Глава седьмая
Смерть Марианны
Очень странным показалось, что хозяйственная Надя ушла с подворья, не закрыв двери на замок. Я обошла весь дом, хотя поначалу долго не решалась на этот неправильный поступок. Внедряться без спроса в чужое пространство мне не свойственно. Но тревога не покидала меня.
Где собаки? Варан, Динка не встретили меня у ворот. Не было их и в комнатах. Ни в гостиной, ни в столовой, совмещенной с кухней, ни в спальне хозяйки, ни в ее кабинете. Но где-то же овчарки должны быть?
Они у Марианны ученые, дрессированные на охрану имущества. Без ее разрешения, без ее присутствия, тем более, они никогда не пустят дальше ворот.
Ворота! Они были открыты. Надя непременно бы закрыла их за Инной Власовной, когда та накануне уезжала на своем, не бросающимся в глаза, старом автомобиле. Значит… Значит… А что – значит?
Хозяйка могла вернуться и снова уехать. Взять с собой Надю. Да, могла. Но зачем? Девушка нужна в доме. Собаки собаками, но без пригляда человека? Бывшая укротительница обставила себя достойно. Самая лучшая бытовая техника. Компьютеры новейшие. Дорогая мебель, ковры на полу, недешевые картины на стенах. Я не удивилась бы, если бы у Марианны был полнехонький сейф где-нибудь в хорошо известном всем ворам месте, например, за одной из картин.
Выйдя из дома, я обошла все служебные постройки. Тишина.
Марианна не приглашала меня на экскурсию непосредственно на ферму, которая была видна с подворья и находилась метрах в двухстах от жилья.
Из ее рассказа я знала, что за живностью и овощами ухаживает семья из пяти человек. Не старые еще супруги, двое взрослых сыновей с женами и их племянник, умственно отстающий в развитии, тридцатилетний Леша. Люди, проверенные временем и деньгами, любящие сельское хозяйство, настоящие труженики. Марианна построила для них дом, хорошо платила.
Я и отправилась к ним, может, Надя решила навестить «коллег».
Ее там не было. Никто из работников ничего не знал, все были заняты своим делом. Но встревожились принесенной мной новостью. Пятидесятилетняя Ирина Ивановна быстро привела себя в порядок и успокоила меня:
- Не волнуйтесь. Я сейчас пойду в усадьбу и присмотрю за всем до прихода Нади. А может, хозяйка приедет. Но знаете, на Надюшку не похоже, чтобы она все бросила и далеко ушла. Она-то и к своим наведывается только, когда мать или отец заболеют. Очень хорошая девушка. Ответственная. Инна Власовна обещала ей свадьбу оплатить. И мужа ее в хозяйство свое пристроить. Нам как раз еще человек нужен. Вон, видите, там стройку? Это наша благодетельница домик молодым готовит. За свой счет, конечно. Разве ж Надюшка могла так подвести? Она где-то рядом.
М-да! Рядом. Вокруг все на километр проглядывается, и никакой Нади рядом я не видела.
- Ирина Ивановна. У вас сотовый есть?
- А как же? Имеется.
- Я понимаю. В смысле, он при вас?
- Да.
- Запишите мой номер. Я очень прошу, позвоните мне, как только Надя придет. Или пусть она сама позвонит. И знаете что, дайте мне и свой номер. Я бы осталась с вами, но мне тоже дом без присмотра на ночь оставлять нельзя. Уже сумерки, еще добраться до поселка надо…
Звонок Ирины застал меня входящей во двор Ангелова.
- Лилиана, у нас что-то не то. Вы не зря тревожились. А теперь я места себе не нахожу. Ходила, ходила здесь. Нашла Надин телефон. Она его на веранде забыла, на полочке. Листья горошка так прикрыли его. Как я увидела! Он разряжен только. Но я чувствую, вызвал ее кто-то. Она на мотоцикле ездит. Он не в гараже обычно стоит, а в сараюшке. Так нет его. Значит, уехала девчонка. И в спешке, видать. Нам-то должна была сказать, предупредить. Да хотя бы все закрыть! И собаки так и не пришли. Я Ваньку и Саню, сынов своих, послала собак искать. Здесь что-то совсем непонятное. Они со двора ни шагу без позволения. Умные твари.
Ирина помолчала и выпалила:
- Мы не звоним просто так хозяйке. Не любит Инна Власовна, когда ее беспокоят. Считает, что мы должны сами знать, что когда делать лучше ее. Доверяет. Хорошая она, однако бывает такая сердитая, ужас. Мы любим ее, но и боимся вызвать гнев. Она когда сердится в этой своей накидке на лицо, ух, до чего страшно. Да еще Надьку подводить не хочется. Если Инна Власовна узнает, что та уехала, даже ворот за собой не заперев, выгонит без разговору. И не видать девке ни свадьбы, ни устроенного будущего. Что делать, подскажите?
- Да, Ирина, дела. А звонить бесполезно. Я уже раз сорок набирала ее мобильник, не отвечает. Абонент вне доступа. Но посоветовать я вам должна вот что. Вы отправьте кого-нибудь из сыновей, поумнее, простите, на ферму с лошадками. Пусть тихонько разузнает, что и как. Знаете, где она?
- Слышала о ней от Нади, но не была там. И не знаю, куда парня отправлять. Не на деревню же к дядюшке.
- Инна говорила, по-моему, километрах в двенадцати в противоположную от Добролюбово сторону.
- Мы не местные. Беженцы бывшие. Нам здесь очень хорошо. Мы дальше поселка и не были. Но потолкую сейчас с домашними. И если Надька не вернется через час-два, предпримем что-нибудь.
- Пожалуйста, позвоните в любое время.
- И ночью?
- А она уже близко. И ночью, и рано утром. В любое.
- Хорошо.
Тревога все сильнее охватывала меня. Я думала, не засну. Но сон сморил меня где-то в два часа. Спала недолго, но такой сон видела! Конец или продолжение того самого, «путешествующего во времени и по странам».
В пять утра за чашкой кофе я перебирала его по самым мельчайшим частицам. И все больше и больше нервничала.
Во сне я добралась до Америки, хоть и плыла на корабле очень долго. С 1864 года до 2014-го. То есть, по настоящему времени, а сейчас лето 2013-го, я приплыла уже в будущем. Чертовщина какая-то.
Итак, я прибыла в Нью-Йорк в будущем и познакомилась с семьей Клейн. Меня хорошо принимали. Мне очень понравились Вероника и ее муж, и их дети. Я увидела весь город, Бродвей буквально поразил меня. Но мне там чего-то не хватало. Наверное, того, что общаясь со всеми, я не могла увидеть ни одного лица. Потом я полетела в Арканзас. Очень боюсь летать. Но в этот раз я садилась в самолет, не думая о полете. Мысленно я была на ферме Георга. Там я встретилась с кузеном Марианны, старшим сыном Вероники, его женой Джеки и Алисой, пожилой женщиной с несчастными глазами, в серой одежде монахини. Там, на цитрусовой плантации между нами произошел какой-то странный разговор. О чем, я вспомнить не могла. Потом мы летели вместе с ней во Францию. Я помню, что пришла с ней в госпиталь , где она раньше работала. И там, на заднем дворе мне показали небольшое кладбище. Я пошла туда одна и сразу же нашла могилу, которую и хотела найти. На каменной плите было по-русски написано: Марианна Мельвинская, 1967-2013 гг.
Из плиты выплыло лицо очень красивой женщины, такое, какое печатали в газетах и показывали по телевизору больше десяти лет назад. Лицо замечательной артистки цирка Марианны Мельвинской.
- Ли, - сказала мне она из того мира. – Спасибо тебе, Ли. Я верила в тебя. Мне теперь спокойно. На самом деле, я ведь думала, что это я и виновата, забыла запереть клетку. Я же в тот вечер входила туда, чтобы приласкать и успокоить приболевшую Минни.
И все. Я проснулась.
Я не из самых прозорливых, самых логически мыслящих, просчитывающих все ходы вперед. Математику я терпеть не могла в школе, хотя училась хорошо. Получив свои пятерки в аттестате, я сразу и напрочь забыла все, что связано с разными там функциями кроме элементарных: сложения, вычитания, умножения и деления в рамках своих реальных доходов и прибыли в мечтах.
Но здесь и ясновидящей не надо. Все возникло в подсознании, перекинулось в сознание и обрело страшную форму. С Марианной случилось несчастье. Ее больше нет…
Так все и оказалось.
Не дождавшись звонка, утром я побежала в усадьбу моей фермерши под вуалью. Там уже были все работники и Надя с распухшим до неузнаваемости, багровым лицом. Ее поддерживал высокий, худющий парень. Его губы искривились в откровенном огорчении. Левый глаз дергался…
Марианна с раздавленной копытом лошади покалеченной своей головой в это время лежала в морге, голая, с биркой, привязанной к ноге.
Погиб и паренек, которого я видела. Его напарница, девушка-всадница, пострадала меньше. Ушиб головы и вывих предплечья. Она и позвонила Наде, сообщила о несчастье. И та немедленно, забыв обо всем на свете, понеслась к хозяйке. По словам ее, собаки начали выть и исчезли еще до ее стремительного отъезда.
Что там случилось на самом деле, почему взбесились лошади, неизвестно. Следствие по этому делу не открывали. Это я узнала точно. А еще узнала, что у Марианны в качестве Инны Власовны было завещание. Что в нем, большей частью осталось для меня тайной. Знаю только, что Надежде достался недостроенный дом и участок земли при нем, плюс десять тысяч долларов. Семье работников - участок земли, на котором находилась ферма, вся живность и, естественно, их дом.
Мне было жаль Марианну. Я успела привязаться к ней, войти в ее жизнь, хотя и не хотела этого. У меня в голове все время звучали ее слова о том, что она скоро умрет. Сама же рассчитывала прожить еще лет двадцать. Нельзя, значит, так шутить. И насчет завещания. Оно, конечно, нужно было. Иначе бы Ирина Ивановна и ее семья остались бы без денег, без крова, им пришлось бы уходить с насиженного уже места, отрываться от земли, искать нового пристанища. И Надюша осталась бы ни с чем. Жених у нее оказался Лешиным товарищем по несчастью, человеком с ограниченными возможностями. Полюбила вот симпатичная и умненькая девочка такого парня, из-за него решила бросить техникум в городе и вернулась в село.
А я… Я постаралась забыть эту историю. Марианны нет. Нет и ее надежд на меня в желании узнать, кто виновник трагедии. Я – не частный детектив, который в случае смерти заказчика, зачастую оканчивает нераскрытое дело по причине профессиональной ли честности, из любви ли к искусству.
Я получила аванс от Пашки. Мне надо было заработать остальное. И раз пообещала, должна сделать быстро качественно. Вот только оставаться в Добролюбово я не могла. Только сяду писать, как мысли уже в усадьбе покойной. И глаза все время сами устремлялись в ту сторону.
Я вернулась в город и до конца обработала монографию Ангелова. Я старалась. Осталась довольна сама и Пашку здорово порадовала. Он не только расплатился сполна, завалил меня цветами, подарками, деликатесами и предложил создать семейный творческий союз. От последнего я категорически отказалась. И он мой отказ принял мужественно, сказал, что не утопится и не повесится.
Но самое главное, благодарный порекомендовал меня своему другу-профессору, написавшему книгу воспоминаний, мемуары, короче. Получилось восемьдесят страниц, а профессору хотелось, чтобы это была книжища, а не книжонка. Я с удовольствием взялась и за эту работу, чтобы поправлять, так поправлять свое финансовое положение.
О Мельвинских я твердо решила не писать.
Зимой случилось у меня одно событие личного характера, и я уже собралась было в загс, но вовремя опомнилась, снова взялась за работу. Отбоя от заказчиков, мечтающих прославиться на литературном поприще, у меня не было, и к лету 2014-го года я собрала вполне приличную сумму, чтобы отправиться в круиз по Средиземному морю. Давно об этом мечтала.
Но за неделю до плавания мои планы резко изменились.