ЧАСТЬ 5. АРЕСТ КИРИЛЛА КРУТЬКО
О трагических событиях того времени нам известно совсем мало. Как правило, в листках по учету кадров при поступлении на работу люди, подвергшиеся репрессиям, об этом не писали. До нас дошли лишь отрывочные сведения.
9 июня 2010 года Шведов Виктор Анатольевич передал мне воспоминания своего деда, участника гражданской и Великой Отечественной войны, партизана отряда «Максим» Нестеренко Евдокима Емельяновича. Так вот, в обширном повествовании о своей жизни, Е. Е. Нестеренко о репрессиях 1937-1939 годов написал всего несколько строк: «…В 1937 году в период культа личности арестовывали, сажали в тюрьмы невинных людей, в основном актив, коммунистов. Эту гнусную работу, по указанию Ежова, проводил начальник районного отдела НКВД Емельянов.
Арестовывали, избивали мужчин-большевиков, секретаря райкома Лобакина, председателя райисполкома Крутько, директора межрайкома Анкутдинова, Мартынова Михаила Ивановича и многих других. Это был страшный период для честных коммунистов. Особенно «ежовщина» избивала руководящий состав».
Нынче, когда с уголовных дел по 58-й Статье за 1937-1938 годы снят гриф секретности, сведения о массовых политических репрессиях стали доступными, особенно для граждан, чьи родственники попали под каток партийного и государственного террора.
23 сентября 1937 года Орджоникидзевский краевой комитет ВКП(б) снял председателя Благодарненского райисполкома Крутько Кирилла Ивановича с должности и исключил из партии с формулировкой: «…Предан суду за саботаж и срыв выполнения директив ЦК партии по выполнению борьбы с клещем и хранению хлеба на Благодарненском элеваторе и пунктах». А через два дня, 25 сентября его арестовали работники управления госбезопасности Благодарненского районного отдела НКВД. Основанием для его ареста в первую очередь стали санкции краевого комитета партии, а также, показания на допросе заведующего районным земельным отделом А. С. Калинина, который назвал К. И. Крутько одним из руководителей правотроцкистской организации в районе. 23 сентября на допросе это подтвердил и старший агроном Райзо А. К. Миронов.
26 сентября на допросе оперуполномоченный госбезопасности Волобуев задал Кириллу Крутько первый вопрос для протокола:
- Гражданин Крутько, вы обвиняетесь в том, что состояли членом контрреволюционной, повстанческой организации. Признаете ли себя в этом виновным?
Крутько дал положительный ответ. Он не запирался, не юлил, не выкручивался:
- Да! Признаю. Действительно, я состоял в контрреволюционной, повстанческой организации.
- С какого времени вы примкнули к правым, и состоите членом повстанческой организации? - задал следующий вопрос Волобуев. Он тщательно протер перо ручки промокашкой, макнул в чернильницу и, не глядя на подследственного, стал заносить свой вопрос в протокол.
Крутько задумался. Он предполагал, что за этим вопросом последуют следующий, поэтому надо составить логическую цепочку.
Волобуев не дождался ответа:
- Ну, ну! Я слушаю!
- Членом подпольной организации я стал в конце 1935 года.
- Хорошо! Кем вы были завербованы, при каких обстоятельствах?
Крутько снова надолго замолчал. Надо называть конкретные фамилии людей. И к этим людям завтра ночью приедет крытый «воронок», работники госбезопасности проведут обыск, перевернут в доме все вверх дном в поисках оружия, запрещенной литературы, денег и драгоценностей. Наконец, они закончат свою работу, а один из оперативников еще долго будет писать протокол. Все участники операции, которым порядком надоел ночной режим работы, станут с нетерпением поглядывать на часы, а некоторые выкурят не одну сигарету. Потом хозяина семьи увезут в неизвестность, а жена и дети будут обреченно плакать и надеяться, что произошла какая-то ошибка, и на утро их родной человек вернется домой…
Вспомнил Крутько и долгий разговор в кабинете начальника райотдела НКВД Емельянова, состоявшийся несколько часов назад.
- Вам нет смысла запираться, - убеждал его Емельянов. - На вас лично, секретаря Лобакина и десятки руководителей других районов и городов дал показания председатель крайисполкома Пивоваров, арестованный 9 апреля. Вы состоите в его антисоветской правотроцкистской организации. Это знают органы НКВД в Москве и Ставрополе. Не исключено, товарищ Ежов ознакомил с обстановкой в нашем крае товарища Сталина. И уже приняты жесткие меры. Мы располагаем информацией, что в отношении Пивоварова 14 сентября применена высшая мера наказания. Вы и в списке по делу секретаря крайкома Рябоконя. Он под стражей с 14 июня. На вас позорное, черное пятно «пивоваровца» и его можно смыть только чистосердечным признанием, как это уже сделали Калинин, Миронов, Панченко, Попов и Шейкин. Затягивать следствие не рекомендую. У нас много работы. Сотрудники отдела перегружены…
- А мои заслуги, как участника гражданской войны, красного партизана и кавалериста Первой Конной Армии будут учтены при определении наказания? – спросил Крутько.
- Сомневаюсь! С 1917 года прошло почти двадцать лет, многие старые большевики поменяли взгляды на Октябрьскую социалистическую революцию и ее итоги. Среди красных партизан появились перерожденцы, неустойчивые элементы. Мы выявляем это сплошь и рядом.
- Мне надо подумать. У меня есть время? – спросил Крутько.
- Думайте, думайте. Это ваше право, - проявляет благодушие Емельянов, но, тут же, повышает голос. - Но не долго. Тут я с вами без протокола беседую, можно сказать, по-дружески. Скоро вас вызовут на допрос, так вы резину не тяните, отвечайте по-существу. У нас строгая отчетность по выполнению приказа Наркома Внутренних дел СССР товарища Ежова «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», и телеграфом, и почтой, каждые пять дней. Перед нами стоит задача – самым беспощадным образом разгромить банду антисоветских элементов, покончить с подрывной работой против основ советского государства.
Беседа начальника районного отдела НКВД Емельянова, который ранее по понедельникам заходил в кабинет председателя райисполкома для доклада о положении в районе, заканчивается. Крутько уводят в камеру предварительного заключения…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ....