На фото: слева - НИИ Автоматики; справа - шифровальщики за работой.
Научная работа на “шарашке”
Напомню, что руководителем работ (и начальником института -“шарашки”) являлся инженер-полковник, доктор технических наук Антон Михайлович Васильев (в романе - Яконов). Копелев про себя назвал его: барственный чекист-интеллигент.
Его помощником по научной части являлся инженер-майор Авраам Менделевич Трахтман (Ройтман), лауреат Сталинской премии.
Панин попал в конструкторское бюро, Копелев и Солженицын трудились в акустической лаборатории.
К осени 1949 г. работы по звуку значительно продвинулись - заключённые перевели, изучили и законспектировали горы зарубежной литературы, провели огромное количество исследований.
Солженицын разработал математические условия исследования, заказывал учебники и новые работы по статистике, по теории вероятности.
“Нам приходилось работать с каждым месяцем все напряжённее, - вспоминает Копелев. - И работы были интересные, увлекающие”.
И как раз в это время Копелев получил сообщение о прибавлении ему срока отбытия наказания на целых четыре года! Освобождение откладывалось на 1955 год (напоминаю, шёл ещё 1949 г.)...
Копелев отчаялся, уже начал было подумывать о повешении, но его друзья, как могли, старались отвлечь друга от этих дум.
“Он (Солженицын) и Панин то порознь, то вдвоем всячески отвлекали меня от дурных мыслей, тормошили подначками, заводили долгие беседы на возможно более мирные темы философии, истории или моих языковых изысканий...”
И Копелев нашёл отдохновение от тяжких дум в работе...
Полковник Васильев был чрезвычайно доволен Копелевым и рекламировал его перед высокопоставленными посетителями:
— А вот единственный человек в Союзе и Европе, который читает видимую речь. Только в Америке есть еще такие чтецы — один-два… Но те, разумеется, только по-английски. А русской видимой речью овладел пока он один.
В романе автор в довольно комическом ключе показал чтение разговора Рубиным с бумажной ленты - якобы, чистый обман, пускание пыли в глаза.
На самом деле, читать разговоры с ленты (спектрограммы звуковых колебаний или “звуковиды”) Лев Копелев научился довольно уверенно; другое дело, что при столь высоком начальстве (офицеры и генералы МГБ) ошибиться было нельзя, и Солженицын “подсказывал” (делал тайные знаки) Копелеву больше для перестраховки.
Офицеры-экзаменаторы сами составляли предложения, которые Солженицын зачитывал вслух через аппарат, а Копелев был должен “прочитать” разговор по спектрограмме.
Как пишет Копелев, многие десятилетия спустя его знакомая студентка на первом курсе института на зачёте как раз “прочитала” разговор по спектрограмме... Так что, дело, начатое Копелевым и его товарищами по заключению, получило продолжение.
Лабораторию часто посещал начальник отдела спецтехники МГБ полковник Железов (в романе - генерал-майор Осколупов), а однажды визит нанёс замминистра госбезопасности генерал-лейтенант Селивановский. Эта сцена как раз и описана в романе Солженицына.
Кроме этих достижений, некий инженер Сергей создал аппарат искусственной речи — АИР. 10 фотоэлементов, соответствующих частотным фильтрам, управляли динамиком-громкоговорителем.
На длинной и широкой полосе белой бумаги Копелев с Сергеем на 10 «строках» густой черной тушью наносили образующие (форманты). Аппарат протягивал этот рукотворный звуковид со скоростью речи; фотоэлементы «читали» его, и сиповатый, механически монотонный голос произносил: "Жирные сазаны ушли под палубу” и “Вспомнил, спрыгнул, победил”.
Эти фразы Рубин придумал ещё в первые дни существования акустической лаборатории. Фразы включали «крайние» по расположению образующих звуки: самые «низкие» У, Б, П; самые «высокие» И, Ш, Ж, С, 3, «центральные» А, Ы, Л, Н, а также плохо читаемые сочетания звуков “всп”, “спр” и другие.
Причём, эти предложения произносились разными голосами и в разных тональностях - то радостно, то сердито.
Вначале начальник института одобрительно относился к этой деятельности, но потом заметил, что никакого смысла в этой игрушке он не видит. Понятно, что военный исполняет только отданные ему приказы... Приказа на создание АИР он не получал.
Уже к осени 1949 года совместными усилиями нескольких лабораторий был разработан абсолютно секретный телефон. Звуки речи, поступая из микрофона в шифратор, «располосованные» десятком фильтров, преобразовывались в простейшие сигналы. В каждой полосе совершенно одинаковые по амплитуде импульсы («клиппированные», то есть остриженные, обрезанные) передавались пучками, различными по густоте.
Они перемешивались в шифраторе по определенному коду. В линии можно было услышать только непрерывный, неравномерный писк, свист, шипение. Звуковиды не позволяли даже определить, какого рода эти звуки. Они и на вид почти не отличались от механических. А шифратор-дешифратор на приеме, настроенный по ключу, который мог изменяться со дня на день, направлял эти сигналы в соответствующие фильтры, и на выходе восстанавливалась связная речь.
Позднее один заключённый (кстати, непримиримый противник не только советской власти, но и самого умеренного либерализма) изобрел систему «ближнего телевидения» для съездов и конференций. Его система позволяла видеть и слушать оратора одновременно еще и на больших экранах, в разных концах залов, в фойе и снаружи, на улице. Это ведь - почти сегодняшний день!
Продолжение см.
http://www.proza.ru/2015/01/18/513