В свое время доктор медицины мэтр Франсуа Рабле, то есть, тому назад лет 500, написал о папефигах и папеманах. Папеманы боготворили Римского Папу, а папефиги, народ веселый, любили пошутить, для красного словца не жалели и отца. Жили они на разных островах, но по соседству.
И вот однажды, когда папеманы, выражаясь современным языком, принимали у себя делегацию своих смешливых соседей и пригласили их в святая святых, к завешанному златотканным покровом портрету Папы, и распахнули этот покров, явив гостям священное изображение Главы Святого Престола, один папефиг ради смеха, возьми, да и покажи Папе фигу!
Шутка дорого стоила папефигам. Папеманы устроили им массовое избиение. Эту историю Рабле написал имея ввиду Варфоломеевскую ночь.
Но удивительное дело! Папефиги будто списаны с этих несчастных бедолаг-журалистов Шарли. Психотип человеческий со временем где-то изменяется, а где-то остется совершенно прежним, в нашем случае парижским, средневековым, площадным.
Останемся на позициях Рабле. Будем умеренны и смеренномудры, не признавая право ни на провокацию зла, - чем грешили папефиги нового времени, перебитые сотрудники паршивого парижского журнальчика, - ни на умножения зла в мире, в наивном, иногда заканчивающимся в высшей степени трагически стремлении разорвать и уничтожить эти проводники воли шайтана-искусителя, чем по дурости своей. занялись доморощенные, гидропонные воины Ислама.
Впрочем, если смотреть в корень, парижские события допустимо рассматривать как экспорт реформации, а это куда страшнее, чем экспорт революции. Эта болячка дает метастазы по истечении аж, нескольких столетий. Нацизм Гитлера и Геббельса - это один из последних выродков, ехидн протестантизма, и как еще один, более поздний урод: толерантность.