На вопрос, не припоздала ли я с рецензией, отвечу так. Фильм я смотрела много раз, он у меня есть на диске. Но недавно мы напали на его показ по ТВ, и пока одна половина семьи наслаждалась любимыми эпизодами, вторая половина поднялась и со словами «как можно такое смотреть?» удалилась. Конечно, в такие моменты рука тянется к перу и бумаге, потому как молчать нельзя.
С чем бы сравнить (а сравнения нужны, фильм необычен и непривычен глазу) просмотр «Амели»? Представьте, что вы забегаете в парижский ресторан, открываете меню десертов и за минуту запихиваете в себя все: бланманже, саварен, тарт татен, профитроли и пралине. А в это время за вашей спиной аккордеонист разливает мелодию, не уступающую по сладости тому, что вы не успели прожевать. Фильм, снятый Жан-Пьером Жене, - щедрая романтическая прихоть - как свадебный торт, вокруг которого хлопочет кондитер и накладывает последние завитушки, шоколадную крошку и вишенки.
Все чудесное случается в детстве. Детство Амели – самая успешная часть фильма, в ней зритель настраивается на продолжение, в ней закадровый голос знакомит нас с родителями Амели и рассказывает в неподражаемо смешной манере об их симпатиях и антипатиях. Это самый взрывной кусок комедии-сказки. Этот залп конфети осыпает зрителей и настраивает на продолжение наивных фантазий и чудес. Здесь анонсируются ожидания: вот пухлявая девочка сидит на крыше и включает-выключает антенну, наслаждаясь бешенством противного дядьки, у которого на телеке то футбол, то «снег». А зритель смекает – то ли еще будет, когда девчурка подрастет и унесет свои прихоти и бурную фантазию во взрослую жизнь.
Ошеломительный мировой успех фильма сделал его французским национальным брендом. Актриса Одри Тоту, которая играет Амели Пулен, восхитительную озорную официантку в кафе на Монмартре, стала мировой кинозвездой. Зрителю то и дело показывают во весь экран луновидное личико Одри Тоту с глазами олененка Бэмби, литой головкой как спелый кокос, очаровательным ротиком и персиковыми щечками. Она с удовольствием замышляет очередную очаровательную проказу и приглашает всех присоединиться. Потому что Амели - это выросшая девочка, не наигравшаяся вволю и прихватившая во взрослую жизнь великолепные яркие фантазии своего поднадзорного и замкнутого домашнего детства.
В один прекрасный день в собственной квартире она случайно натыкается на коробку игрушек, принадлежавших когда-то маленькому мальчику, жившему здесь бог знает когда. В глазах Амели бегают чертики. Она придумывает хитроумный план обрушить на голову незнакомого взрослого дядьки настоящее чудо, - возвращение из небытия коробки с детскими сокровищами. План срабатывает. Дядька ошарашен счастьем как ударом по голове из-за угла. Амели в сладостном восторге. Она возлагает на себя миссию тайного осчастливливания людей. В этих играх она преуспевает, пока по-взрослому не влюбляется. Впрочем, воссоединение влюбленных – это отдельная увлекательная и чудесная история. Но это впереди. А пока Амели торжествует свое счастье быть миссионершей.
Тут-то режиссер и показывает нам квинтэссенцию своего замысла. В момент счастья Амели импульсивно хватает за руку слепого старика, ведет его по улице, непрерывно болтая обо всем: какие сыры выставлены на витринах, кто продает мороженое, почем сегодня свиная рулька. Заставляет тянуть носом запах леденцов, которыми владелец кондитерской угощает прохожих. Дотащив несчастного до входа в метро, Амели довольно бесцеремонно бросает его. Слепой старикан, вместо того, чтобы отколошматить ее палкой по башке, прямо по литой прическе, что сделал бы любой на его месте в реальной жизни, воздевает невидящие глаза к небесам, благодаря за ниспосланную благодать. Жан-Пьер Жене относится к нам, зрителям, как к этому слепому, хватая нас и заставляя делать все, что он хочет: смотреть на все смешные и романтические причуды фильма его глазами, отказавшись на час с небольшим от наших собственных трезвых восприятий.
Самая замечательная фантазия Жан-Пьера Жене после его любимой куколки Амели, это Париж. Странно, но нам внушают, что это современный Париж. Зрителю так часто повторяют о смерти принцессы Дианы, что дата 31 августа 1997 года невидимо отпечатывается на кадрах. Париж должен быть современным городом с актуальными авто, модой, Макдональдсами и мобильниками. Но нам предлагают совсем другой город с аккордеонистами, старомодными кафе и мопедами. Город, раскрашенный как на туристических открытках 50-х годов в красно-зеленые и песочно-желтые тона, и панорамный вид, очищенный от всех высоток. Где башня Монпарнас? Где высотные «книжки» Национальной библиотеки? Где арка Дефанс? Куда все делось? Режиссер постарался не только упрятать все, не укладывающееся в его концепцию, но еще изменить город в прямом смысле. Те, кто не поленятся залезть в Вики, узнают, что для съемок на натуре уголки Парижа тщательно готовили: мыли здания, отмывали граффити и рекламные нашлепки. Словом, создавали роскошное кондитерское изделие, вроде марципанового города, в котором нет несчастья, горя, несправедливости и расизма (владелец овощного магазина жестоко репрессирован, почти доведен до безумия, а подсобного работника, жертву его несправедливых нападок - актер марокканского происхождения Жамель Деббуз - ждет замечательная перспектива прославить кисть, которую он уверенно берет в руки).
Очарование Амели спорная точка для многих. Одри Тоту любит кинокамера. Богемная эксцентрика и агатовые глаза роднят ее с Холли Голайтли («Завтрак у Тиффани») или даже местами с Салли Боулз («Кабаре»). Но они, обе две, - драматические героини, а наша Амели – всего лишь любимая куколка режиссера, которой он волен ручки выкручивать или наряжать и подрисовывать личико. Много копий сломано в спорах красавица Одри Тоту или просто хорошенькая. Волей автора расставим точки так: Тоту красавица, а фильм «хорошенький».