- Итак, а теперь нам надо отвлечься и поговорить о чём-нибудь обыденном, земном. Вы не забыли? - Подытожил профессор. Мы заказали обед, и выпить, и заговорили о местной творческой интеллигенции, благо мой собеседник был и в этом вопросе весьма подкованным специалистом, просто Пегас на пенсии.
- … И вот, представьте себе, они даже организовали для себя клуб. Только народа туда набралось всякого… Ну, да ладно - дело не в этом. Все они, наши творческие единицы, очень самодостаточные и разносторонние люди – весьма противоречивы по своей сути. Я лично не со всеми знаком. Один приверженец романтики, модерна и фантазий в манере Калло, другой напротив строгий адепт реализма, третий – совмещает в себе оба направления (на редкость - синтез и симбиоз), но рассыпается по мелочам, упуская из виду что-то основополагающее. Конечно, настоящее искусство письма и держится на деталях, но и забывать о типизации, обобщении ни в коем случае нельзя. Чтобы свести концы с концами, нужно идти напролом от общего к частному, или, как вариант, от частного к общему и ни в коем случае не останавливаться на достигнутом, если это под силу, конечно… И так далее… в том же духе.
И есть среди них некий критик… Я, пожалуй, для простоты изложения «награжу» наших друзей в меру шутливыми, характерными (несколько карикатурными) псевдонимами.
Так вот, есть среди них некий критик Глумилов. В обязанности этого человека входит разрушение иллюзий своих «заносчивых», «претенциозных» знакомых, в таланты которых он не особо верит (не являясь при этом сам достаточно непосредственным). Другими словами он беспрестанно докучает ребятам своей позицией, не осознавая и не желая понять, откуда это устойчивое предубеждение берёт начало в нём самом. Наши же друзья не так бездарны, как это может показаться... на первый взгляд. Просто… «они находятся слишком далеко от глобальных творческих течений… И сколько бы эти доморощенные музализы не предпринимали невероятных, титанических усилий – камень своего преткновения им поднять не под силу, таким образом он превращается в творческий балласт». Это я цитирую слова самого Глумилова. Как видите, эта хитрая бестия своих приятелей не очень-то жалует, но и выражается, по крайней мере, справедливо.
- А что же сами демиурги-созидатели? – Шутливо подхватил я.
- Они великолепны в своих неунывающих попытках сотворить шедевры и, может быть, в других обстоятельствах, это прекрасно сработало бы. Но здесь в глубинке, на периферии - надо просто выживать… И если ты уж здесь остался - живи, радуйся жизни и будь добр не хандрить по поводу своей не состоявшейся творческой судьбы.
- А что они ещё и жалуются? – С иронией возмутился я.
- Не то что бы. Но, конечно же, никто эту… «богэму» не понимает в их, на взгляд окружающих, жалких потугах. Что остаётся делать, это печально. Очень много сил уходит на то, чтобы не грустить, не сдаваться. Создать что-то оригинальное в такой ситуации очень трудно. Творческого развития не происходит. Замкнутый круг. Болото.
- Но, может быть, стоило куда-то уехать, поближе к этим как его – гольфстримам с тёплым течением. – Недоумевал я по поводу трагичности сложившейся ситуации.
- Стоило, то стоило, но… это было надо делать сразу, раньше, по молодости… Не у всякого хватит духа и отваги поверить, что это твоё призвание, и что ты пробьешься в кулуары культуры. Для этого нужна поддержка, воспитание, в общем, усилие многих и многих людей. Творческие достижения - это всегда победа многих людей, впрочем, как и все остальные достижения, не только в сфере культуры. В одиночку побеждают только очень решительные индивидуумы. Именно им и принадлежит мир. А все остальные их таланты просто прилагаются – у кого что было, не всегда потенциально огромные, но есть в наличии, входят в комплект.
Из всего вышесказанного следует что, если ты даже очень талантлив, но недостаточно решителен и не заручился искренней поддержкой своего ближайшего окружения…, то ты попадаешь на место моих неудачников. Мне очень жаль их, но, по крайней мере, у них есть я. Я очень внимательный и благодарный слушатель. Я никогда не льщу им, но всегда говорю о находках, вкусе и оригинальности. О промахах я говорю гораздо реже, если вижу, что творец, например, подхватил… неправильное направление.
- Прочитайте мне что-нибудь из их творчества. Вы наверняка помните какое-нибудь стихотворение. – Почти заискивающе попросил я, так как мне нравилась эта беседа, и сам я был не чужд литературных поползновений.
- Пожалуйста, немного игривое, и вполне оригинальное:
Стихотворение.
Стих отворения.
С тихо творение.
Стихо творение.
Стихо-творение.
Стихотворение.
- Да спасибо мне понравилось – весёлый аттракцион. Такое… разделение и сращение, мне кажется, я понял замысел автора. А есть ли среди них музыканты?
- Да сколько угодно. Правда, тоже в основном любители, но самообразование – это же великая вещь… в некоторых случаях, в общем, когда победителей не судят. Но опять же быт съедает всё время. Здесь необходима полная вовлечённость.
- И что же ни чем нельзя им помочь? – С немного напускным участием поинтересовался я, предполагая, с простодушием глупца, что меня такая неприятность, наверняка, не коснётся.
- Почему ни чем? Нужно, во-первых, вопреки всему верить в этих «старателей» и любить их. Это задача скорее для близких людей. Ещё можно пытаться понять их, желать им добра, просить за них, верить. Ну и сами они должны не плошать. Это как в сказке, нужно дойти до конца и ни в коем случае не оглядываться и тогда всё получится.
- Понятно. – Покорно сказал я. Мне почему-то стало нестерпимо грустно. Так, как будто профессор предлагал какую-то нелепицу, несбыточную… идею, пыль, а не быль.
- Давайте-ка, я лучше расскажу про каждого из наших «прекрасных дилетантов» какую-нибудь коротенькую историю, которая их очень замечательно охарактеризует.
Первым будет художник и тот самый приверженец реализма в искусстве – Несу Свет. Назовём его так, за бескорыстное желание добра всем людям и некоторую нестыковку между миром идеальным и реальным (допущение любого романтика, коим он и является в душе).
- Очень интересно, что все люди крайне парадоксальны по своей природе. Например, он реалист по собственному признанию и романтик в душе и наоборот, такой-то романтик по замыслам и стремлениям, но в душе настоящий реалист, любитель аналитического мышления и помешан на поиске точных мотивировок. И такая двойственность преследует всех людей, что может быть ещё будет видно ниже, последует из ваших же коротеньких историй. – Я позволил себе перебить рассказчика на самом интересном месте, потому что, как мне показалось, поймал… поток вдохновения.
- Может быть, наверняка, однако я продолжу. Так вот, я не зря упомянул, что он художник. В саду, окружающем его дом, не так давно происходили несколько невероятные, необъяснимые события. Деревья в его саду ещё летом окрашивались в яркие осенние цвета, а осенью наоборот очень долгое время были зелёными, что особенно удивляло и радовало соседей. На улице дом нашего героя был словно оазисом посреди осенней мутности и блёклости. Естественно, оказалось, что летом он тренировался, расписывая листву под осень, а уже осенью показывал своё настоящее искусство и ненадолго задерживал лето в своём дворе. Вот такой это человек – Несу Свет. Глупое, конечно, прозвище получилось, а история неплохая согласитесь. И что очень странно – никто не замечал его работы над деревьями, все замечали только результат.
- Впрочем, и то, только второй – само полотно, а не его эскизы, наброски осени. – Я был весьма рад такой обаятельной истории.
- Причём сам автор говорит, что рисовал как раз осень, это было его поэтическим произведением; ускорить появление «поры очарования» (плодотворной поры для многих творческих людей), а публике, как всегда понравилась его шутка, каприз – заключённое, арестованное лето.
- По-моему, и то и другое… достойно друг друга, весьма оригинально. Я бы назвал это явление «Творческим Объединением Художников Оригиналов». Наверняка он работал не один, поэтому никто и не заметил самого исполнения работы. Кто-то отвлекал прохожих и соседей, а кто-то живописал, а потом наоборот – они менялись местами. Признайтесь, вы не участвовали в этом?
- Я не могу, вы не совсем точно расшифровали наше самоназвание ТОХО. На самом деле – «Тайное Общество Художников Оригиналов».
- Кто следующий?
- Следующим будет… назовём его Рассвет Палевый. Отточенный поэтический дар, изумительная словоохотливость, некоторая неустроенность в жизни и… парадоксальным образом… похотливость. Это, собственно, о нём - маг деталей и, может быть, именно по этой причине целостность ускользает от пытливого взора внимательного прозаика. Чрезмерное развитие чего-то одного неизменно наносит ущерб развитию чего-то другого. Начиная очередное произведение, Рассвет не всегда знает, чем оно закончится... Хотя я не судья и не литературный критик, и, как бы, не мне пристало щеголять познаниями в этом вопросе, но я читатель и мне глубоко небезразлично развитие автора, читать которого я… предпочитаю. Простите за каламбур. Что ещё? Он одевается как денди, может изрядно выпить. И…, к сожалению, все истории о нём несколько интимного характера. Не думаю, что их стоит рассказывать. Они не столько неприличные, сколько, наверное, личные.
Что-то я и сам погрузился в стихосплетения? Уже и язык начинает заплетаться… за плетень. Мне, кажется, после всех приключений нам пора остановиться. А истории о здешних аристократах и геростратах духа мы, может быть, продолжим потом, завтра, если вы не будете против? Что-то я подустал, не по годам мне все-таки подобные рискованные авантюры. А впрочем, утро вечера мудренее. Я вызову обыкновенное, земное такси.
- А кто же ещё остался, мне интересно, этот третий – романтик.
- Назовём его Горицвет Небылицын. Да занятный персонаж. Это его стихотворение я вам прочёл, правда, лично с ним я не знаком. Вы поедите со мною на такси, я полагаю?
- Нет, нет. Мне хочется ещё прогуляться по ночному городу. – С немного наигранным энтузиазмом произнёс я, потому что тоже изрядно вымотался, но из последних сил не хотел поддаваться вечерней истоме.
- Эх, молодость, молодость и разница в годах вроде бы невелика, может быть, лет четырнадцать-пятнадцать, а все-таки что-то уже не то и не так работает, как когда-то. Не путайте, только, пожалуйста, трансформацию со старением. Каждый возраст по-своему прекрасен, нужно только суметь найти его привилегии. Вовремя опомнится, не оплошать, и смекнуть - в чём дело.
Будьте осторожны, пожалуйста, берегите себя. А мне пора уже, до встречи.
- Мне было очень приятно с вами познакомиться и пообщаться, надеюсь, что и я вам ещё пригожусь. Всего доброго, Евгений Степанович.
-До свидания, добрый человек Александр. – Профессор был до смешного пьян. Ему и самому было безмерно весело, слово он только что скатился с радуги. Я усадил его в такси и только тогда успокоился.
…Я шёл по ночному городу в неизвестном направлении и продолжал разговаривать со своим невидимым собеседником. Он так много мне о чём-то рассказывал, что образ этого человека, подобно любому другому новому персонажу жизни продолжал занимать мои мысли… Ещё долго не мог раствориться передо мною в воздухе: то воплощаясь, то растворяясь туманной дымкой…