Изжёлта-серый, сверху рыхлый, исподнизу твёрдый, скрыпучий песок...
песок без конца, куда ни взглянешь! Чудеса!
И над этой песчаной пустыней, над этим морем мёртвого праха
высится громадная голова египетского сфинкса.
Что хотят сказать эти крупные, выпяченные губы,
эти неподвижно-расширенные, вздёрнутые ноздри, как у грозных царей,
и эти глаза, эти длинные, полусонные, полувнимательные глаза
под двойной дугой высоких бровей?
А что-то хотят сказать они! Они даже говорят – но один лишь Эдип
умеет разрешить загадку и понять их безмолвную речь.
Ба! Да я узнаю эти черты... в них уже нет ничего египетского.
Чей облик помог зной сберечь?
Белый низкий лоб, выдающиеся скулы, нос короткий и прямой,
красивый белозубый рот, мягкий ус и бородка курчавая –
и эти широко расставленные небольшие глаза, взгляд-то какой...
а на голове шапка волос, рассечённая пробором, величавая...
Да это ты, Карп, Сидор, Семён, ярославский, рязанский мужичок,
соотчич мой, русская косточка – ни дать, ни взять!
Давно ли попал ты в сфинксы?
Или и ты тоже что-то хочешь сказать?
Да, и ты тоже – сфинкс. И глаза твои – эти бесцветные,
но глубокие глаза говорят тоже... сказы заветные...
И так же безмолвны и загадочны их речи.
Только где твой Эдип? Чьё это лицо, чья идея-фикс?
Увы! не довольно надеть мурмолку,* чтобы сделаться твоим Эдипом,
о всероссийский сфинкс!
––––––––––––––––
*Мурмолка — русский головной убор, высокая шапка с плоской тульей из алтабаса, бархата или парчи, с меховой лопастью в виде отворотов, которые спереди пристегивались к тулье петлями и пуговицами. Мурмолки украшались иногда запонкой с жемчугом и белым дорогим пером. Между царскими наголовьями они не встречаются, а носились преимущественно боярами. До конца XIX века в некоторых местах Новгородской, Псковской, Санкт-Петербургской губерний мурмолками назывались круглые шапки с меховым верхом и со стеганой подкладкой, без отворотов.
Иван Сергеевич Тургенев. Сфинкс.
Изжелта-серый, сверху рыхлый, испо;днизу твердый, скрыпучий песок... песок без конца, куда ни взглянешь!
И над этой песчаной пустыней, над этим морем мертвого праха высится громадная голова египетского сфинкса.
Что хотят сказать эти крупные, выпяченные губы, эти неподвижно-расширенные, вздернутые ноздри — и эти глаза, эти длинные, полусонные, полувнимательные глаза под двойной дугой высоких бровей?
А что-то хотят сказать они! Они даже говорят — но один лишь Эдип умеет разрешить загадку и понять их безмолвную речь.
Ба! Да я узнаю эти черты... в них уже нет ничего египетского. Белый низкий лоб, выдающиеся скулы, нос короткий и прямой, красивый белозубый рот, мягкий ус и бородка курчавая — и эти широко расставленные небольшие глаза... а на голове шапка волос, рассеченная пробором... Да это ты, Карп, Сидор, Семен, ярославский, рязанский мужичок, соотчич мой, русская косточка! Давно ли попал ты в сфинксы?
Или и ты тоже что-то хочешь сказать? Да, и ты тоже — сфинкс.
И глаза твои — эти бесцветные, но глубокие глаза говорят тоже... И так же безмолвны и загадочны их речи.
Только где твой Эдип?
Увы! не довольно надеть мурмолку, чтобы сделаться твоим Эдипом, о всероссийский сфинкс!
Декабрь, 1878