Гийом осторожно повернулся на другой бок, чтобы не задеть лежащего рядом Мая. Но постилка по соседству оказалась пуста. Монах приподнялся, продирая глаза ото сна, все еще крепко держащего человека в своих объятиях. Йерахмиэль мирно дремал у стены. Гийом встал и подошел к пустому проему двери. Всю ночь и полдня они скитались по горам, путая следы. Не зная ни сна, ни отдыха они добрались до этого заброшенного домика с выбитыми окнами и дверьми. Видимо в этой сумасшедшей погони они все-таки пересекли заветную границу. Правда, пришлось навсегда попрощаться с лодкой, оставленной у костра. Ни о каком возвращении не могло быть и речи.
Анахорет выглянул наружу и обнаружил, что день клонился к закату. Поправив свалявшуюся во сне схиму, монах переступил порог. Вдали за ущельем, легкие туманы переползали через хребты, клубясь над перевалами. Гийом внимательно осмотрелся, но не обнаружил даже следов проводника. Анахорет поднял осколок горной породы, лежащий у порога, но не найдя в нем ничего примечательно, бросил вниз.
- Осторожно,- неожиданно раздался голос из-за спины,- даже маленький камень может вызвать обвал, как и любая волна, начинается с капли.
Май сидел на крыше дома, наблюдая за монахом.
- Вы уже проснулись?- поинтересовался, застигнутый врасплох, Гийом.
- Почему вы сомневаетесь во мне?- переспросил проводник, готовясь спрыгнуть.
- Что?- изумился анахорет.
- Вы вечно ждете, что я сбегу, брошу вас или что-то еще придумываете в своей голове. Чем я заслужил подобное отношение? Ведь вы меня абсолютно не знаете...
- Может, из-за этого,- застенчиво улыбнулся монах, отходя дальше от дома не желая потревожить сон брата.
- Хорошо, но разве моя полная биография сделает нас друзьями?
- Нет,- ответил Гийом,- но сокровенные тайны человека позволяют почувствовать свою сопричастность с его судьбой, а это сближает...
- Интересно как? Допустим, если я признаюсь, что...- Май задумался,- нет, вам я ничего рассказывать не буду.
- Я и не просил,- заметил монах, присаживаясь на большой валун.
- Сколько вам лет?- проводник спрыгнул вниз и подошел ближе.
Гийом тихо рассмеялся и опустил голову, пытаясь спрятать не сходящую с лица улыбку.
- Правда, сколько вам лет?
- Много,- лаконично ответил анахорет.
- Мне тоже тогда много,- обидчиво заметил парень.
- Вам еще мало, вы молоды и считаете годы показателем.
- Как хотите, я могу спросить у другого, ему скрывать ваш возраст нет резона.
- А он его и не знает, равно как моего настоящего имени, кто я, чем жил и дышал до того, как попасть в монастырь. Ничего.
- Странные вы ребята,- нахмурился Май,- похоже, это мне нужно беспокоиться за свою жизнь.
В проеме отсутствующей двери появился заспанный Йерахмиэль.
- Откуда такая страсть к дискуссиям?- удивился он.
Вопрос остался без ответа.
- Теперь будете дружно молчать?
- Я надеюсь, вы оба хорошо выспались, дорога предстоит нелегкая. Мы отклонились от маршрута, потеряли наше плавательное средство, но границу все-таки миновали.
- Вы не боитесь ходить по горам в кромешной тьме. Места эти вам все-таки незнакомы...- заметил Йерахмиэль, присаживаясь рядом с братом, сжимая челюсти, чтобы подавить зевоту.
- А кто вам сказал, что я плохо знаю эти горы?- удивился проводник.- Я могу вас довести до Пунта-Аренас с закрытыми глазами. В свое время я и Нати облазили эти горы вдоль и поперек.
- Нати?- заинтересовался Гийом, вспомнив, что это имя уже слетало с мужских губ.
- Наталия Дельгадо,- без желания, пробубнил Май.
Его глаза мгновенно потухли, брови сошлись, а лицо приобрело недовольное выражение. Йерахмиэль взглянул на брата, пытаясь понять, заметил ли тот удивительную перемену. Гийом ответил тем же.
- Выходит, вы родом из этих мест?- задал новый вопрос монах, скрывая истинные мысли.
- Ничего подобного. Просто в тот день разыгралась сильная гроза в горах и размыла дороги. Нам всем следовало переждать, но я торопился...
Анахореты вновь переглянулись. Май прищурился и посмотрел вниз. Он вглядывался в темнеющее ущелье, но кажется, видел отнюдь не сгущающиеся сумерки. Его взор пронзал время, вновь возвращая прошедшие дни.
- Я понимаю, что мой вопрос можно счесть бестактным, но вы, видимо, были близки?- тихо спросил Йерахмиэль.
- Нет,- закачал головой парень,- за все время мы не сказали друг другу и десяти слов.
- Вы случайно встретились в этих горах?- предположил Гийом.
- Нет,- продолжал все отрицать Май,- я был рядом с ней семь лет... но не она.
Йерахмиэль поднялся и подошел к проводнику.
- Вы любили её?- прошептал анахорет, пытаясь заглянуть в мужские печальные глаза.
Май будто опомнился, посмотрев на монаха, стоящего рядом.
- Любил?- выдержал паузу парень.- Люблю.
- Значит, все эти дни вы вспоминали именно её...- догадался Гийом, тоже поднявшийся с камня.
- А разве я забывал её когда-нибудь?- горько заметил Май.- Ни на час, ни на минуту.
- Трудно не сойти с ума,- согласился Гийом, возвращаясь к валуну.
- Расскажите все с самого начала,- попросил Йерахмиэль.- Поверьте, мы сможем помочь. Я точно.
- Не хочу, я устал уже выворачивать душу перед каждым встречным, пересказывая вновь и вновь трагедию своей жизни.
Монах улыбнулся.
- А я не врач, и не собираюсь лечить вас от этой девушки, равно как и не проходимец желающий занять время до следующего автобуса. Своей болью я с вами поделился.
Парень посмотрел на мужчину в схиме и опустил голову.
- Мы учились вместе в горном институте. С первого же дня Нати завладела моим сердцем и мыслями. Я ничего не мог поделать с собой, как не пытался. Простите, мне трудно говорить, особенно об этом. Но без Нати мне стало очень плохо. Я знал, помнил её сухое "нет". Но как прикажите жить без кислорода? Что делать, если в слепой ночи, тающей с восходом, губы шепчут одно лишь имя? Да, это только мои проблемы, она была права. Но я старался, никогда не обременять её своими заморочками. Поверьте, если бы существовало действенное лекарство, то я не думая проглотил бы все. Пусть со мной случилось непоправимое, но оно случилось бы с легким придыханием и улыбкой. Я не хочу никоим образом обидеть вас, Йерахмиэль, но в наших судьбах мало общего. Потому что, ни одно лекарство в мире бы не помогло, оставив меня навсегда с одной лишь мыслью, о ней... Я ненавижу самого себя. Это - болезнь, я и не спорю... Друзья мои хотят, чтобы я жил дальше. Но как? Что мне делать? Мозгоправы советовали мне писать, полагая, что бумага стерпит любой бред. Не вышло. Я все равно писал только о Нати, давая ей чужие имена, разные судьбы, но в каждой из героинь билось мое страдающее сердце. И продолжает биться только о ней. Конечно, ни она, ни врачи-недоучки не узнали о моих неудачных попытках. Потому что это моя Нати, только моя. Я не смог вынести боль души на суд людей. Наверное, зря. А может быть, потому что все бесполезно, мне мерещатся везде и всюду её глаза и счастливая улыбка. Я каждый раз клянусь себе, что все измениться с закатом или рассветом. Наивно полагая, что новый день утомит мою душу, заставив сердце просто замереть. Я обещал уйти и я ушел. Даже понимая, что оставшись без неё, мне станет в миллионы раз невыносимей. Я никогда не подразумевал, что без Нати даже дышать мне станет больно. Что, разбросав по комнате все вещи, я буду, задыхаясь от слез, как заклинание, шептать одно лишь имя. Словно надеясь, что невесомый образ её станет тем самым дурманящим глотком воздуха, который я вдохну в последний раз. Из тысяч слов, я не успел сказать ей и ста за эти годы, но мне хватило бы и трех. «Я люблю тебя»,- Май поднял голову к темнеющему небу,- пожалуйста, прости мне это чувство.
Парень замолчал.
- Неужели вы так и не признались в своих чувствах? Почему?- пораженный неожиданной исповедью возмутился молодой анахорет.
- Какая разница...- махнул рукой Май.- Семь лет под знаком слова "нет". Она отказывала мне даже в разговоре, не говоря о встречи. Лишь однажды мы отправились на практику в горы, не здесь, намного севернее. В тот день, вопреки предупреждениям и непогоде, мы выехали на шахту проклятых "MiRuda". Нати забралась на насыпь, чтобы сделать чертеж карьера, а я держался поодаль, но так, чтобы иметь возможность быть полезным ей, если понадобиться. Она сломала все три карандаша, а поблизости оказался только я. Конечно, она даже не подумала попросить меня об одолжении, но я вызвался сам. И Нати...- Май перевел дыхание,- поблагодарила меня и даже улыбнулась, впервые за все годы... и в последний раз.
Проводник закрыл лицо руками, Йерахмиэль понимающе прижал парня к себе. Гийом слушал рассказ рассеяно, улавливая лишь отдельные слова. Его не слишком волновала эта история. Мужское сердце почувствовало, что на его век уже хватило собственной боли, чтобы сопереживать еще кому-то. Но в середине душевной исповеди монаха что-то насторожило, заставив чутче разбирать слова человека. Он осторожно приподнялся и отошел в сторону, стараясь, чтобы спутники не заметили этого. Май поддался чувствам, а Йерахмиэль был занят утешением. Гийом засучил рукав схимы и посмотрел на часы. Они были сняты с руки мертвого незнакомца и переданы ему в качестве одной из подсказок. В монастыре существовал строгий запрет на подобные вещи. Ибо время бессмертно и неодолимо и вверено лишь одному Господу Богу. Мордехай попросил своего верного послушника унести с острова хронометр тайно от других братьев и избавиться от искушения, как только станет возможно. Случай уничтожить часы подворачивался Гийому не единожды, но он не спешил. Он считал, что они могут послужить ключом к разгадке появления незваных гостей на архипелаге Несвятой Троицы. Теперь анахорет убедился в своей правоте. За стрелками, в золотом обрамлении красовалось непонятное до сего времени слово "MiRuda". Но Май продолжил рассказ и Гийом, как ни в чем не бывало, вернулся обратно.
- Водитель фронтального погрузчика, экскаватора, не заметил девушки, сидящей сверху насыпи, там запрещалось находиться кому-либо вообще, и сдвинул защитный блокиратор ковшом, желая, удались скопившуюся пустую породу. Вал пришел в движение и потащил за собой Нати. Я бросился следом, боясь, что её завалит сходящей землей и песком. Я только и успел схватить её за куртку. Нас протащило двадцать метров по склону. Конечно, поднялся шум и скандал. Рабочего уволили моментально и ни за что, так как к несчастью в тот день на предприятие приехал сынок босса, наблюдавший за происшествием воочию. Он остановил работы и спустился в карьер. Рабочие помогли нам выбраться и отвели в медпункт. Я заработал только несколько царапин, а Нати сильно ушибла руку. Помню, я сидел на кушетке у неё в ногах, ожидая, что скажет фельдшер, осматривающий руку. Но тут появился он... весь заботливый и тревожный, а ведь сукин сын, наверняка, просто боялся исков. Я оказался между ними, девушкой, которую люблю больше жизни и мужчиной, что пришел забрать её у меня. Моя попытка обратить внимание на себя закончилась лишь знакомством с доброй сотней адвокатов, что окружили меня, обещая возместить все убытки и издержки с лихвой. А они тем временем улетели на вертолете в столицу. Я до сих пор стою у той палатки первой помощи, дрожащей под мощными лопастями взлетающего вертолета, провожая свою любовь, даже не взглянувшую на меня, напоследок.
- Простите,- осторожно прервал рассказ Гийом,- а чем могла закончиться история, если бы вы не бросились на помощь? Ваша подруга могла ведь и погибнуть?
- А разве я оказался рядом не для того, чтобы помочь ей?- удивился Май.- К тому же я все равно бросился, без всяких «если».
- Что же дальше?- просил продолжения Йерахмиэль.
- Нати пропала из моей жизни на год, до того момента, пока мне не стало известно, что она вышла замуж и сами понимаете за кого. Я сразу же пожелал устроиться в эту компанию, но мест не оказалось. Пришлось напомнить про скверную историю, и вакансия сразу же нашлась. Университет я на тот момент еще не закончил, поэтому начал с помощника инженера. Но встретить Нати в шахтах, карьерах и на буровых вышках было нереально. Единственной возможностью являлся ежегодный торжественный прием для работников компании. Через девять месяцев рабского труда и нечеловеческих усилий я получил билет в Буэнос-Айрес. Меня признали лучшим молодым сотрудником компании, наряду с каким-то парнем из Чили, которого завалило в шахте, а он выжил, один из разведывательного отряда. Этот парень с размозженными ногами в инвалидном кресле жал боссам руки и благодарил. Следующим должны были награждать меня. Сидя внизу, в партере арендованного оперного театра, я видел, что Нати на балконе в компании своего новоиспеченного мужа. Назвали мое имя, и я поспешил на сцену. Какой-то толстяк протянул мне позолоченную нефтяную вышку и микрофон для слов благодарности, я поднял голову и обнаружил, что хозяйская ложа опустела. И до того мне стало обидно, что я не сдержался, о чем никогда не жалел, пусть и потерял даже надежду, когда-либо встретиться с Нати. Я посмотрел на целый зал сытых холенных бумагоперебирателей, которые в жизни не добрались ни до одной каменоломни. Не говоря о том, чтобы спускаться в шахты и захлебываться в грязи и жиже. Я высказал все, что на душе томилось. Про страну, которую фактически заложили в американские банки, про дармовые нефть и руды, которые мы с кровью отрываем у земли, чтобы только рассчитаться за непомерно растущие проценты. Про тысячи горняков и бурильщиков, что губят свои жизни на корню, пытаясь заработать на нищенское существование, в то время как боссы жиреют, увольняя своих рабов пачками и вынуждая трудяг заниматься черными незаконными добычами. Микрофон, конечно, отключили, но оперные сцены конструировали не дураки, я и без электроники обошелся спокойно. Я припомнил "MiRuda" и аргентинский газ, и чилийские руды, и бразильский лес. Толстосумы, конечно, только улыбались. Они устроились на теплых местечках и довольны этим, им на жизнь хватит и недр и рабской боли. Меня вывели силой, и путь к центральному офису мне с тех пор был заказан.
- То есть,- опять вставил свою реплику Гийом,- если бы нам понадобилось попасть в главный офис, вы ничем не сможете помочь?
Йерахмиэль изумленно посмотрел на своего брата.
- Зачем вам вообще потребовалось это?- изумился монах.
- Не знаю,- повел плечами Гийом и отошел в сторону.
- Вы больше так и не виделись с Нати с того вечера,- предположил Йерахмиэль.
- Нет,- выдохнул парень,- меня сослали на истощенные месторождения, копаться в пустых породах. Обычно через три месяца, после моего появления шахты закрывали, а скважины консервировали. Я устал приносить горнякам и их семьям разочарование и печали, ведь лишаясь этой работы, они не могли найти уже ничего, и ушел сам.
- Неужели вы не пытались найти свою любовь?- поинтересовался Йерахмиэль.
- Что это?!- внезапно подпрыгнул на месте Гийом, указывая в сторону горного хребта, тающего в тумане.
Май приложил руку ко лбу, чтобы отблески закатного солнца не слепили его.
- Хануи...- ответил проводник.
- Хануи?- изумился взволновавшийся не на шутку монах,- что это такое?! Солдаты?!
- Не что, а кто,- поправил анахорета парень,- души людей, погибших в этих горах и копях в разное время, забытые, пропавшие, но так и не погребенные по обычаям. Их тени вечно бродят по хребтам, предупреждая путников об опасностях, поджидающих впереди.
Йерахмиэль прищурился и заметил вдалеке огромные человеческие силуэты, ползущие в тумане по извилистым кряжам. То, что Май назвал как хануи, медленно тянулось в сторону припорошенной снегом вершины. Казалось, что тени скованны каторжными цепями, а на спины взвалены непосильные мешки, давящие к земле.
- Не может быть!- возмутился Гийом.
- Тогда прислушайтесь, о чем они говорят...- грустно заметил Май и направился в дом, собирать оставшиеся вещи в дорогу.
Монахи стояли у самого обрыва, но до их чуткого слуха не доносилось ни одного странного звука, как внезапно их накрыло облако человеческих голосов усталых, стонущих, молящихся, измученных и вечно живых.
- Боже,- попятился назад напуганный Гийом.
- Спокойно,- схватил брата за рукав Йерахмиэль.- Не все видения телесны. Мы знаем с тобой об этом.
- Они ведь что-то говорят нам,- удивленно оглядывался по сторонам старший анахорет.
- Хануи шепчут имена родных, чтобы те молились за них и успокоили их души,- пояснил вернувшийся Май.- Это все ваши вещи…- он бросил маленький узелок на камни у ног монахов.
- Что это значит?!- поразился Гийом.
- Я принял решение вернуться в Рио-Гранде.
- Как!?- возмутился Йерахмиэль.- Мы не дойдем без вас!
- Границу вы уже пересекли. Теперь идите на север, пока не заметите по левую руку от себя городские огни. Это и будет финишная черта вашего путешествия. Останется только переплыть пролив, но в этом проводник вам не нужен.
- Вы все-таки бросаете нас и сбегаете,- заметил Гийом.
- Хорошая попытка,- улыбнулся парень,- но неудачная. Я должен вернуться в город и возобновить поиски Нати.
- Май,- Йерахмиэль подошел к проводнику и осторожно коснулся его плеча, перейдя на шепот.- Вы ищите свою любовь, и это, наверное, единственная причина, что заставляет человека выйти на вечную земную стезю исканий и мытарств. Но есть еще одна – долг. Мы с братом дали обет, от исполнения которого зависят жизни многих людей. К сожалению, в силу данной нами клятвы о молчании, мы не можем разгласить нашей истинной цели, но я прошу вас пройти этот путь с нами до конца. Если Бог дарует нам дополнительные силы, то мы вместе с вами вернемся в Рио-Гранде и поможем.
- Я понимаю ваше желание,- также шепотом ответил парень.- Но я не имею отношения к вашему обету. Бог подтвердит. Я чудом бежал из больницы, где мне долгими месяцами стирали память, заставляя забыть единственное, что я желаю помнить. Я целый год из города в город шел по следам любви, и вы предлагаете мне в эту минуту, когда я, наконец, избавился от яда лекарств, превративших меня в подобие собственной тени, предать мою борьбу за счастье?!
- Май,- подключился к уговорам Гийом.- Если мы сейчас же отправимся в Рио-Гранде и займемся поисками Нати, вы можете обещать нам, что осуществив свою мечту, вы отправитесь с нами в Пунта-Аренас?
Парень задумчиво посмотрел на монаха.
- А вы думаете, она осуществима? Нет,- закачал он головой.
- Я и мой брат,- Йерахмиэль посмотрел на Гийома,- даем вам клятву, что дойдя до Пунта-Аренас и разыскав в нем один нужный нам адрес, мы пойдем за вами, также до самого конца.
Май выдохнул и поджал губы.
- Вам придется идти без меня,- заключил проводник.
Монахи разочаровано выдохнули и подняли узелок.
- Но быть может,- задумался Май,- мне, просто, требуется передышка. Вы порядком потрепали меня, заставив вспомнить все. Я чувствую, что мне о многом нужно подумать. Я слишком долго полагался на волю врачей и священников. А завтра утром, как только рассветет, я, возможно, отправлюсь за вами следом. И к полудню уже догоню.
- Но почему нам не отправиться вместе завтра на заре?- предложил Йерахмиэль.
- Нет, брат,- не согласился Гийом.- Май прав, нам нужно идти, а завтра… пусть будет завтра. Спасибо вам за все, Май.
Старший анахорет неспешно пошел вперед по узкой тропке, ведущей вглубь ущелья.
- Вы, правда, не оставите нас?- спросил Йерахмиэль.
- Удачи вам,- похлопал по плечу монаха проводник и скрылся в домике.