Далеко-далеко, высоко-высоко в горах ли, в предгорьях ли жила мать – Макошь с двумя дочерьми. Звали одну Доля, а другую Недоля. Доля была радостна, послушна, добродушна, а Недоля зла ревнива, сварлива. Но обе они справедливы, только об этом потом, сейчас просто по сказке идем.
Работенка у них была не из легких… Обе, бывало, прядут или ткут - Доля веселые песенки поет, а Недоля гневные слова под нос бормочет.
К слову сказать, девицы эти были, ой какие – непростые. Не человечьего роду-племени, не птичьего, не звериного, а такого о котором не скажешь словом, не напишешь пером, лишь вырубишь топором. Народ их, и впрямь топором из дерева вырубал и кланялся низко, кланялся до земли, так как ткали-плели сестры нить не простую, а судьбину людскую. Но это было так давно, что ни тебя, ни меня еще на свете не было, а если и были, то навек про то забыли.
Раз поросились сестрицы у матушки в мир людей сходить, так просто погулять-побродить. Мать им, конечно, запретила около простых смертных без дела шастать и дала в руки два клубка нитей судьбоносных, чтоб работу свою не забывали, от лени не изнывали.
Надумали они пойти лесом, полем и морем.
Идут лесом – видят, человек недоброе дело затеял, - валит дерева все подряд и большие и малые, срубает на корню и лес и подлесок. Доля с Недолей к нему, - мол, по что матушку природу губишь, молодняк зря изводишь, ему еще расти и расти. Человек тот и правда был злой, заорал на сестер, чтоб, дескать, не в свое дело не лезли, а топали отсюда, а то и им топором достанется. И он один, будто, тут - хозяин-барин, чего хочу, то и ворочу.
Сестры думают: «Нет, мил дружок, у тебя на совести – грешок! По-твоему не бывать, придется за лесок отдавать должок». Размотала клубок Недоля, давай судьбу горе-лесоруба плести. Не больно хорошо у нее получилось. Так сам виноват, завалило его большой сосной, так и доживал свой век калекой хромой.
Идут сестрицы полем – видят, человек лошадь ругает-бранит. Мало того еще и бьет-стегает, да так, что со шкуры клочья отлетают. Было бы за что, устала кобыла от тяжкого труда, весь день пахала то туда, то сюда. Девицы хотели за нее заступиться, да встретили отпор. Этот пахарь поднял ор. Разорался, мол, не вашего ума дело, не ваша спина боль терпела, скотина моя, вот хочу и колочу. Пригрозил напоследок кнутом, сестры решили: «Лучше пойдем».
Отошли чуток и говорят: «Нет, дружок, у тебя на совести – грешок! По-твоему не бывать, придется за кобылку должок отдавать». Переглянулись Доля с Недолей, вторая вынула клубок заветный, и ну плести. На сей раз, половчее у нее получилось. Горе-пахарь и опомниться не успел, был уже бел, как мел. Вскоре на нем будут и сеять, и боронить, и воду возить, а кто мне об этом нельзя говорить.
Доля только закручинилась: «Сестра работает, а я бездельничаю. Не уж-то мне на всей земле работенки не сыщется?»
Добрались сестры до синего моря, на море буря. Видят они лодчонку так и крутит, так и вертит, вот-вот перевернет-опрокинет. Люди в ней криком кричат, ором орут, не знают как спастись. « Ну, давай вместе потрудимся, - говорит Недоля, - народец разный, кто как пожил, тому так и помирать, а это только нам с тобой и разобрать».
Согласилась Доля разрешить человеческую участь. Взяли обе по клубку – плетут, вяжут, кому сказочный узор, кому узел на шею и позор.
Вот и вышло, - у Доли все живы-живехоньки, здоровы-здоровехоньки, у Недоли – кто больной-контуженный, кто совсем простуженный, а иных уж нет, как нет, покинули белый свет.
Погуляли еще немного сестрицы и домой воротились в свою обитель, в свой дом родной, для нас – чужой.
Так-то… Добрых и порядочных людей Доля в жизни охраняет, а злых, жестоких Недоля карает. Так было и будет всегда, потому, что это – правда. А если мне не верите, на своей судьбе проверите.