал давным-давно экзамены на водительские права и ему в билете попался вопрос: что опаснее для трамвая: снег, дождь или листопад?
Больше всего раздражало почти полное отсутствие обещанного сигнала сети сотовой связи. При набегавших тучах могла мелькнуть одна чёрточка индикатора, но сразу же исчезала. Владимир обошёл с телефоном все полянки и возвышенности, но слабый приём появлялся лишь на вершине холма, куда можно было добраться по крутой тропке среди дубов, елей и колючих кустов. Пару раз ему удалось-таки переговорить с Женькой, Катюхой и даже Дашкой. Однажды Чиж сам неожиданно пробился к нему во время, ставшего традиционным, вечернего распития «Метаксы» в закатных лучах над обрывом. Связь была плохой, и Ясенев вдруг почувствовал, как странным образом теряет интерес к своему бизнесу, хотя от души порадовался закрытию дела в прокуратуре и регистрации четырёх новых оффшорных компаний. Даже выпил за это четырьмя отдельными тостами! «Зачем я взял ноутбук? – бесился Ясенев. – Без инета, это просто цветной калькулятор!».
В один из таких грустных дней его осенило: он ведь давно мечтал написать философский трактат о собственных принципах жизни, о том, как используя чужой труд и бесконечное враньё, он добился-таки успеха! Да и кто обычно громче всех вещает с фальшивых книжных страниц и продажных голубых экранов, что правда и труд возвеличивают человека? Те, кто сами ни дня не стояли за станком и не шагали за плугом! Вот зачем я взял ноутбук! Вот идея, достойная изложения! Теперь будет чем с пользой заняться! Володя метнулся к компьютеру, нетерпеливо открыл, загрузил текстовый редактор и жирным крупным курсивом набрал посередине страницы название будущего бестселлера: «Лень и Ложь»…
***
Во второй половине марта наконец-то появились первые признаки оттепели, днём солнце вообще стало приятно пригревать, а ещё через пару дней закапала вода с крыши, зажурчал где-то неподалёку ручеёк и на лесных полянках появились первые проталинки. Володя надел непромокаемые сапоги, затянул пояс на джинсах, - теперь уже на два отверстия туже, а это не меньше десяти килограммов сброшенного веса, - и отправился на вершину холма. Мокрая земля разъезжалась под ногами, но цепляясь за кусты и опираясь на выступы камней, упрямец всё же добрался до цели и с радостью увидел на экране телефона заветные чёрточки сети. Катя трубку не брала. Женька был вне зоны и лишь Чиж сразу ответил бодрым голосом.
- Петрович! Живой? Ну, наконец-то! А мы наяриваем! Ну, ты же видишь какая зима! Как ты? Что? Не слышу! Кушать хочешь? Ха-ха! Ну, собирай чемоданы! Послезавтра присылаем машину за тобой! Да! У нас всё нормально! Бурденко мы на Кипр оправили! Там тепло! Пусть работает! Не по телефону! Увидимся – всё расскажу! Да! Давай, собирайся! Потом! Всё потом! Давай!
Радостные эмоции Ясенева от того, что заточение в снежном плену наконец-то закончится уже через день, сменились сначала удивлением, а затем и тревожным предчувствием. «Что-то не так, - думал он, - чего это вдруг Чиж к нему на «ты» обращался? Откуда взялось это панибратство? И как же я всё это проглотил? Нет, надо поставить его на место! Ясенев сделал повторный вызов, но Чиж не отвечал, а потом набежали тучи, сигнал ослаб до одной прыгающей чёрточки и скоро совсем пропал. Спускаясь к дому, Ясенев хмуро подумал, что настал как раз тот случай, когда нужно «приговорить» энзэшную бутылку водки.
Языки пламени, словно предчувствуя скорое расставание с обитателем хижины, яростно метались в чреве камина. Володя мешал водку с клюквенным морсом и быстро хмелел; организм отвык от ежедневных порций спиртного, и кровь быстро разносила по всему телу приятные импульсы искусственной эйфории. Он соскучился по работе, по своему бизнесу и с удовольствием думал о том, что теперь самое время подработать почву на своём поле, простоявшем целый год «под парами», и глубоко посеять яровую пшеницу. После такой снежной и затяжной зимы урожай должен быть особенным. Целая вереница проектов и планов кружилась в голове предпринимателя, сменяя друг дружку так же быстро, как прогорали поленья в камине, но ни одна из этих мыслей не была связана с будущим депутатством…
***
Появление возле лесного домика первых за три с половиной месяца людей было событием радостным и волнующим. Те же солдаты, которые привезли Ясенева сюда, грузили в тот же военный джип поклажу и пакеты с непищевым мусором, попутно рассказывая скабрёзные армейские анекдоты, казавшиеся затворнику, изголодавшемуся по живой речи, перлами фольклора.
- Петрович, а «Метаксы», по ходу, не осталось?
- Какая «Метакса»? Я тут воду из снега добывал!
- А еды хватило? Или охотился?
- Нет. Экономил. На самом деле, ребята, человеку, как оказалось, совсем не много нужно для жизни. Это я только здесь понял. Достаточно того, что умещается в ладонях. – Ясенев кинул на заднее сиденье дорожную сумку, сомкнул ладони лодочкой и посмотрел в них. – Всё остальное – блажь и перевод харчей. Половину шмоток я вообще здесь не надевал. И вот теперь думаю, а нужны ли они мне вообще?
- Ты же похудел прилично, они теперь висеть на тебе будут!
- Уже висят. - Володя, улыбаясь, просунул кулак под ремень джинсов.
Корпоративный «Landcruiser» ожидал прямо на лётном поле. Лопасти вертолёта ещё крутились по инерции, а Ясенев нетерпеливо спрыгнул со ступенек и побежал к машине.
- С возвращением, Владимир Петрович! – приветствовал его Сашка, уже давно работавший на корпорации «Агросфера» водителем.
- Привет, Санёк! Как жизнь молодая?
- Только держись, - ответил Сашка как-то невесело, открывая пассажирскую дверь.
- Что так?
- Сами всё увидите. А вы похудели, постройнели! Куда едем? Домой?
- Сначала - на корпорацию! Соскучился по работе! – Ясенев, усевшись поудобней, потёр ладони.
- А я думал, вы сразу домой, или вы ещё не знаете... – Сашка осёкся.
- Что не знаю? Говори! Не томи!
- Не могу, Петрович! Получил жёсткие указания от Юрия Борисовича. Сказал, уволит, если стану с вами…
- Кто уволит? Чиж? Да я сам его уволю! Ишь, раскомандовался!
Водитель тяжело вздохнул и жалостливо заглянул Ясеневу в глаза.
- Вы же теперь не генеральный…
Охранник возле дверной стойки искренне обрадовался бывшему боссу и радостно распахнул перед ним двери. Ясенев крепко пожал ему руку и даже слегка обнял и похлопал по плечу, чего никогда раньше не делал. А вот в приёмной его ждал сюрприз: вместо подчёркнуто строгой Нины Олеговны за секретарским столом восседала полная женщина с копной крашеных в неопределённый тёмный цвет волос. Розовый пиджак никак не придавал ей делового имиджа и только усиливал общее вульгарное впечатление от образа.
- Вы, я так полагаю, Владимир Петрович? – спросила она, натянуто улыбаясь.
- Он самый. – Ясенев подошёл к двери в свой кабинет и подёргал за ручку. – А где Нина? И кто вы? Откройте кабинет!
- Юрий Борисович всегда просит закрывать кабинет на ключ. Меня зовут Раиса Абрамовна. А прежняя… она с нового года уволилась по собственному.
- Это что, теперь кабинет Чижа?
- Да, это кабинет Юрия Борисовича.
- А где мой кабинет? Где кабинет Бурденко? – Ясенев подошёл к противоположной двери и повторил неудачную попытку её отворить.
- Евгений Палыч руководит головным офисом в Никосии, а здесь почти не бывает. Насчёт вашего рабочего места распоряжений не поступало. Я знаю, что вы были учредителем и гендиректором корпорации, но вы же сами уволились, поэтому разбирайтесь с руководством.
Ясенев в один миг подскочил к столу и твёрдо опёрся кулаками в полированную поверхность. Левая щека его предательски задёргалась.
- Дайте мне немедленно уставные документы! – процедил он гневно.
- Не кричите на меня! Только с разрешения Юрия Борисовича!
- Где он? Набирай его!
- Он на встрече с мэром и просил не беспокоить.
Разъярённый бывший руководитель и основатель могущественной корпорации плюхнулся в кресло за приставным столиком, вытащил мобильник из кармана куртки и стал нервозно давить на кнопки большим пальцем.
- Алло, Борисыч! Ты меня слышишь?! Алло! Что за фокусы ты тут устроил?! Алло! Почему не можешь говорить? Ты мне срочно нужен! Да подождёт мэр! Как, отец умер?.. Почему же ты мне раньше…
Рука с телефоном безвольно опустилась вниз, и пустой затуманенный взгляд уставился на каштановый хаос Раисы Абрамовны.
- Это что, правда? – Ясеневу показалось, что этот вопрос задал кто-то другой.
- А вы разве не знали? На похоронах ваши родственники ещё интересовались, как это вы не бросили заграничный санаторий и даже на похороны не прилетели. Так что, любезный, езжайте-ка вы домой, отдохните там пару деньков, разберитесь со всеми семейными делами, а уж потом…
- Где Сашка? Я поехал! – Ясенев поднялся, покачиваясь.
- Машина под Юрием Борисовичем сейчас и он поехал в мэрию ожидать директора.
- Дайте другую машину!
- Свободных машин нет. Было только распоряжение встретить вас с вертолёта. И всё!
- Я видел свою старую девятку во дворе. Где ключи?
- На вишнёвой девятке ездит Прохоров из отдела поставок. – Раиса Абрамовна нажала кнопку громкой связи на системном телефоне и вызвала сотрудника. – Но я сомневаюсь, что он вам её даст.
- Как это сомневаетесь? – побледневшее несколько секунд назад лицо Ясенева теперь налилось багровым оттенком и щека снова задёргалась.
- Вызывали? – в приёмную вошёл молодой, модно одетый парень.
- Слушай, Прохоров, мне срочно нужна моя машина! Я её тебе завтра верну! – обратился к нему Ясенев.
- Мне она тоже нужна, - пожал плечами менеджер отдела поставок, и уже хотел было развернуться, но Ясенев схватил его за плечо.
- Это моя машина! Слышишь?! Это моя корпорация!! А ты здесь без году неделю штаны протираешь и уже командуешь?! – Ясенев попытался перейти на крик, но получалось какое-то хриплое кудахтанье. – Посмотри в техпаспорт! Кто владелец?
Пока молодой человек сличал фамилию в техпаспорте и доверенности, вмешалась Раиса Абрамовна:
- Владимир Петрович, может вам не стоит в таком состоянии за руль? Может я такси вызову?
- Я сам разберусь, что мне делать! - резко ответил Ясенев, выхватил техпаспорт из рук менеджера и, растопырив пальцы свободной руки, грозно скомандовал: - Ключи!
Машина завелась только с четвёртого раза. В салоне было пыльно и прокурено, в обивке сиденья зияли дыры от сигаретного пепла, а на зеркальце заднего вида болталась иконка на жёлтой цепочке. Всё это дико раздражало Владимира, он сорвал висящий перед глазами святой образ и бросил на заднее сиденье. Третья передача вообще не включалась и Ясенев, выезжая с парковки и сражаясь с рычагом, едва не зацепил стойку ворот. «Когда же я последний раз ездил на механике? Вот блин! Зараза! – ругался про себя Владимир. - Может и правда, стоило взять такси?».
***
На невысоком серванте стояла большая фотография отца в чёрной рамке и с чёрной лентой через угол.
- Как это случилось? – спросил Володя, обнимая мать.
- Под утро. Был такой сильный мороз в ту ночь. Я встала, хотела укрыть Петеньку ещё одним одеялом, а он уже не дышал… тихо так умер. – Глаза матери стали влажными, но слёз не было, все выплакала.
- Я отчётливо помню ту ночь, я тогда проснулся и пошёл к подоконнику, смотреть на проросшие зёрна, вспоминал папу…
- Он до этого уже несколько дней себя неважно чувствовал, всё тебя вспоминал. Хотел поговорить с тобой. Жаль, что ты не смог… Давай, я тебя чаем с блинчиками накормлю!
Володя смотрел на морщинистые руки матери под струёй воды и задыхался от бессильной злобы на себя.
- Мам, я поменяю тебе кухню! Посудомойку поставлю. Ты должна поберечь руки. И света! Здесь мало света! Ты же глаза так испортишь! Я всё сделаю, мам, я вызову специалистов! Знаешь, какие сейчас кухни удобные и красивые делают?
- Мне уже не нужно, Вовочка. Не для кого готовить… Так, если ты забежишь или Дашка…
Ясенев вытащил телефон и набрал жену.
- Ты где? А Дашка? С каким водителем? Ты что, снова спуталась с этим уродом?
- Не кипятись. - Невозмутимый, но такой знакомый и родной голос почему-то показался далёким и чужим, словно из другого мира. – Ты сильный, ты всё вынесешь. А Русик, он слабый, он без меня пропадёт. Да и я тебе уже не нужна. Кроме твоей корпорации тебе никто не нужен. Ни дочь, ни собственный отец, царство ему небесное…
- Не смей! – Ясенев выскочил в гостиную и потом на застеклённую лоджию, чтобы не слышала мать. – Слышишь! Не смей мне про отца! И забери у своего ёба… В общем, я сейчас еду домой и мы обо всём поговорим. Мою «Infiniti» пусть пригонит назад!
- Он твою дочь со школы на этой машине каждый день забирает. И в школу возит.
- Может он ещё и спит в моёй постели?!
- Может. – Катя ушла со связи.
Владимир вернулся на кухню, сел за стол и нервно надкусил горячий блинчик с мясом. Любимая с детства еда застряла в горле, и её пришлось проталкивать обжигающими глотками чая.
- На похоронах Лена с Алёшкой были, - сказала мама, милуясь присутствием сына за кухонным столом. – Не спеши, покушай спокойно. Ещё вся жизнь впереди, всё успеется. Алёшка так вытянулся, усы завёл. Всё про тебя спрашивал. Я так рада, что они пришли, ты даже не представляешь! – Глаза матери снова стали влажными.
- Мам, я поеду! – Владимир решительно поднялся и наклонился к матери для поцелуя. – Я завтра обязательно заеду! Обязательно! Съездим на могилу к отцу. Надо будет памятник, оградку… Когда сорок дней?
- В субботу.
- Ну, всё, мам. Я уехал…
- Может, останешься, сынок? Я так скучала, а теперь вот совсем одна…
- Мам, я обязательно завтра приеду! Чуть разберусь с делами и домом, и сразу же приеду! Обещаю!
Больше всего Ясеневу хотелось посмотреть в Катькины глаза. Неужели не осталось на всей земле ни одного, кроме матери, преданного человека? Неужели все родные и близкие, друзья и сослуживцы были всего лишь фальшивыми актёрами, бездарно игравшими свои роли вокруг успешного дяденьки? И почему, зараза, не втыкается третья передача?! Самая нужная при езде по городу!
Теперь стало совершенно ясно: никто, кроме тебя самого, не решит твоих проблем! Каждый будет только создавать видимость участия и деятельности. На самом же деле - будет пытаться извлечь выгоду в минуту твоей слабости! Как тот трусливый заяц из анекдота, трахающий раненного волка. Переждать трудности, надеть шоры, убежать в лесную избушку? Это чушь! Заблуждение! К которому ещё и подтолкнули соратнички! Чуяло же сердце, что Чиж - чужак, предатель и лизоблюд! Ведь чуяло! Нет же! Купился, расслабился, доверился... Сидел, кайфовал, слушал тяжёлый рок, бухал "Метаксу", как воду родниковую! На вот теперь, выгребай! И про Катьку знал! Знал же? Чего ждал? Чуда? Что всё образуется? Но теперь всё наконец-то стало на свои места. И цели обозначились. Хватить прятаться в лесу и любоваться закатами, пока твою жизнь прибирают к рукам приклеившиеся ловкачи! Самому, только самому, как много лет назад, нужно разгребать все завалы, раздавать все долги и идти вперёд! Как же ясно стали видны теперь все промахи и ошибки! Как по-другому теперь высветились все отношения с друзьями и близкими, сотрудниками и партнёрами! Нет, определённо эта избушка стала поворотной вехой, и надо благодарить судьбу, устроившую эту проверку "на вшивость"! Вернуть бы только отца на часок, на минутку, сказать ему те слова нужные, обнять бы покрепче...
Ясенев кинул беглый взгляд на проблемную коробку, попробовал до пола выжать педаль сцепления и тут зазвонил Катькин зуммер. Владимир чертыхнулся, вернул рычаг в неправильную четвёртую передачу и, перехватывая руль, полез в карман за телефоном. В это же время от тротуара, не включая сигнал поворота, быстро отъехал микроавтобус с тонированными стёклами. Пересекая путь легковушке, затемнённый автобус неожиданно сбавил скорость, и водителю вишнёвой девятки пришлось уходить от столкновения резким, неловким поворотом руля свободной рукой влево, - прямо «в лоб» тяжелому грузовику, который почему-то внезапно вырос на полупустой дороге во встречном ряду…
***
Теперь неспокойная душа точно знала, куда ей лететь: на то вешнее поле, простоявшее год под парами, чтобы раствориться в каждом росточке молодой пшеницы и прорасти потом в тугих колосьях. Как же так здорово вышло, что успел Владимир Петрович подготовить и придержать это широкое поле нетронутым! Точно для себя старался! А теперь получилось – и для других. Перемелется мука из зёрен этих колосков, выпечется румяный, пахучий хлеб. Разломит его какой-нибудь человек и порадуется: с теплотой души хлебушек…