Анна. Часть 4

  На сле­ду­ющий день я не при­шел. И пос­ле то­же. Не то что­бы я бо­ял­ся сно­ва по­лучишь шра­мы, я да­же не бо­ял­ся уме­реть, но са­ма Ан­на пу­гала ме­ня и при­чиня­ла боль. Я бро­дил вок­руг ее до­ма, пи­ная кам­ни и мор­щась, сто­ило дот­ро­нут­ся до ран на ще­ках. Я не за­ходил в дом, не зво­нил ей и не пи­сал, а прос­то хо­дил сна­ружи, как бы был и с ней и без нее. Я знал, там, на пя­том эта­же в квар­ти­ре без но­мера на же­лез­ной две­ри, есть моя сес­тра. В ее шка­фу и на кро­вати тру­пы. Я не знал, сколь­ко их, но по­ка ме­ня не бы­ло ря­дом она сор­ва­лась с це­пи. Для Ан­ны я - ос­та­ток прош­ло­го, ко­торый она не смог­ла в се­бе по­давить. Я не хо­дил к ней, по­ка на тре­тий день мо­его от­сутс­твия не стал слу­чай­ным слу­шате­лем ин­те­рес­но­го ди­ало­га.
      Я как раз со­бирал­ся уй­ти до­мой, го­нимый сво­ими деп­рессив­ны­ми мыс­ля­ми, как ми­мо мня про­мель­кну­ло: «Со­сед­ка про­пала ку­да-то… не слы­шала о ней?» Я обер­нулся. В обыч­ный день я бы не об­ра­тил вни­мания, мо­жет за­боле­ла или прос­то пе­ре­еха­ла. Мо­жет, я бы и не за­думал­ся над этой реп­ли­кой. Но вспо­миная тот кро­вавый день я по­нял, ку­да про­пала со­сед­ка и что с ней слу­чилось. Две жен­щи­ны с ко­ляс­ка­ми мед­ленно шли по тро­пин­ке, и мне не бы­ло тру­да прис­тро­ит­ся за ни­ми. Блон­динка и ры­жая пе­реш­ли на вы­яс­не­ние лич­ностей, про то ка­кая она шлю­ха, "опять с му­жиком убе­жала на­вер­ное", и я да­же ус­по­ко­ил­ся. Мо­жет, это дей­стви­тель­но так. Мо­жет, я нак­ру­тил се­бе. Но за­тем блон­динка от­ве­тила ры­жей:
      - Нет, она не­дав­но вся в сле­зах за­ходи­ла. Про­сила день­ги ей вер­нуть, что я в долг бра­ла. Мо­жет, ее бо­гатень­кий ее бро­сил?
      - Точ­но бро­сил! - она цок­ну­ла и не­одоб­ри­тель­но по­кача­ла го­ловой. - Но она мог­ла уже но­вого най­ти. Она же шлю…
      Мне бы­ло нем­но­го жаль эту не­из­вес­тную со­сед­ку. Про мер­твых все-та­ки нель­зя га­дос­ти го­ворить.
      Ди­алог двух до­мосе­док ре­шил мою жизнь. Ес­ли бы я про­шел тог­да ми­мо, как ду­ма­ете, док­тор, как бы сло­жилась моя судь­ба? На­вер­ное, на­ша с ва­ми встре­ча все рав­но бы­ла бы не­из­бежна, но вам бы бы­ло лег­че ме­ня вы­лечить. Я бы за­был про Ан­ну, она бы за­была про ме­ня. В кон­це кон­цов все слу­чилось бы так, как слу­чилось, толь­ко я бы ос­тался с боль­шим ду­шев­ным рав­но­веси­ем, чем есть сей­час. Ни­кого нель­зя бы­ло спас­ти уже в тот мо­мент, ког­да слу­чилась эта ава­рия. Уже тог­да все мы трое - Я, Мак­сим и Анеч­ка - по­пали под жес­то­кий удар судь­бы. И все же я уп­ря­мо шел к Ан­не в квар­ти­ру, на­ив­но по­лагая, что спа­су ее от бе­зумия. Я не мог по­мочь Анеч­ке, но я мог ос­тать­ся с Ан­ной.
      Дверь по обы­чаю бы­ла не за­пер­та. Я от­крыл ее ос­то­рож­но, ти­хо про­шел в квар­ти­ру, пы­та­ясь ни­чего не тро­гать. Внут­ри пах­ло уже луч­ше, но бы­ло яс­но, что не толь­ко све­жие цве­ты яв­ля­ют­ся при­чиной это­го бла­го­уха­ния, но еще и ку­ча ду­хов и оде­коло­нов. Все вмес­те это ужас­но да­вило на обо­няние, но я-то знал, что этот за­пах нам­но­го бо­лее тер­пим, чем за­пах смер­ти.
      Стран­но, но был заж­жен свет. Обыч­но Ан­на не за­мора­чива­лась. Она как хищ­ное жи­вот­ное все ви­дела в тем­но­те, улав­ли­вая каж­дый шо­рох и дви­жение, по­тому ни­ког­да не за­жига­ла свет. Но тог­да был заж­жен, я точ­но пом­ню. Иг­рал все тот же фраг­мент из «Валь­са Цве­тов». И зна­ете, док­тор, все эти ме­лочи ти­па све­та или цве­тов я го­ворю не прос­то так. Я пы­та­юсь опи­сать Ан­ну та­кой, ка­кой ее пом­ню. Пы­та­юсь пе­редать ее об­лик, ее чер­ты ха­рак­те­ра, со­вер­шенно от­личные от черт Анеч­ки, ее при­выч­ки… Не знаю, как это по­может вам при чте­нии, но это оп­ре­делен­но по­может мне. Вы ска­зали пи­сать то, что я хо­чу. И я хо­чу опи­сывать Ан­ну. Ча­сами, дня­ми, не­деля­ми… Я хо­чу опи­сать вам Ан­ну, что­бы вы пред­ста­вили ее пред со­бой та­кой, ка­кой ви­дел ее я. А я ви­дел в ней не толь­ко все­лен­ское зло, но и тра­гичес­кий об­лик. Тот, что был у мно­гих книж­ных пер­со­нажей, тот, что был у Ан­ны Ка­рени­ной или Бед­ной Ли­зы, что был у Джуль­ет­ты и у Ро­мео. Вес счи­та­ют их ис­то­рию - вер­хом люб­ви. Но мою вряд ли кто-то соч­тет за нас­то­ящий ро­ман. Хо­тя зна­ете что, Джуль­ет­та и Ро­мео да­же не по­пыта­лись спас­ти друг дру­га, они сра­зу умер­ли, под­давшись стра­ху жить в оди­ночес­тве. А Ан­на дру­гая. Она хо­тела вновь быть с ним, по­тому что не ви­дела ни жиз­ни, ни смер­ти без не­го. Она зна­ла, что да­же в том ми­ре ее ждут тер­за­ния ду­ши, по­тому ре­шила луч­ше Мак­са вер­нуть в этот мир, чем от­пра­вит­ся за ним.
      Она выш­ла ко мне в ко­ридор и вста­ла у две­ри, о ко­торую я уда­рил­ся го­ловой сов­сем не­дав­но, ожи­дая, что же я ска­жу. Я чувс­тво­вал се­бя ви­нова­тым, хо­тя та­ковым не счи­тал­ся. За­щипа­ло в ще­ках, все ин­стинкты ра­зом прос­ну­лись и кри­чали мне бе­жать, но я сто­ял на мес­те. Внут­ри ме­ня воз­го­рал­ся огонь не­понят­но че­го - я то хо­тел все выс­ка­зать ей, то хо­тел сно­ва об­нять, то на­орать, то сдать в по­лицию, то по­гово­рить спо­кой­но. Я не знал, как пос­ту­пить, по­тому лишь сто­ял на мес­те, не­лов­ко ше­веля ртом в по­пыт­ке что-то ска­зать. Из ком­на­ты стал до­носит­ся еле слыш­ный звук скрип­ки. По­мимо час­ти «Валь­са Цве­тов» Ан­ну прив­ле­кали еще кое-ка­кие ме­лодии, все до од­ной тра­гич­ные, но боль­ше всех она лю­била «Szomoru Vasarnap», име­ну­емое «Мрач­ным вос­кре­сень­ем». Ори­гинал был ис­полнен на фор­те­пи­ано, она же слу­шала ис­полне­ние скрип­ки. В раз­ных ва­ри­ан­тах этой пес­ни есть раз­ные тек­ста, но все они го­вори­ли о ужа­се этой жиз­ни, о смер­ти, о пе­чали, о скор­би и о люб­ви. Эта пес­ня под­хо­дила ей так же, как и бе­лые цве­ты, что она рас­ки­дала по квар­ти­ре. Ан­на, моя до слез пе­чаль­ная Ан­на, на­учи­ла ме­ня лю­бить ис­тинную тра­гедию.
Она сде­лала два ша­га ко мне и ос­та­нови­лась. На ее блед­ной то­щей ще­ке от све­та гус­тым пят­ном вы­деля­лась кровь. Ску­лы и ос­трый под­бо­родок сде­лали из ее не­ког­да пух­лень­ко­го ли­чика поч­ти иде­аль­ный тре­уголь­ник. Алая по­лоса пол­зла вниз, за­пол­няя прос­транс­тво ее силь­но ис­ху­дав­ше­го ли­ца, и чуть пок­ры­вала шею. В го­лубых гла­зах блес­те­ло что-то не­понят­ное мне, а сла­бые ру­ки еле-еле дер­жа­ли то­пор, как тог­да, в цер­кви, они дер­жа­ли ве­нок из цве­тов. Срав­не­ние Ан­ны и Ани бы­ло не то что­бы мо­им лю­бимым за­няти­ем, прос­то я час­то раз­мышлял и раз­мышляю над этим. Пос­ле сме­ти Мак­са обе они ста­ли нап­ле­ватель­ски от­но­сит­ся к се­бе: за­были про еду, сла­бо дер­жа­ли пред­ме­ты, вя­ло пе­ред­ви­гались. Пер­вые нес­коль­ко не­дель пос­ле смер­ти Мак­са, ког­да пе­редо мной еще бы­ла Аня, я и не ду­мал, что ви­жу и ее в пос­ледний раз. Тог­да бы я точ­но по­кон­чил с со­бой.
Ан­на сто­яла с нес­коль­ких ша­гах от ме­ня, ус­та­ло смот­ря ку­да-то по­верх глаз, и мне ка­залось, что она прос­то ус­ну­ла, по­ка она не оп­ро­вер­гла мои до­гад­ки:
      - Гор­тензия. - Гу­бы ее еле вы­мол­ви­ли это сло­во, ору­жие убий­ства упа­ло на пол. - Мо­ими лю­бимым цве­тами всег­да бы­ли гор­тензии. Но, зна­ешь, по иро­нии они го­ворят о сво­ем хо­зя­ине как о бес­сердеч­ном, хо­лод­ном че­лове­ке. Не­уже­ли я та­кая?..
Я не ве­рил и не ве­рю в язык цве­тов, хо­тя он счи­та­ет­ся чуть ли не на­укой. Во­об­ще фло­рис­ти­ка и би­оло­гия - не мое, но я пос­лушно слу­шал рас­сказ о цве­тах. Из ее уст он вы­ливал­ся плав­но, это ка­залось бо­лее нор­маль­ным, чем ког­да она го­вори­ла про убий­ства. Она быс­тро под­бе­жала к сте­не и выр­ва­ла от сте­ны прик­реплен­ные ту­да скот­чем бу­тоны. Про­тяну­ла мне один из них и ска­зала:
      - Не­забуд­ка зна­чит ис­тинная лю­бовь. - Про­тяну­ла дру­гой цве­ток. Я оза­дачен­но по­тер меж­ду паль­ца­ми бе­лые ле­пес­тки, по­хожие на ле­пес­тки ро­маш­ки. - Мар­га­рит­ка - пре­дан­ная лю­бовь. - Она сод­ра­ла еще. Ког­да не уда­лось отод­рать скотч, она без­жа­лос­тно отор­ва­ла бу­тон от стеб­ля и про­тяну­ла мне. Цве­ток плав­но вы­пал из ее дро­жащих не знаю от­че­го рук и опус­тился в мои рас­кры­тые ла­дони, на ко­торых по­ко­ились три раз­ных бе­лых цвет­ка. Все они обоз­на­чали стра­дания люб­ви или пре­дан­ность люб­ви. Все до од­но­го бы­ли бе­лые. - Ама­рант - не­уми­ра­ющая лю­бовь, - она вы­дох­ну­ла это ти­хо и пе­чаль­но, го­лос ее про­шел­ся по мне то­ком. Я рас­смот­рел рас­те­ние луч­ше. Это был не то что­бы при­выч­ный для всех вид цвет­ка, Ама­рант был по­хож на се­реж­ки бе­рез. Для Ан­ны зна­чение это­го цвет­ка под­хо­дило как нель­зя луч­ше. Ее лю­бовь дей­стви­тель­но бы­ла веч­ной, не­уми­ра­ющий, бе­зум­ной…
      Сле­ду­ющие бы­ли ро­за - веч­ная лю­бовь и тос­ка, маль­ва, дос­ловно пе­рево­дяща­яся как «ис­терзан лю­бовью» и ли­лия - чис­то­та и не­вин­ность. С та­ким бу­кетом из бе­лых цве­тов я сто­ял, гля­дя в гла­за Ан­ны. Она ожи­дала че­го-то от ме­ня, но что я мог ска­зать? Все эти цве­ты, все их зна­чения - все это не да­вало мне ни­чего. Я ка­ким-то шес­тым чувс­твом с са­мого на­чала по­нял, что они что-то зна­чат, что-то свя­зан­ное имен­но с Ан­ной, но, да­же уз­нав их зна­чения, я ни­как не смог в бу­дущем при­менить их. Я вы­ронил цве­ты из рук, ос­та­вив толь­ко маль­ву, и мол­ча про­тянул ее сес­тре. Она пос­мотре­ла на не­го, по­том под­ня­ла гла­за на ме­ня.
      - Ты ду­ма­ешь, я де­лаю что-то не так? - вы­дох­ну­ла она, взяв в тон­кие паль­цы рас­те­ние. Кра­сивый сло­ис­тый бу­тон она по­вер­те­ла меж­ду паль­цев, мол­ча раз­гля­дывая. Не ду­маю, что тог­да она что-то по­няла. Гля­дя на хруп­кий цве­ток в ее ру­ках, я был за­чаро­ван. Пусть кровь на ее ли­це бы­ла бо­лее чем ре­аль­на, пусть она чуть не уби­ла ме­ня в прош­лую на­шу встре­чу, те­перь она пред­ста­ла пре­до мной не­вин­ным су­щес­твом, нуж­да­ющим­ся в под­дер­жке. Цве­ток, сле­дом за ос­таль­ны­ми, упал на пол, а Ан­на пом­ча­лась в спаль­ню. С ми­нуту я сто­ял в пол­ной ти­шине, нас­ту­пив на то­пор на по­лу но­гой. Я ждал, по­ка не ус­лы­шал всхли­пы. Из ком­на­ты ста­ли до­носит­ся ры­дания. Сна­чала ти­хие, по­том гром­че и гром­че. Вско­ре она поч­ти кри­чала, а я ти­хонь­ко со­бирал все цве­ты и клал в ко­роб­ку. Я от­ры­вал их со стен, сди­рая со скот­чем еще и обои, вы­нимал из ваз и из ча­шек, со­бирал с по­ла и с тум­бо­чек под вои сес­тры и зву­ки скрип­ки. Я не по­шел к ней, не ус­по­ко­ил, толь­ко по­тому что по­нял, что не смо­гу это­го сде­лать. Ей не нуж­на бы­ла моя лю­бовь и под­дер­жка, ей не ну­жен был и я. Не мне ме­нять ее за­кон, где нет ме­ня - есть толь­ко он.
      Ког­да цве­тов не ос­та­лось на кух­не, в убор­ной и в при­хожей, я ушел вмес­те с ко­роб­кой. Я нес ее до до­ма и толь­ко там вы­кинул в му­сор­ный бак. Бе­лос­нежный бу­кет опус­тился на го­ру от­хо­дов, а ка­мень с мо­ей ду­ши упал сле­дом. Эти цве­ты и их зна­чения не да­вали мне по­коя еще мно­го вре­мени.
      На сле­ду­ющий день я отос­лал ей сто и од­ну бе­лую гор­тензию.