- Виктор Васильевич! Наши читатели давно уже силятся Вас понять и как-то определиться. Не смогли бы Вы ответить на двести тестовых вопросов, которые помогут им классифицировать и обрисовать такую сложную, но героическую в целом личность, загадочно привлекательного Веденеева?
- Да пожалуйста. Только без лести и подобострастия. Начинает утомлять.
1. Дорогой Виктор Васильевич! Делаете ли Вы необдуманные замечания или обвинения, о которых потом сожалеете?
- Необдуманные, говорите? А если после «замечания» тот падает на пол как подкошенный, катается, рыдая и громко сокрушаясь, умоляя обиженных им простить и пожалеть? Если голодный, свирепый тигр рвется из клетки единственно ради того, чтобы приласкать и дружески облизать кролика, собаку или оленя? Об этом пришлось таки «подумать» заранее, загодя бессонными долгими ночами, - подумать, понять и вычленить причину зла и всеобщего горя, осмыслить и решить, какие еще последние средства доброты ты не использовал, не употребил на этом трудном пути добра и долготерпения. И можно ли о таком «сожалеть», когда видишь, как высыхают слезы на глазах разочарованного и пропащего, когда видишь, как жесткая шкура кровожадного волка превращается в золотистое руно, как отрекшийся снова поднимает и крепко держит в руках то, что с ненавистью отбросил от себя в критическую, безысходную минуту? Это не «сожаление», это высшая удача и радость, уверенность в торжестве своего, одному тебе известного дела. Не жалею ни о чем.
2. Рабби, остаетесь ли Вы достаточно спокойны в то время, когда другие начинают терять самообладание?
- Очень хороший вопрос, потому что у меня на него есть прекрасный ответ. Поднимите голову и устремите взор в ночное небо (вверх), постойте так, замерев, некоторое время, и вы заметите, что все звезды, кроме Одной, находятся в круговом движении, как бы в хороводе. Про любую из них, кроме Одной, можно сказать: «А все-таки она вертится!» Строгий учитель в классе останавливает задумчивый взор на бойкой, вполне созревшей девочке и замечает про себя, что все, кроме Одной, имеют шило в мягкой части тела и не могут обрести покоя ни на минуту. «А все-таки она вертится! - решает педагог, - да все, кроме Одной». Одинокая наглая сорока, испробовавшая все мерзости на свете, многоопытная в зле и грехе, никогда не теряющая прыткости нахальства, быстро совершает круговые движения на колу, зорко озираясь в поисках очередной жертвы. Неподвижный крестьянин, долгие времена наблюдающий поведение людей и животных, обреченно приходит к выводу: «А все-таки она вертится!» Конечно же, кроме Одной - той единственной, величаво плывущей и строго ступающей, полной покоя, красоты и мечты, далекой от суматохи и круговерти.
Движение любого фиксированного тела есть вращательное. Кто привязан к дольнему и мрачному, тот неизбежно окажется на колу бесконечного танца, в хороводе вечного коловорота, восседающим на игле Завтра и Потом, будучи переполненным гормонами, шлаками и хищными оксидами.
Представьте себе всю груду хлопот и тяжких потуг без облегчения – там вы не найдете Веденеева, как бы ни искали. Там вы найдете себя, ближнего своего и непрочитанные книги Веденеева. Нет его на позорном колу чужих мнений, в псевдоакадемическом классе моральных поучений, на бегах за призраками по ленте Мебиуса. Ищите Веденеева там, где нет суеты, а когда найдете его – оглянитесь вокруг небыстро, и вы увидите вечное. Конечно, если хватит воображения, позволяет время и не тяготит нравственная наследственность.
Есть покой и в самом центре циклона! Только там – и нигде больше.
3. Виктор Васильевич! Является ли Ваша жизнь постоянной борьбой за выживание?
- Мир помнит немало замечательных боксеров: Кассиуса Клея - «порхающего, как бабочка», Майка Тайсона – бьющего так, что у судей закладывало уши от ударной волны, Листа, Паттерсона, Беленького. Что они, все эти панчеры делали на квадратном ринге жизни, искусно сочетая чувство меры-дистанции, мастерство маневра и силу неотразимого, молнии подобного удара? Они били в морду тому, кто хотел дать в морду им, и при этом вкладывались в правый кросс всем своим жизненным опытом и несбывшимися мечтами: «Получай, гад, за слезы матерей и вдов, за поруганные мегаполисы и Сити…»
Можем – значит должны, а купленные судьи нас потом оправдают и вручат.
А как побеждает Веденеев, этот скромный, неконтролируемый гигант стратегии победы? Он побеждает несокрушимой силой доброты и благопожелания, мощнее которого нет ничего. Против этого нокаутирующего прямого не устоит ни один твердолобый, а то и несколько: «Получай, несчастный неудачник, мою поддержку в минуту горя и падения в омут несправедливости, ранящего злорадства и смертельно холодного равнодушия…» Но другую «помощь» получит упрямый изверг и садист, коварно ведущий ближнего своего к пропасти забвения и утраты будущих благ. «Получай, гада, за растерзанные девичьи…»
Бодрый, он, Веденеев, и не ослабеет никогда! Он крепчает в бою как вино и набирается сил как зреющий виноград вечности. И не нужны ему штанги и анаболики слащавых ханжей, отягощения ему не в тягость.