детский сад Урок

               
На   работе   Зоя  Григорьевна   получает  не  только  зарплату,   а  и  общение  с  людьми   и  возможность воспитывать,   пусть   чужих,   но  таких  маленьких,   беспомощных,   ничего  не  знающих   и  не  умеющих.  Она  помогает  родителям   их   растить,   и  к  конце  седьмого  года  жизни  они  становятся   ей  почти  родными. 
Нынче  у  неё  средняя   группа,   по  сравнению  с  ясельной   они  заметно  подросли,   многое  знают,   умеют,   понимают.  Особенно  это   заметно,   если  сравнить  их  с  новеньким   Ярославом.  Мальчика   привезла  на  красной  девятке  очень  представительная  мама.   В   дорогих   светлых   брюках,   новой  бежевой  курточке,   с   распушенными  тёмными  волосами,   умелым  макияжем.   Она  притащила  с  собой  большую  коричневую   сумку.  Пока   медсестра   знакомила  её  с   воспитательницей,   
  мама   Ярослава  мило  улыбалась,   прижав  к  себе  сына.  Сын  похож  на  мать,   тоже  сероглазый,   круглолицый,   но  взгляд  в  отличии   от  матери   равнодушный,   губы  вялые,   движения   неопределённые.  Галина   Ивановна,  так  зовут  маму,   сама  раздела  сына,  посадила  его  на  скамеечку,   попутно  объясняла   Зое  Григорьевне. 
   -  В   этом  пакете   его  маечки  и  трусики,   его  любимая  машинка.   Покажите  Ярославу  его  горшок,   его  полотенце,  его  кровать,   его   место  за  столом.  -  Чётко  выговаривала  она,  -  я  бы  его  ещё  держала  дома,   но  записалась  на  курсы  английского   языка,   на  курсы  вождения   и  мне  не   когда  смотреть  за  сыном. 
Потом,   заполняя   тетрадь  сведений  о  родителях,   Галина   Ивановна  особо  подчеркнула,    что  её  муж  очень  ответственный  работник,   а  мальчик  не  по  годам  развит.  Знает   много  букв,   умеет  считать  до  ста,  наизусть  знает  много  стихов.   
   -  Очень  хорошо,  -  согласилась   воспитательница,  -  приходите   после  обеда.  Ярослав  оказался  не  просто  домашним   ребёнком,   а  очень  домашним  ребёнком.  Его   так  долго  держали  в  памперсах,   что  он  часто  не  успевал   и  мочил  штанишки.  Потом    без  тени  смущения  подходил  к  няне   и  просил   сменить  ему  трусики.
   -  Почему?  -  сердилась  Нюра,  -   ты  такой  большой   и  не  можешь  в  унитаз  сходить.   Разве  ты  не  знаешь,   что  все  мальчики  в  дырочку  писяют? 
Он   не  понимающе  смотрел,   потом  садился  на  стульчик,   протягивал  ноги,  ожидая,  когда  с  него  снимут  сырые  трусы  и  наденут  сухие.
   -  Сам  снимай  и  сам  надевай,  -  сердилась  няня.  Он  испуганно   оглядывался  вокруг   и  начинал  копошиться. 
Подкупало  в  Ярославе  его  терпение   и  старательность.   Он  не  плакал,   не  жаловался,  а  только   тяжело  вздыхал  и  хмурил  брови.  Его   удивлял   тихий  час  и  обязательное  сидение  на  стульях  во  время  занятий.  Он  действительно  знал  много  стихотворений   и  умел  считать  до  ста.  Но  читал  он  без  выражения,   монотонно,   одинаково  тихо.   Не  мог  сосчитать  сколько  будет  1 +1.   
С  воспитательницей    Галина   Ивановна  общалась  прохладно – вежливо,   оживлялась  лишь,   рассказывая  об  успехах  сына.
   -  Он  сам  надел  колготки,   а  вчера  сам  из  пластилина  слепил  снеговика!
С   другими  своими  родителями   Зоя  Григорьевна  общалась  проще.  Сразу  говорила  ,  что  им  нужно  закрепить,  что  повторить,  выучить.  Они  её  слушались,   она  уже  заслужила  их  доверие.  С   мамой  Ярослава  сложнее.  Любой  намёк  на  отставание   от  сверстников  своего  сына  она  воспринимала  в  штыки,   яростно   обвиняя  воспитательницу  и  весь  детский  сад  в  неумении   работать  с  детьми.
,,У   вас  умный  сын,   настойчивый,   послушный,   он  умеет  ладить  с  детьми,   сочиняла   Зоя  Григорьевна  первую   фразу,   но…  после  ,,но,,   дело  не  продвигалось.  Как  сказать   ухоженной,   гордой  собой  и  сыном  женщине,   что  он  в  чём  то  отстаёт  от  сверстников.  А  сказать  хотелось.   И  не  только  из  благородных  чувств,  помочь  ребёнку,    как  уверяла  себя  Зоя  Григорьевна,   хотелось  смутить  эту  гордую,   непоколебимую  леди,   что  ей,   кроме  английского    не  плохо  полистать  бы  учебник   педагогики,   и  кроме  машины   у  неё  есть  ещё  и  сын. 
    -  Нюра,   давай  завтра  до  обеда  пригласим  в  группу   маму   Ярослава. -  попросила    она  няню  за  ужином,  -  потерпим  её  соседство.
    -  Без  проблем,  -   согласилась  няня,  -  но  зачем  вам  эта  головная  боль?
    -  Сама   не  знаю,  -  призналась   Зоя  Григорьевна,  -  то  ли  ребёнка  жалко,   то  ли  ещё  что?   Надо  нам  завтра  сменить  скатерти,  халаты,   нарезать  новые  салфетки  на  стол,  вообщем,   как   там  говорит  молодые? 
   -  Навести  марафет,  -  подсказала    Нюра,  -   один  день  я  её  стерплю,   хотя  мне  эта  фифочка  самой  надоела. 

Что   увидела   Галина   Ивановна  на  следующий  день?   Что  дети  полностью  моют 
  руки  сами.  Сами  берут  мыло,   намыливают,  споласкивают,  берут  своё  полотенце,   до  сухо  вытирают  и  вешают  полотенце  на  место.   Что  дети  знают  квадрат,   круг  и  овал   и  могут  находить  похожие  предметы  в  группе,   что  дети,   не  умея  считать   до  сотни,   в  пределе  десяти   умеют  складывать  и  вычитать.   Они  хорошо  знали  цвета,  не  только  основные,   а  и  промежуточные,   умели  составить  короткий  рассказ  по  картине,   тогда  как   её  Ярослав   смог  назвать  лишь  отдельные  предметы  на  ней.  Он   крутился,   оглядывался  на  мать,   иногда  поднимал  руку,   но  отвечал  не  правильно.  Галина   Ивановна  всё  ниже  опускала  голову.  Она  надеялась,  что  её  приглашают  провести  полдня   в  группе  сына  исключительно  из  уважения  к  ней,   по  приказу  заведующей.  Она   надеялась  воочию  увидеть  превосходство  своего  сына   над  остальными  детьми,   этими   Ванями,   Катями,   Валями.   Детьми  рабочих  и  служащих.  А  её  мальчик  оказался  слабее.   Он  медленно   одевался,   не   умело  умывался   и  совсем   не  отвечал  на  занятиях.   Зато сама   воспитательница  артистически  вела  занятие.  Она  успевала   погладить  ребёнка  по  голове,   ободряюще  улыбнуться  им,   во  время   подсказать,    погрозить  пальцем  шалуну.  Дети   её  слушались,   это  почти  как   урок  в  школе.  Выставила  меня  на  смех,   негодовала   Галина   Ивановна,  но  она   уважала   чужой  труд,   ценила  профессионализм.  Она  любила  сына   и  после  всех  колебаний,   всё  же  решила,   что  её  Ярославу  с  воспитательницей   очень  повезло.  Она  была  состоятельным  человеком  и  своё  смущение   Галина   Ивановна  загладила  по  своему:   она  купила  по  дорогому  подарку:   няне,  воспитательнице,   заведующей.  Перед  уходом   она  спросила  (ей  нужно  было  успокоиться  и  она,   пряча  свою  гордость,   спросила).
   -  Он,   что  у   меня   умственно  отсталый?   
   -  Нет,   просто  педагогически   запущенный,  -  успокоила    её  Зоя  Григорьевна.  -   Он   у  вас  добрый,   настойчивый,   с  детьми  умеет  ладить,  умный,  -  хотелось  утешить  эту  гордую   женщину,   как   она  с  запинкой  спросила   о  сыне.   А   Галина   Ивановна  вдруг  широко  улыбнулась,   услышав  столь  желанное  её  сердцу   определение.
    -   Умный,   говорите,  это  хорошо.   Я  надеюсь  на  вас.   
    -  Она  чуть  по  плечу  меня  не  похлопала,   -  жаловалась   Зоя  Григорьевна   Нюре,  -  что  такой  мои  рекомендации?   Хоть  мешать  не  будет  и  то  хорошо. 
Няня   лишь  вздохнула.  Подарки    Галины  Ивановны   в  октябре  месяце   заставили  их  изменить  своё  мнение  о  маме  Ярослава  в  лучшую  сторону. 
   -  Она   хоть  понимает,  -   утешала  себя  Зоя  Григорьевна,  -  какая  у  нас   ответственная   и  мало  оплачиваемая  работа.