Уходил октябрь с Луганщины обстрелами. И перемирие как бы было. И как бы его вовсе и не было. Бумажное перемирие какое-то...
И вот в этом бумажном перемирии жил один город. И мэр в этом городе был. Новоизбранный в сентябре, на людском сходе. И комендатура в этом городе была. С мая-месяца. И люди с оружием были. С того самого времени. И даже свет с газом! А вот воды – не было...
Две недели уже не было.
Люди по воду на колодцы ходили. Комендатура да мэрия людям воду в цистернах возили. Да много ли наносишься, особо, когда в доме дети малые? И сколько ее навозишь, если город большой, а воды в хранилищах да по скважинам мало?
Вот и сидела новая власть, народная, судила-рядила, где воду эту окаянную брать, чтобы всех людей ею обеспечить? В городе да в пригородах. И не просто обеспечить, а чтобы в достатке, по нужде и потребностям.
Водников вызывали. А те только руками разводят: «У нас все в порядке. Это на магистральном проводе. Видно, задвижку закрыли». «Так в чем дело? – удивляется народный мэр. – Езжайте да откройте эту чертову задвижку!» «С радостью, мил человек, это сделали б. Давно уже. Да только не можем: там украинская армия с конца сентября стоит. А у нас таких связей нету, чтоб на нее повоздействовать!»
Всердцах махнул рукой мэр да пошел в комендатуру: «Надобно немножко украинскую армию посунуть, от задвижки нашей, чтобы водичка в город потекла». «С радостью помогли бы, – отвечают в комендатуре, – да силенок маловато у нас. И соседи не помогут: сами едва держатся за землицу нашу русскую, хоть и вцепились в нее зубами. А сами пойдем – в мешке окажемся: здесь наступать всем фронтом надо».
Почухал макитру народный мэр да позвонил в Луганск. А ему оттуда: «Тебя народ избрал? Избрал. Значит, доверяет. Вот и решай-крутись, а доверие – оправдай!»
Вернулся под вечер домой. Измученный тяжкими думами, спросил совета у жены. А та – только грызть да брюзжать: «Говорила тебе, не лезь во власть! Были никем, никем и оставались бы. Так нет же! Или уехали бы. Просила же! А ты – земля отцов, земля отцов... Что ты теперь людям скажешь? Как в глаза соседям смотреть?»
Эх, и дома незадача!
Махнул рукой. Стукнул дверьми. Ушел.
«Петровна, дай своей самогоночки термоядерной». – «Ан нету! Сами закрывали – сами теперь водичку и пейте!» – «А если патруль вызову, и найдем?» – «Ой, ну, зачем же патруль? Что мы, не люди, – договориться не сможем?» – «Тогда договаривайся». – «Вот. Первачок. Для хороших людей завсегда не жалко!»
Пошел в исполком. Заперся у себя в кабинете. Сам-один. Стал думу тяжкую думать, первачком запивая да мысли подталкивая. Нарезался пьяным да заснул на диванчике, в уголке.
И снится ему сон...
Впрочем, что снилось, – того не ведаем, а сам человек не сказывал. Только проснулся утром народный мэр со светлой головой и готовым решением.
Позвал к себе водителя, комендатурой выделенного, ключики от машинки у него взял да поехал сам. За линию фронта. А водителя в городе оставил. «Негоже, – говорит, – за мое решение тебе головой своей рисковать. Я сам решил – сам в ответе и буду...»
Пока по своей земле ехал – храбрился. А как окопы свои и блокпост со знаменем Новороссии позади остались, так душа в пятки и ушла. Не вертаться же назад? Вот и материл себя последними словами за безрассудство свое. Весь километр, что между блокпостами.
Пять минут пути, а оно – как вечность!
Остановился на украинском блокпосту. Солдатики вышли. Он им и говорит: «Хочу вашего главного командира видеть. Разговор к нему есть».
Погутарили солдатики между собой да по телефону, часик народного мэра у себя помариновали, машину его чуть ли не рентгеном просмотрели, дали сопровождающего да отпустили с богом к своему командованию.
А командование, оно какое?
Сидит себе в хате такой же мужичок, замученный не меньше и не меньше уставший. И так же перегаром дышит: передовая – она штука серьезная и нервирует чрезмерно!
«Слушай, мил человек, я – народный мэр такого-то города. У нас проблемы с водой, а у тебя задвижка здесь... Открой, пожалуйста, будь человеком...»
Опешил украинский командир от такой дерзости. Глаза округлил. Щеки надул. Вот-вот лопнет. Да вдруг попустило его: видать, смекнул чего-то.
«Хорошо, дам тебе воду. Да только стоить тебе это будет в миллион».
Удивился народный мэр: «Да где ж я такие деньги возьму?!»
Пожал плечами командир: «Твоя забота. Да ты сильно не пугайся – я не жадный: мне и миллиона гривен хватит!»
Распрощались. Укатил народный мэр восвояси. С новой думою, мыслью тяжкою. И не домой поехал – в комендатуру направился.
Стали они с комендантом думу думать, да только, как у предпринимателей денег попросить, ничего путного не придумали.
Город большой – предпринимателей порядком. Да только бизнес не дюже идет: у людей денег – кот наплакал. Но по сусекам да кубышкам поскребли, заначки подоставали и нужную сумму насобирали-таки.
«Смотри, голова, деньги даем на общее дело! Обманешь нас, людей подведешь – из-под земли достанем! Даже в кабинете Парашки не спрячешься!»
Поехал народный мэр дорожкой проторенной, денежку командиру украинской армии повез. Подъехал к украинскому блокпосту, а его без проверочки и пропустили. И даже сопровождающего не дали: дорогу-де знает уже – сам доберется!
Возрадовался украинский командир, увидев какой куш ему в руки из ничего свалился. Похлопал народного мэра по плечу. Сказал: «Ну, если еще какие проблемы возникнут, приезжай. Таксу уже знаешь. Завсегда буду рад помочь. А не смогу помочь – посодействую, с нужными людьми сведу...»
И пошла вода в город, потекла по трубам в дома и квартиры горожан. Обрадовались люди: решил-таки народный мэр водную проблему – не зря, знать, ставили.
А народному мэру радоваться некогда: новых проблем ворох насыпался, и все решить надобно. Потому и вертится денно и нощно, радость на потом оставив. Но нет-нет, да и вспомнит украинского командира, который слово свое сдержал и по сей день слово свое держит, хоть и за мзду великую. Вспомнит незлым тихим словом и дальше проблемы городские решает...