Новый Год Саша привык отмечать в университетском санатории — так повелось с 1-го курса. Сейчас он ехал на ВУЗовском ПАЗе на горные перевалы, на часах без десяти двенадцать, а утром он будет уже в санатории — дышать морским воздухом, бродить по горному сосновому лесу и жарить шашлыки. Шёл дождь — хорошая для января погода. В двенадцать небо расцвело там и сям огнями петард и фейерверков, пассажиры поздравили друг друга, кто-то откупорил шампанское. ПАЗ въезжал на первые горные серпантины. Мимо просвистела ГАЗель с баллонами на крыше и знаком «Дети» на заднем стекле. — «Что творит!» — донёсся голос водителя. Задние огни лихача поползли влево — не вписался в поворот. Затем фары ГАЗели выхватили на секунду кусты на левом краю дороги, и огни исчезли в обрыве. ПАЗ остановился, прижимаясь к скале и отсвечивая мокрый асфальт миганием «аварийки». Саша сидел сразу за дверью, рядом с какой-то рыжей девицей с другого факультета, поэтому первым выскочил из автобуса и стал быстро спускаться вниз, цепляясь за кусты. Здесь было невысоко. ГАЗель, лежавшая на крыше, вовсю разгоралась — топливо из пробитого бензобака текло вниз. Повезло — от удара задние двери распахнулись, и пассажиры успели выбраться наружу. Несколько детей были с переломами. Обе сопровождающих тётечки тоже не могли встать. Рядом с Сашей оказалась та же рыжая девушка. Они вдвоём стали поднимать детей на руки и относить подальше от огня — там им оказывали помощь и вытаскивали наверх другие студенты. Последними Саша отнёс сопровождающих, и вернулся за водителем. Впрочем, микроавтобус уже был охвачен пламенем. Рядом опять оказалась та же девушка. Последнее, что услышал Саша — глухой хлопок.
Очнулся он в больнице. Ступней не было, их срезало осколками взорвавшегося баллона. Приходили какие-то дяденьки из МЧС и вручили сердечную благодарность за спасение людей. Где-то в соседней палате лежала она — та девушка, и ей, как говорили врачи, тоже срезало ступни ног. Потом её родные увезли продолжать лечение в Петербург, а Саша стал учиться ходить на протезах. Сначала костыли, потом один костыль. Не очень приятно, но жить можно. Друзья приносили конспекты и учебники, отставать в учёбе не хотелось. К летней сессии Саша ходил без костылей вполне сносно, и удачно сдал летнюю сессию. Теперь можно и в профилакторий, благо профком любезно согласился предоставить путёвку в счёт зимней. Хорошо, что медстраховка покрыла расходы на лечение. Как в сказке.
На море Саша любил гулять в санаторном парке. И теперь он почти всё время находился здесь. В один прекрасный день на аллее какие-то активисты роликовых коньков проводили акцию — показывали мастер-классы, рассказывали о своём увлечении, и раздавали всем коньки, а в комплекте наколенники и налокотники. Саше торжественно вручили экземпляр, и пошёл счастливый обладатель по парку, почёсывая затылок. Пока не наткнулся на плачущую девушку на скамейке. Это была она. Сложив рядом такие же коньки и аммуницию, она закрыла лицо руками.Саша уселся рядом, взял её ладони и протёр ей глаза носовым платком.
— Ну и зачем плакать? -
— Ты не понимаешь! Когда-то я очень любила кататься… -
— Я вот не умею. Однако, придётся учиться. -
Саша закатал штанины, проверил, крепко ли пристёгнуты протезы, и надел коньки. Девушка удивлённо смотрела на него. Затем Саша взял её конёк и стал надевать на протез девушки.
— Думаешь, у нас получится? —
— Ходить научились, значит, и этому научимся. -
— Саша. -
— Я тоже. Ладно, буду Шурой. -
Саша, он же Шура, встал на коньки, удерживаясь за парковую оградку.
Вечер прошёл в падениях и ушибах. Но девушкины навыки давали о себе знать, и теперь она учила и поддерживала Шуру за руку или за плечо. Под конец Шура вытащил рубашку девушки из джинсов и завязал узлом под грудью, а верхние пуговицы расстегнул — стало видно белый лифчик.
— Не надо! У меня пупок грязный! -
— Сейчас почищу. Всем племянникам и племянницам чищу. -
Пупок у Саши был глубокий, с небольшой бусиной в центре и расходящимися впадинками — там и скапливалась грязь. Шура умело вывернул пупок пальцами и ногтями стал выковыривать чёрные катышки. Саша хохотала и слегка сопротивлялась. Наконец, пупок стал чистым и красным. Шура стряхнул ладонью катышки с живота и вытащил трусы из джинсов девушки повыше.
— Ах ты разбойник! — сказала Саша и слегка шлепнула Шуру по щеке. Шура попросил прощения и, обхватив ноги девушки руками, ткнулся лбом ей в колени.
— Ладно, прощаю. Но это же некрасиво. И неприлично! — но прятать выглядывающие из-под джинсов, Саша не стала.
На следующий день она появилась на аллее в синем коротеньком топе и синей микроюбке, из-под которой было видно трусы. Ноги до середины бедра были скрыты плотными белыми чулками. Только приглядевшись, можно было заметить под ними ремни протезов.
— Молодой человек, зная вашу непристойную тягу к женскому белью, решила вас немного порадовать. — впрочем, до окончания отдыха Саша обычно надевала бикини, а в последний день пришла в бельевых трусах и лифчике. Теперь уже Шура смущённо отводил взгляд, а Саша говорила: «В глаза смотри, развратник!»
По возвращении в университет занятия роликовыми коньками продолжились, и к Новому Году Шура катался вполне сносно. Встречать бой Курантов они отправились вместе с другими любителями роликовых коньков. Там Шура и сделал Саше предложение.
И поженились они, и жили долго и счастливо.