ОТ АВТОРА
Повесть «По утренней росе» о детях, потерявших родителей в годы Великой Отечественной войны, несмотря на небольшой тираж, вызвала некоторый резонанс среди читателей. Книга о воспитанниках Вятского детского дома. где нашли приют дети разных национальностей: русские. украинцы, белорусы, марийцы, татары, чуваши и даже цыгане, немцы... - распространилась как по России, так и за её пределами. В издательство «МПИК» (город Йошкар-Ола) стали обращаться бывшие воспитанники Вятского детского дома с просьбой дать или выслать по почте книгу, рассказывающую об их детстве, об их сверстниках, втором родном доме. Десятого августа 2006 года я получила письмо из Харькова: «...Будучи в гостях у близких друзей и родственников, неожиданно узнала о написанной Вами книге «По утренней росе», посвящённой воспоминаниям о детдомовской жизни. Книгу Вашу успела даже подержать в руках. А так хочется заполучить её в полное собственное владение! Описываемые факты и события не безразличны для меня, ибо я лично и близко знакома с двумя воспитанниками упомянутого детского дома - Колей и Полей Коваленко, их матушкой Дарьей Ефимовной - тётей Дашей. Немалым потрясением оказалось известие о том, что мужем автора является Гасим, Колин лучший друг детства.
... В ожидании известий от вас, знакомые незнакомцы, Медведева Лидия Александровна».
Письма от наших воспитателей из Вятского, Мурманска, Челябинска.
Галина Емельяновна из посёлка Вятское пишет: «Здравствуйте, дорогие Роза и Гасим!... Я от души поздравляю вас с книгой «По утренней росе». Это замечательно! Многие воспитанники её получили... Я, как могла, передавала, рассылала бандеролями в Челябинск, Мурманск,
на Украину. Здесь, кто тогда работал в детском доме, отправила в Колянур, дала Вале Соловьёвой (помнишь её?), другим нашим воспитанникам... Конечно, читаешь и всё вспоминаешь...Ваша Мария Степановна умерла, а биолог, директор школы Мария Васильевна не помнит, что ей дали такую книгу. Ей уже за восемьдесят...»
Детдомовец, кто он такой? Ребёнок, живущий без родителей в общем доме, без отца и матери? Да! Таких детей на нашей планете Земля много, особенно их количество возрастает после войн. В Вятском детском доме воспитывались не только дети-сироты, но и дети, эвакуированные вместе с матерью, сёстрами, братьями с оккупированных фашистами территорий нашей страны: Подмосковья, Ленинграда, Украины, Белоруссии, Эстонии.
Свою небольшую повесть «Детдомовец» посвящаю Коле Коваленко, нашему общему другу.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
- Сайдан, я устал, далеко ещё ехать? - спрашивает Гасим брата.
- Сабан молчит, терпит, а ты хнычешь и хнычешь. Потерпи, Гасим, недалеко, сейчас доедем. Дорога, видишь, грязная. Машине трудно идти по грязи. До вечера там будем, - успокаивает брата Сайдан. - Я тоже в этих краях впервые.
- Скоро будет село Вятское. Вот проедем речку Ронга, тут и Вятское, ваш детдом. Кого везёшь туда? Сам-то уж больно молод. Братьев что ли? - интересуется шофёр.
- Братьев. Родители умерли. Отец с войны вернулся весь израненный, контуженный. Пожил недолго и умер прошлой весной, мать умерла три месяца назад.
- Сколько самому-то лет? - спрашивает водитель.
- Недавно исполнилось тринадцать лет. Устроился на железную дорогу «костыли колотить». Братьев мне одному трудно прокормить, без них легче будет. Оформил я их в детдом, два дня назад ещё сдавали анализы в Йошкар-Оле. Сегодня в дороге с утра, где автобусом, где на попутках. Ещё обратно надо ехать.
- Откуда едете?
- Из Куяра.
- Долго добираетесь. Уже вечер, поздно. Не успеешь вернуться домой, придётся где-то переночевать, заходи ко мне. Братьев- то примут?
- Примут. А где живёте?
- Покажу. Довезу я вас прямо до детдома. Как сдашь братьев, иди ко мне, места в доме хватит, утром доставлю тебя в Фокино, а там до своего Куяра доберёшься на попутке.
- Спасибо.
- Вот и ваш детский дом.
Что-то печальное, прощальное чувствовалось в осеннем пасмурном вечере, прохладном, невзрачном.
- Где бы помыть ноги? Воды нигде нет. Кругом грязь. Гасим, ты не видел что ли дороги? По колено в грязи. Сабан тоже весь грязный, - оглядывая себя и братьев с головы до ног, говорит Сайдан.
По деревянному тротуару в сторону террасы идёт солидная женщина средних лет. Она тут же обратила внимание на незнакомых детей в рваной, неприглядной одежде, без головного убора. На старшем брате старенькая серая куртка, на ногах - никто не разберёт, то ли туфли серого цвета, то ли сапоги, смешанные с грязью. На младших братьях - тёмные ситцевые рубашки, и оба босые. Галина Фёдоровна не поверила своим глазам, ахнула, остановилась, разглядывая беспризорных детей в таком нищем наряде, продрогших от осенней октябрьской прохлады.
- Кто вы такие? К нам?
- К вам, - несмело обратился Сайдан к взрослому человеку.
Приняли Сабана и Гасима в детский дом, а Сайдан, старший
брат, измученный, чумазый тринадцатилетний мальчишка, побрёл по площади в сторону единственного двухэтажного дома в надежде найти попутную машину в Йошкар-Олу. Там и - Куяр. Он был бесконечно рад, что братья будут сыты и одеты.
Действительно, братьев Сабана и Гасима помыли в бане-прачечной, переодели и переобули. Впервые они попали на общий детдомовский ужин. Детей много, и в столовой тепло и уютно.
- Как тебя зовут, новенький? Давай с тобой познакомимся, - протянул свою ручонку мальчик, чистенький, аккуратно одетый, красивенький.
- Я Гасим. А ты?
- Коля Коваленко.
- Сколько тебе лет? В каком классе учишься?
- Во второй класс пойду. Мне девять будет в ноябре, совсем скоро.
- А я учусь в третьем классе. Родился третьего декабря, мне тоже будет девять.
- Кушайте, мальчики, каша остынет. Приятного аппетита!
- Это моя мама. Твоя где?
- Нет моей мамы, она умерла, - ответил Гасим.
Друзья вышли из столовой, разговорам не было конца, шли в одну комнату. Мальчики-малыши жили в одной большой комнате. Коля никак не мог понять, почему Гасиму скоро исполнится девять лет, а он учится только во втором классе. Гасим вообще не учился в первом, пропустил его. Одни брюки на троих, сами всегда голодные.
На следующий день Сабана и Гасима Диастиновых определили в школу, кого в какой класс. Гасима - во второй, Сабана - в первый. Детей Диастиновых долго оформляли в детдом. А родной дядя Василий долго был в блокадном Ленинграде, не мог помочь, взять племянников под опеку. Да и Коля Коваленко помнил, как они с мамой, сестрой Полиной приехали издалека, где всегда было холодно и были немцы, к старшей сестре Гале.
- Гасим, хочешь, я тебе покажу, где живёт моя сестра Галя?
И однажды Коля познакомил Гасима с Галей.
Тётя Даша посоветовала Зое Фёдоровне и Галине Емельяновне организовать туристический поход.
Вчетвером: Коля Коваленко, Гасим Диастинов, Толя Егошин и Миша Лежнин - шлёпают босыми ногами по пыльной мягкой фокинской дороге на тридцатый километр. За ними, чуть позади, шагают Регина Скворцова, Лида Глушкова, Таня Сеноа, братья Ермошины. Тётя Даша набила сумку вкусной едой: бутербродами с чёрной икрой, салом, сухофруктами. Хотите - верьте, хотите - нет: иногда детей кормили чёрной икрой, но не все любили её, возможно, не понимали вкуса.
- Галина Фёдоровна, Таня Сенова отстала, у неё сумка тяжёлая. Она книги несёт. Пусть ей кто-нибудь поможет, - обращается к воспитательнице Лида.
- Коля, возьми, пожалуйста, сумку Тани, помоги, - предложила Галина Фёдоровна.
- Галина Фёдоровна, я бутерброды несу, а Толик Егошин идёт пустой. Толик, помоги Тане.
И, правда, Таню Сенову любили все мальчишки. К девочке сразу подбежали и Гасим, и Толик, и Миша Лежнин.
- По очереди будем нести. Ладно, Таня? - спрашивает Толик.
- Я сама понесу, - не сдаётся Таня Сенова.
Никто не жаловался, что устал. Отдыхали у каждого колодца, ручья, лесочка. Пятнадцать километров прошагали - и ничего.
Сестра Галина знала о походе детей и что с остальными идёт её брат Коля. Отварила яичек, картошки, достала из погреба солёных огурцов - это для детдомовцев лакомство. Она очень соскучилась по Коленьке. В 1946 году после смерти отца Галя привезла сюда, на Марийскую землю, маму с малыми детьми, Полей и Колей. Семья Коваленко жила на Кольском полуострове, в Кировске, недалеко от города Мончегорска, где и родились Поля и Коля. Галя, шестнадцатилетняя девушка, сама вынянчила сестру и брата.
Туристам из детдома всё было необычно: деревенская вкусная пища, тихая, чистая речка, берёзовый лесок, мягкая постель на сеновале.
- Коленька, иди в избу спать. Может, сметанки хочешь, а? Пойдём, пожалуйста, в дом, - просит Галя братика.
- Нет, я с ребятами. Там, на сеновале, лучше. Пахнет свежим сеном. Большое спасибо! Наелся пирожков с картошкой, - коротко ответил Коля и полез по крутой лестнице вверх, на сеновал.
После купания в речке, ужина с пирожками и сладким ароматным чаем уставшие от пятнадцатикилометрового марша, уснули все. Только Таня Сенова продолжала читать и перелистывать повесть Льва Толтого « Хаджи-Мурат».
ГЛАВА ВТОРАЯ
Счастье, когда рядом с маленьким человеком есть взрослый, всегда понимающий его, помогающий, поддерживающий в трудную минуту. Для мальчишек такой поддержкой были Володя Софроницкий, баянист-самоучка, житель села Вятского, конюх Яков и библиотекарь Василий Куклин, образованный, подтянутый привлекательный парень из деревни Шулундино. Детдомовцы ходили в библиотеку, советовались с Василием. На видном месте висели гитара и две пары стареньких боксёрских перчаток.
- Василий, научи нас играть на гитаре, поиграй нам что-нибудь, - просит библиотекаря Коля.
Василий знал нотную грамоту. Закончил Казанский институт культуры.
- Научу. А боксёрами быть хотите?
- Здорово! Хотим, - обращается к Василию Гасим.
Василий учил мальчишек игре на гитаре, боксёрскому мастерству, понимая, что это пригодится им в жизни.
Иногда мальчишки практиковались в боксе. Шли за школу, где росла пышная мягкая трава, бились до первой крови, кто первый разобьёт «противнику» нос. Дрались из-за пустяков. Миша Лежнин, всегда спокойный, добродушный, не любил крови, отговаривал друзей от драк. Но драки, разборки случались.
- Гасим, давай за школу! Ты виноват, не я, - настойчиво требовал Коля Коваленко. Друзья шагали выяснять отношения, за ними - болельщики, зеваки. Как бойцовские петухи, стояли друг перед другом.
- Бей первым! - кричит Коля.
- Нет, ты бей, - возражает Гасим.
- Помиритесь, друзья! - хочет остановить драку Мишка Лежнин.
Но помирить их уже невозможно, начался поединок, настоящий
«кулачный бой» (Василий перчаток на дом не давал) до первой крови.
- Всё, хватит! У Гасима из носа кровь пошла. Коля, прекрати, успокойся! - требует Миша.
Коваленко протягивает дружескую руку «противнику» Гасиму Диастинову. Друзья, обнявшись, шагают впереди зевак к детскому дому.
- Вы что, опять дрались? Перестаньте! В следующий раз вас обоих сама надеру! - гладит своими тёплыми руками по головке сына и его друга тётя Даша в столовой.
- Кушайте! Кушайте!
«Драчуны» сидят друг против друга, с аппетитом едят жидкую манную кашу, которую Гасим не любил. Зная об этом, перед Гасимом тётя Даша всегда ставила стакан молока. На этот раз Гасим съел всю кашу, молоко разлил в стаканы пополам с Колей, чай не стал пить. Тётя Даша никогда не вмешивалась в их дела, одинаково любила обоих.
Коля Коваленко ничем не отличался от других детдомовцев. Ел в общей столовой, жил в комнате вместе со всеми, не жаловался матери на болезни, на своих обидчиков. Как все, дежурил в столовой. Мальчики в столовой дежурили раз в неделю, а летом каждый день кололи дрова. Девочки в столовой дежурили чаще. Помимо чистки картошки на весь детдом и мытья посуды, они помогали тёте Даше и Марусе, помощнице повара, варить борщ, кашу, жарить котлеты, лепить вареники.
- Коля, почисти картошку, а я посуду помою, - распорядилась Регина Скворцова. Коля в это время мыл полы, весь обрызгался, вспотел.
- Ты что, не видишь? Я полы мою, ещё в столовой надо мыть, скоро обед, не успею.
- Где Миша Лежнин и Толик Егошин? Они тоже сегодня дежурят. Ведро картошки надо почистить. На второе вермишель, картошка нужна на борщ. Морковь, свёклу, лук приготовила тётя Маруся. А ты, Коля, мой полы быстрее, а то топчешься на месте, - командует Регина. - Кто картошку будет чистить?
- Ты будешь чистить!
- Найди своих друзей, где они? - не отстаёт от Коваленко Скворцова.
В кухню вбегает Гришка Егошин, однофамилец Толика.
- Меня упросили Гасим и Мишка Лежнин. Они на рыбалку собрались. Миша червей много накопал, - говорит Гриша.
- Где картошка? Почишу, зато завтра дежурить не буду, рано вставать не буду. Посплю.
- Где картошка, Регина? Не слышишь что ли?
- Где, где? В Караганде, - сердито отвечает девочка.
Коля в это время заканчивал мытьё полов в столовой, наскоро вынес во двор ведро воды, поставил его у крыльца и побежал искать друзей.
- Хитрые какие! Меня не позвали! Одни, без меня вздумали идти! Не получится!
Миша и Гасим с удочками и ведёрком спускаются по лестнице террасы. Заметили Колю, ждут.
- Коля, ты сегодня дежуришь, - виновато глядя на друга, оп
равдывается Гасим, - ещё завтра пойдём. Тётя Даша тебя будет ругать.
- Гришка пришёл, пусть дежурит за двоих, я с вами на рыбалку пойду. Эй, девчонки! Картошку умеете чистить? - заметив у колодца Валю Соловьёву и Зину Булатову из младшей группы, спрашивает Ковленко.
- Умеем, - отвечают те.
- Пожалуйста, подежурьте за меня, - просит Коля. - Извинитесь перед Региной.
Заядлые рыбаки, дружно беседуя, направляются в сторону реки Ронга, в любую погоду тихой, мирной.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
- Дарья Ефимовна, Вы не знаете, где Ваш Коля? И Гасима с Мишей Лежниным нет. Куда подевалась эта тройка? - интересуется Маргарита Яковлевна.
- Коля сегодня дежурит в столовой. Полчаса назад здесь полы мыл. Не ведаю, куда мог сбежать. У Регины надо спросить. Регина, где Коля?
- Регина вышла, сейчас придёт, - просунув чёрную головку в окошечко кухни, тоненьким голоском лепечет Валя Соловьёва.
- А ты откуда здесь появилась? Что ты там делаешь? - спрашивает тётя Даша.
- Мы с Зиной Булатовой картошку чистим. Коля Коваленко нас попросил подежурить. Они втроём на рыбалку пошли.
- Несчастный! Ускользнул всё-таки, не усмотрела. Маргарита Яковлевна, что ещё они натворили?
- Вот только их доля, картошка непрополотая, три грядки и выделяются. Начали полоть братья Егошины, мотыги на грядки бросили и куда-то убежали.
- Гришка с Толиком купаться ушли, - почти шепнула Зинка Булатова, которая чистила картошку, вернее училась чистить. То и дело Валя на неё покрикивала, поучивала: «Толсто режешь, одни отходы, очистки больше, чем самой картошки.» Младшие группы на кухне не дежурили, и им, особенно девчонкам, очень хотелось своими глазами увидеть, как варится эта жидкая каша манная, иногда вкусная, порой надоедливая; как жарятся тёти Дашины котлеты с картофельным пюре; как старшие девочки лепят вареники, и, наконец, как варится украинский борщ. Тётя Даша пригласила Валю с Зиной в кухню, угостила их мясом, показала большой котёл, где готовится первое блюдо. Зина вспомнила свою милую маму, жаренную на сливочном масле картошку, которую она, пятилетняя девчушка, запивала тёплым парным молоком. Здесь, в кухне, всё напоминало родной дом, маму, папу, пропавшего без вести в конце войны.
Жаркий июльский полдень. Рыбаки расположились на берегу Ронги. Вокруг полнейшая тишь. Сидят, ждут: клюнет - не клюнет. Рыба, как говорят, ушла в корни. Миша забросил удочку, её зацепил за корягу, а сам побежал на мост. Сбросил с себя майку, хотел трусы - видит: со стороны Афанас-Солы идут две женщины, такие радостные, несут полный подол чего-то. Миша оторопел, от любопытства взглянул на ношу, а там, в подоле фартука, лежат настоящие лини, мелкие и крупные. Миша не поверил своим глазам.
- Где вы столько рыбы наловили? Живые есть, шевелятся.
- В Афанас-Соле. Вы тут сидите с удочками, а они там сами в подол так и прыгают. Не верите - бегите. Чешите! Небось, детдомовские. Зови друзей-то, и удочки не надобно, руками ловить будете.
Гасим с Колей не стерпели. Что ж так разглядывает Мишка? Рыбные снасти бросили, бегом к Мишке.
- Эй, побежали в Афанас-Солу. Там, говорят, спустили пруд. Рыбу, как картошку, собирают. Из соседних деревень понаехали, - взахлёб рассказывает Миша друзьям, - говорят, кто с тачкой, кто на лошади рыбу возит.
Бегут, только пятки сверкают. Друзья и про обед забыли, о дежурстве в столовой не вспомнили.
Вся рыба повылезла на берег, в основном крупный линь. Народ так и хватает её руками. Начальство понаехало, приказывает:
- Половину отдать колхозу! - кричит бригадир, сам босиком, скинул брюки, в семейных трусах, без рубашки, обеими руками хватает рыбину за рыбой, бросает в мешок, вытащенный из-под сиденья полуторки.
Не отстают от взрослых, обезумевших от богатого «улова»
рыбы детдомовцы. Майки в мешочки превратились, некуда класть - рыбы навалом. Всем колхозом на беднягу рыбу.
- Обед пропустили, скоро ужин. Ох, и влетит нам от Маргариты Яковлевны. А тебе, Колька, ещё и от матери, - шутит Миша.
- Мама всему детдому уху сварит. А ты, Гасим, воспитательницу угости рыбой. Куда нам её? - говорит Коваленко.
- Братцы, мы с вами забыли о картошке, надо было именно сегодня, после дождя, прополоть её. Я забыл, а ты, Коваленко, вечно всё на свете забываешь, ничего не помнишь, мне не подсказал. Ночью поработаем, а? Так кушать хочется! Что там на ужин, дежурный Коваленко? - Гасим допытывается.
- Откуда я знаю? Мне бы тоже поесть какой-нибудь каши. Чаю горяченького хочу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Чернила фиолетового цвета. В те далёкие времена без них ни одного письма не напишешь. В школу, чтобы не разлить, не испачкать содержимое в сумке, детдомовцы чернильницу носили в специально сшитых мешочках. Однако пачкали всё. И огромные фиолетовые кляксы садились и на тетрадный лист, и на страницы учебников, не разбираясь химия это, математика или физика. Кляксами-брызгами на все четыре стороны украшали школьные парты, детдомовские столы, стулья - одним словом, всё.
- Осторожно, Яша, держи за угол, не урони, осторожно! Юра Макин, справа приподними! - кричит конюх Яков на мальчиков из старшей группы. - Тяжёлый диван-то окаянный! Дорого стоит.
- Где его купили, Маргарита Яковлевна? - интересуется Сабан, помогая затаскивать новую покупку по лестнице террасы в детдом.
- В Ронге. Яков на лошади привёз.
Многие воспитанники детдома диван видят впервые в жизни. Галина Емельяновна, дежурная воспитательница, разрешила на часок оставить в коридоре, чтобы все смогли потрогать, посидеть, покачаться.
- Зачем в воспитательскую? Маргарита Яковлевна, оставьте диван в коридоре, - просит Маня Герасимова. - Мягкий какой! И спать здесь можно.
Мебель и малыши, и взрослые, как муравьи, облепили со всех сторон. Ваня Царегородцев улёгся на верх спинки.
- Не ладно эдак-то, уберите диван в комнату, не ровен час, сломают, - возмущается сторож Анна.
- Тётя Анна, ночью на стульях спите, здесь будет удобнее. Днём - мы, ночью - Вы, - шутит Коля.
Диванный праздник длился только час. Занесли в воспитательскую комнату. Тесновато, зато цел будет диван. Галина Емельяновна на днях разлила чернила в бутыль, поставила на подоконник, забыла спрятать от любопытных детских глаз. Сабан бутыль заметил.
- Маргарита Яковлевна, у меня чернила кончились. Можно? Я немножко себе возьму. Сейчас налью в чернильницу.
- Можно. Только не испачкайся, - успела воспитательница сказать Сабану - чернильница из рук выскользнула и разукрасила в яркий фиолетовый цвет сиденье нового дивана и пиджак на Сабане.
- Ой, что же теперь будет? Мария Александровна задаст нам! Давайте попробуем отмыть. Галина Емельяновна, несите мыло, а ты, Сабан, беги за водой! Хорошо, что дети ушли на ужин. Сабан, сними-ка пиджак-то, оставь здесь, тоже беги на ужин! - растерялась Маргарита Яковлевна. - Галина, тебе надо идти в столовую, ты дежурная, а то натворят что-нибудь малыши. За ними глаз да глаз нужен.
Маргарита Яковлевна одна, чернильное пятно не отстирывается, ещё больше размазалось. На помощь прибежала кастелянша Женя.
- Мне, что тут случилось, сказала Галина. На, бери старое одеяло. Оно как покрывало, пока прикроет пятно, а там что-нибудь придумаем.
- Женя, с пиджаком Сабана тоже надо что-то делать. Ой, чертёнок натворил дел, просто некуда! Галина себя ругает, что чернила не убрала от детей подальше. Только бы Мария, наш директор, не заметила.
- Глянь, Маргарита, она сюда идёт. Видать, была в столовой. Поднимается по лестнице на террасу. Сядь-ка и ты сюда. Я с места не тронусь.
- Правильно, она сядет рядом с тобой, а я здесь, за столом попишу.
Директора по-прежнему побаивались, недолюбливали как дети, так и взрослые. Сторонились её многие. Дети не могли её простить за Зину Малышеву, Зою Гребневу, многих мальчишек, которых отправляла в ремесленное училище в Волжск, не учитывая ни желания выпускника-воспитанника, ни его отношения к учёбе, ни оценок в свидетельстве об образовании. Сравняла всех. Говорила:
- Устроены - и всё! Кормят там, есть крыша над головой. Что ещё нужно? Под присмотром они! Вот Маню Герасимову отправили в Йошкар-Олинское педучилище, училась плохо. Стыдно!
Дарья Ефимовна увезла свою дочь учиться дальше в Шегаль. Каждый день ходить восемь километров из Шегали в Вятское тяжело, поэтому мать дочери там сняла квартиру. Теперь переживает за дочь, как она там одна. Кареглазая Полина взяла и влюбилась в местного парня. Полина вначале приезжала к маме каждое воскресенье. Теперь её подруг-ровесниц: Розы Скотниковой, Нины Шестаковой, Симы Таныгиной - в детдоме не было. Кто-то определён на фабрично-заводское обучение в город, кого-то забрал отец, у кого-то нашлась мать. Теперь она в детдоме появлялась реже. Её приезд не только для мамы, но и для детей, был праздником. Полина заходила к девочкам средней группы, ставшими теперь старшими, угощала редкими блюдами: мелко нарезанным репчатым луком с растительным маслом, вкусным мясом из супа, рагу, оставшимся после еды. И Коля Коваленко радовался приезду сестры. Он любил Полину, любил друзей, свой детский дом. Он понимал, что у Гасима Диастинова, Миши Лежнина, Тани Сеновой и многих других нет ни отца, ни матери и никогда их не будет. Знал, что они по-настоящему сироты. Нет у них родного дома, где бы их ждали, что им самим придётся создавать себе счастье.
Коля шёл рядом с другом Гасимом, провожал из детского дома его брата-защитника, пятнадцатилетнего Сабана, не закончившего даже семилетки, учиться на тракториста. Шагал по пыльной дороге ровесниками-воспитанниками детского дома, провожая в ремесленное училище до Фокина братьев Сашу и Женю Ермошиных, Яшу Антипова.
- Женя, куда тебя отправляют? - обращается Коля к другу, с которым прожил под одной крышей бок о бок несколько лет.
- В Волжск, в ремесленное, на электромеханика учиться.
- Вот увидишь, я тоже туда поеду.
- У тебя, Коля, впереди есть целый год, так что учись, набирайся ума. Удачи тебе!
Конец августа месяца, по-летнему жарко, хотя зачастили дожди, во всём чувствуется приближение осени. Через неделю начинается новый, а для Коли последний учебный год.
Женя Ермошин, этот высокий, с вьющимися, русыми густыми волосами, привлекательный шестнадцатилетний парень, встал рано, почти не спал, думал о предстоящей учёбе, жизни вне детдома. Умылся, покрутился на кольцах на спортплощадке, походил по буму, вспомнил соревнования по лыжам, бегу, по плаванию, по всем видам спорта занимал призовые места. А сейчас он со всеми позавтракает последний раз. Грустно ему стало, тяжело. Непривычно будет.
- Женя, иди завтракать, - зовёт тётя Даша, - покушай, родной, вкусненьким тебя покормлю.
- Я со всеми вместе. Спасибо!
- Каша манная и какао для всех. А для тебя я приготовила твоё любимое блюдо - котлеты, жареную картошку, какао. Хочешь? Посиди со всеми на своём месте.
Весь детдом знал, что сегодня уезжает Женя Ермошин. Не нужно было никого будить, поднимать на зарядку, звать на завтрак. Детдомовцы подтянуты, собранны. Женю Ермошина сопровождает Галина Фёдоровна. Воспитательницу окружили мальчишки, девчонки. Коля ни на шаг не отходит от Жени. Все четверо: Гасим Диастинов, Коля Коваленко, Миша Лежнин и Толик Егошин - провожают старшего друга.
- Галина Емельяновна, оставьте своих малышей здесь, с нами пойдут старшие, - обратилась Галина Фёдоровна.
- Ребята, а мы с вами идём на лён, нас сегодня угостят свежим мёдом. Помните, как мы в прошлом году теребили лён?
Прослезились малыши. Женька для них как брат. Это он их учил лазить по канату, кувыркаться на кольцах, кататься на лыжах. Женя подошёл к каждому, обнял их. Прижал к себе, погладил по головке Лёню, Пашу, Валю, Зину...
- А я буду приезжать к вам. Как я без моих детишек? Обязательно навещу наш родной дом. Пока! До свидания!
Так дети одного общего дома каждый год, полгода,... расставались друг с другом, иногда навсегда. Тяжело переживали каждое расставание, как с самым близким, родным человеком.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Терраса, живописная, игровая, музыкальная, окружённая вьюнками с оранжево-жёлтыми и тёмно-синими цветочками каждый летний вечер приглашала к себе юных певцов, танцоров, гитаристов, шахматистов, шашистов.
- Вова Софроницкий идёт, Софроницкий с баяном! - кричат дети, завидев интеллигентного, высокого парня, шагающего по центральной площади села Вятское в сторону детского дома.
- Репетиция будет, будем готовиться к олимпиаде! А потом танцы! - радуются мальчишки и девчонки.
Трудовой десант закончился час назад. Девочки из старшей группы пололи и поливали огурцы, помидоры, капусту. Малыши копошились на клумбах с цветами, ловили бабочек, пчёл, не боясь их укусов. Мальчики с утра из колодца натаскали воды в огромную бочку для поливки овощей и цветов. А после тихого часа окучивали картошку. Коля, Гасим и Толик изрядно устали: целый день кололи дрова и поленья складывали в клетки, вместе с остальными успели поработать мотыгой на картофельных грядках. Тётя Даша удивлялась:
- Точно пчёлки, ползают, бегают, лазят. И мой Колька со всеми. Ко мне ни за что не подойдёт, не пожалуется на усталость.
В трудовые дни тётя Даша и Маруся готовили обед и ужин одни, без помощи дежурных детей. Манную кашу заменяли любимой всеми котлетой с вермишелью или картофельным пюре. Они понимали ребят, жалели их, старались накормить повкуснее и досыта.
- Слышь, Маруся, баян. Вовка Софроницкий пришёл. Пойдём на террасу, послушаем песни, сами попоём, потанцуем. А как детки играют на домре, гитаре, балалайке! Мастера!
- Коля твой научился играть на мандолине. Кто его научил? Гасим-то на баяне и гармошке хорошо играет, Роза - на домре, Полина - на гитаре. Целый оркестр!
Пели, играли, танцевали до позднего вечера. В такие летние тихие вечера у калитки возле черёмухи, акаций собирались поселковые. Тогда баянист Софроницкий и весь детский дом выходили к деревенским под цветущую липу на площади. Любимая песня посёлка, сливаясь в единый голос, слышалась за рекой Ронга, и за рощей, и за лесочком у деревни Гришино:
Когда б имел златые горы и реки, полные вина,
Всё отдал бы за ласки, взоры, лишь ты б владела мной одна...
Пел со всеми и трёхлетний племянник Коли Коваленко Славик, сын старшей дочери тёти Даши.
- Коля, ты меня завтла возьмёшь на лыбальку? Возьмёшь? - просит дядю маленький Слава, потирая ручонками глазёнки, не переставая зевать.
- Мы рано встанем, ты не проснёшься, спать будешь.
- С пелвыми петухами?
- Да. Иди спать с бабушкой Дарьей, а то рыбалку проспишь.
Не проспал Слава рыбалку с дядей Колей, Гасимом и Мишей Лежниным. Рыбаки легли спать прямо на террасе. Племянник, прижавшись к тринадцатилетнему дяде, крепко спал.
- Гасим, вставай, уже светает, скоро петухи запоют. Вставай, ты же сам сказал тебя разбудить, - просит Таня Сенова.
Плетётся Слава за мальчиками, не отстаёт.
- Коля, хочу на плечики.
- Спать надо было. Удочку свою сам держи.
- Она тяжёлая, сам неси, - хнычет Славик.
Очередная рыбалка. Друзья только подошли к берегу Ронги - видят: на мосту сидит без удочки, без ничего белобрысый Ванька Царегородцев. Мальчики в недоумении, как Ваня мог их опередить, из детдома ускользнуть раньше. Почему один? Где его друг Ванька Демаков?
- Коля, вы с племянником рыбачьте, а мы с Мишкой сбегаем к Ваньке, вдруг у него беда какая.
Ваня насторожился, встал, ждёт Гасима с Мишкой. На той неделе Гасим с Колей Коваленко, чтобы научить Ваню плавать, чуть не сбросили его с крутого берега. С моста - выше.
- Ваня, что случилось? Почему ты один? - мягко дотронулся до плеча одноклассника Миша.
- Вчера поссорился с Демаковым. Он меня дразнит, смеётся, что я в детдоме живу уже год, а плавать не умею. Учиться буду.
- В чём же дело, неумёха? - толкнул Ваню с края моста Гасим Диастинов, следом за ним, как по команде, прыгнули Миша и автор проделки. Поплыл Царегородцев по неширокой зеркальной воде реки Ронга, да так, как будто сто лет плавал. Хохочут, посередине плывёт именинник, по бокам - Мита с Гасимом. Коля с племянником не удержались. На берегу бросили удочки с небогатым уловом, мелкими карасями, побежали навстречу к пловцам.
- Дядя Коля, почему Гасим мальчика толкнул в леку? Тлое плывут.
- Мальчик не плавал, не нырял, барахтался, как лягушка, у берега реки. Ты тоже плавать не умеешь, тебя так же, как того мальчика, бросить в воду?
- Нет, дядя Коля, не надо! Пусть тебя Гасим толкнёт, вот! Спать хочу, к бабе Даше хочу! - возмущается Слава.
Коля и Гасим к Ване Царегородцеву и Ване Демакову стали относиться уважительнее, особенно после зимнего похода земляков на родину, в деревню Гари, что находится в шести километрах от Вятского. Простили они двух Вань и за драку при колке дров.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Без разрешения дежурного воспитателя или директора детского дома отлучаться куда-либо запрещалось. Однако воспитанники многие запреты нарушали: летом во время тихого часа уходили на речку, с раннего утра на рыбалку; осенью - катания на самодельных коньках по нетвёрдому льду. Случалось, что иногда проваливались под лёд.
Коля, Саша Ермошин и Гасим отправились к дяде Егору в поселковую кузницу. Там всегда очередь, но Егор к детдомовцам относился с жалостью. Он просто их любил, защищал, когда деревенские детдомовцев ругали за налёты на горох, морковь, огурцы, бушму, называли их бродягами, несчастными.
- Дядя Егор, сделай нам коньки, а? Пожалуйста! У Афанас- Солы болото замёрзло, там лёд, хотим покататься. Сделай, а? - пристал к кузнецу Коваленко.
- Не видишь, сколько у меня работы? Всем троим коньки-то нужны или одни на троих?
- Всем. Мне отдельно, вот этим, Кольке с Гасимом, можно вместе, - говорит Саша Ермошин. Они вчетвером, с ними вместе Толик Егошин и Миша Лежнин. Их здесь нет, так что мне отдельно.
- Значит, две пары, - заключил кузнец, - пусть один только останется, идите домой, не мешайтесь под ногами. Кто будет меха качать?
- Мы с Гасимом, - опередил Сашу Коля.
Забыли и про обед, и про ужин. Меха качают по очереди. Кузнец детдомовцев накормил горячими пирожками, напоил чаем из малиновых листьев. Дядя Егор мальчикам смастерил четыре пары коньков, никого не обидел.
На льду среди болота пусто. Коля и Гасим к ботинкам верёвкой привязали новенькие коньки, побежали наперегонки. Коля отстал: сползла верёвка. Гасим и не оглядывается, бежит, под ноги не смотрит. В середине октября первые морозы сковали лёд, но только местами. На середине, где больше солнца, он хрупкий, тонкий. Об этом подросток не помнил, мчался что есть силы. В ста метрах от берега провалился. Ушёл под чистый, прозрачный лёд. Он хорошо плавал, часто под водой открывал глаза, и здесь Гасим не растерялся, открытыми глазами видел, движением рук пытался сломать лёд. Лёгкие тоже натренировал нырянием под воду, поэтому он рассчитал, что выдержит несколько минут без кислорода. Всё-таки Мергасим сумел побороть лёд, кулаком проломил его. Думал о Коле, он должен быть поблизости. Да, Коля глазами искал друга, но не находил. Он долго возился с верёвкой, она рвалась, не привязывалась. Наконец-то заметил чёрную мокрую голову Гасима, побежал к нему, треснул лёд и под его ногами. Тогда пополз, подобрал палку, с ней было легче. Диастинов боролся за жизнь, цеплялся за некрепкий лёд - он ломался.
- Я бегу! Помогу тебе! Держись!
Наконец, выкарабкались, вышли из ледяного плена. Гасим был мокрый с ног до головы. Коля быстро со своих ног снял тёплые шерстяные носки, связанные на зиму сестрой Галей, скинул старенький пиджак и всё это передал Гасиму. Добежали до детдома, до своей комнаты. Не было у Гасима сменного белья, ни нижнего, ни верхнего. Тогда Коля собрал мокрые вещи Гасима, побежал к кастелянше тёте Жене за нижним бельём. Верхнее сушили у печки. Лёня Иванов мокрые брюки повесил прямо перед горящими дровами, держал перед открытой дверцей печки. Вдруг запахло гарью. Передняя часть брюк полностью сгорела.
- Ты что, Лёнька? Неси тёте Жене, поменяй брюки. Лучше я сам, - снова Коваленко стрелой летит к кастелянше. Брюк не хватало. Тётя Женя проверяла, латала брюки, платья после каждой стирки. Замены не было. Нашла лоскут чёрного ситца, зашила сгоревшее место, передала полувысушенные брюки Гасима Коле.
С крыльца своего дома директор детдома Мария Александровна заметила выбегающего от кастелянши Колю Коваленко, заинтересовалась, в чём дело.
- Женя, что от тебя понёс сын Дарьи Ефимовны?
- Брюки Гасима, - рассказала о случившемся с ребятами директору.
Мария Александровна возмутилась, тут же пригласила медсестру Галину Ивановну, и обе поспешили в детдом. В комнате старших мальчиков, где под байковым одеялом грелся Гасим, хлопотали дежурная воспитательница Галина Емельяновна, старшие девочки, у двери толпились малыши. Кто-то сообщил Маргарите Яковлевне. Та из дома принесла мёду, чайник с кипятком.
- Вечно шляетесь по посёлку, везде лазите. Надо же, дошли до Афанас-Солы! А если б утонул? Галина, натирайте его спиртом! Натирайте! Не жалейте! Выпить бы ему - нельзя! Умрёт ведь! Спасать надо! Я отвечаю за вас, окаянные! - ругается директор, не может успокоиться.
Миша и Коля не отходили от друга. Коля у матери выпросил чай с малиной.
Без разрешения воспитателей зимой, позавтракав, пятеро детдомовцев на лыжах поехали в гости к тёте Вани Демакова. Воскресенье, никто не спохватится.
- Пройдём мостик через Ронгу, лесочек, куда летом за ягодами бегали, спустимся с горки - и там моя деревня Гари, - убеждает мальчишек Ваня. - А дядя Вани Царегородцева живёт в другой деревне, до него надо идти ещё пять километров.
- Уговорил, идём, берём школьные лыжи. Физрук Геннадий Иванович на воскресенье дал лыжи девчонкам готовиться к соревнованиям. Ваня, иди, проси у Зои Отмаховой и Зины Волковой, - советует Коваленко.
- Если меня с собой возьмёте, то все пять пар лыж найду, - зачёсывая назад длинные кудрявые русые волосы, укладывая их в две косы, лукавит Зоя, самая красивая девочка в старшей группе. Ей не раз говорила тётя Женя:
- Да ты, Зоя, с такими волосами сразу, как только покинешь детский дом, найдёшь жениха. Все женихи - твои. Бог подарил тебе большие голубые глаза с длинными чёрными ресницами. Красавица Зоя, Коля Коваленко, Гасим Диастинов, Миша Лежнин идут друг за другом за Ваней Демаковым и Ваней Царегородцевым. Прокладывают лыжню в деревню Гари. Двум Ваням дорога с детства знакома. Демаков помнит, как они с больной мамой по этой дороге шли пешком за хлебом в Вятское. Ване стукнуло пять лет, когда мама получила похоронку с войны, что её муж, сержант Демаков, геройски погиб под Брестом. Вскоре не стало и мамы. Теперь Ваня шагает впереди, ведёт друзей по детдому в родную деревню, где все его знают, где ждёт маленький деревянный дом. В нём он родился, рос до восьми лет. Спешит он домой. Давно здесь не был. Пять лет назад соседка-бабушка вела Ваню по этой самой дороге в детдом. Шесть километров, совсем близко. Соскучился по дому, почти бежит, не видит ничего: зимнего леса, запорошенных снегом берёз на опушке. Их длинные косы вросли прямо в высокий сугроб.
Дети идут по санному пути (видать, за дровами из ближайшей деревни проехались на лошади) за Ваней, и вдруг снег засиял под ногами. Это первый солнечный луч осветил кроны стройных сосен.
- Ванька, остановись, пожалуйста, куда несёшься на всех парах? Я не успеваю за тобой. Объявляю отдых! - кричит Зоя.
И вот маленькая полянка. Чего только ни увидишь здесь! Свежие следы птиц. Недавно под мохнатой елью отдыхал заяц-беляк. Какой-то зверёк или большая птица спугнули его, и зайка длинными прыжками перебежал дорогу лыжникам. А Ваню Демакова невозможно было чем- то удивить. Он бежит. До деревни Гари совсем близко.
- Закончится лес, ещё два километра - и моя деревня! Ребята, нам сегодня возвращаться! Давайте быстрее!
Дом Вани Демакова расположен с краю. Снежные сугробы окружили дом, крылечко, сараи, баню-развалюху. С улицы на двор ведёт узенькая тропка, проложенная бабушкой-соседкой. Она первая увидела детей, направляющихся к дому:
- Ой, никак Ванятка! Ванюшка что ли?
- Я, бабушка Клава. В доме-то тепло? Веду друзей.
- Тепло. Каждый день печку топлю. Живу в твоём доме. Небось, озябли, идите в избу.
Бабушка Клава растерялась, хлопочет, чем бы угостить Ванюшку, детей. Из печки вытащила чугунок с картошкой и щами, из подпола достала солёные огурцы. Накрыла стол.
- Глянь, Ванька, сын Демакова пришёл. На лыжах что ли добирались? Много вас? И все из твоего детдома, Вань? - с вниманием разглядывает каждого тётушка Марья. - Поди, все сиротинушки? Вот что наделала проклятая война!
Набежали деревенские ребятишки, любопытные женщины. Несут кто молока, сала, картошки. Кто-то краем фартука вытирает слёзы, плачет. Вся деревня собралась в доме Вани Демакова. Перебивая друг друга, расспрашивают о жизни в детдоме:
- Ванюша, худой-то какой! В детдоме-то не кормят что ли? Подрос, малюсенький был, когда тётка тебя в Вятское повела.
- Похож на маму, на неё ты, Ванютка, смахиваешь. Волосы- то светлые, румяненький. Мама твоя красивая была и ростом невелика. Рано вот её Бог к себе прибрал, сирота ты, сиротинушка! - причитает Марья.
Смеркается, небосклон всё больше и больше темнеет. Кое- где уже загорались звёздочки.
- Пора, ребята, домой! Спасибо всем за гостеприимство! Всё было хорошо. Спасибо! - благодарит земляков Вани Демакова Коля Коваленко.
- Как? Ночью в лесу страшно. Волков много. Утром в детдом отправитесь. Ванютка, поживи дома-то, - просит Клавдия.
- Спасибо за всё, нас, наверно, воспитатели потеряли. До свидания! - прощаются дети.
В детском доме был переполох: тётя Даша, Маргарита Яковлевна, Мария Степановна - все искали туристов. Тётя Даша не находила себе места. Знала о проделках сына. Где все, там и он, Коля Коваленко. И на этот раз он промолчал о своём путешествии. Запрет старших был нарушен.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Вятское, Гришино, Удельное,
Колянур, Шегаль, Мумзер.
Два Ургакша, третий Гари.
Недалёко Шоптранер.
Эту частушку знал каждый детдомовец от мала до велика. Запрет директора, воспитателей по-прежнему нарушался. Дети шныряли, шлялись по всем деревням, посёлкам, округе, району. Конюх Яков, завхоз Аркадий жили в Гришино, в полутора километрах от Вятского. Там у обоих на берегу реки Ронга был дом и огород. Аркадий Иванович, поговаривали, имел жилплощадь и в Вятском, но частенько ранним утром, на закате солнца, навещал Гришино. Однажды любопытные детдомовцы проследили, куда же дядя Аркадий бежит по утрам. Мишка Лежнин спал. Зная, что спящего будить грех, друзья Диастинов и Коваленко отправились вслед за завхозом в Гришино. Спрятались в кустах, а Аркадий Иванович достал из сумки сеть, к берегу причалил лодку, поплыл на середину, сеть привязал к колышкам. Он не то, чтобы сидел с удочкой на берегу речки, наслаждался красотой природы, просто ловил сорожек, окуней, линей сетью.
Аркадий Иванович попался и сам на удочку. Коля и Гасим об увиденном рассказали Мишке. Славик (недавно ему исполнилось четыре года), Колин племянник, снова у бабушки Дарьи, повсюду бегает за дядей: обедает и ужинает в столовой за одним столом, поработает на огороде вместе со всеми, сбегает на рыбалку. На этот раз Слава проспал разведку дяди Коли с Гасимом в Гришино, но подслушал их разговор и всё понял: вечером, после ужина, друзья идут на рыбалку. Славик схитрил:
- Коля, на лыбалку меня возьмёшь? Дядя Яков мне дал чел- вей, полную банку. Я их вам подалю.
- Букву «р» не выговариваешь, спишь чуть ли не до обеда, просишься к дяде на плечи, сам ходить ленишься, так что в друзья не годишься, - шутит Миша.
- Неплавда, хожу и «р» говор-р-р-рю. Гасим, ты меня возьмёшь?
- Решено - возьму, на плечи посажу!
Хорош весенний вечер. Багряный небосклон. С реки дует тёплый ветерок, приносит аромат лугов и водяных растений. Трое, а четвёртый верхом, шагают по берегу извилистой узкой реки в деревню Гришино. Тихо кругом. Низкое солнце уже скрылось за горизонтом, но ещё светло. В прибрежных заводях кувшинки и лилии своих бутонов ещё не закрыли. Вода тёпленькая, чистая. До сети Аркадия метров пятьдесят. Можно выкупаться, но надо идти. Так и так придётся нырять.
- Вот здесь его сеть. Ныряем все трое?
- Нет, Коля, ты стой со Славкой на берегу, - скидывая с себя рубашку, бросается в воду Гасим.
- Мишка, ты побудь со Славой - не знаешь, где сеть, - следом за Гасимом нырнул Коваленко.
- Я хочу купаться! Хитлые какие! Сами ныляют, - захныкал Слава, бросил в сторону панамку, рубашку, полез в воду.
- Мишка, держи пацана, не пускай в воду!
Коля и Гасим, держа по две рыбины, плывут к берегу.
- Ещё раза два нырнём, - советует Коля.
- Там, в сети, попалась крупная сорожка. Мелкую выпустим, пусть подрастёт, - советует Гасим.
Довольные «уловом», мальчишки сдали рыбу в столовую на хорошую детдомовскую уху. Аркадий Иванович продолжал ставить сети, меняя места, но четвёрка находила его рыбу. «Ловила» да ещё дразнила:
- Дядя Аркадий, как? Рыба попадается?
- Нет. Почему-то мало.
Снова трудовой десант. С утра весь детдом высыпал на площадь. Малышей, как цыплят, ведут за собой на клумбы готовить почву для цветов Зоя Фёдоровна и Галина Емельяновна. Маргарита Яковлевна и Мария Степановна - на картофельное поле. Вёдра и лопаты приготовили завхоз Аркадий Иванович, техслужащая Ксения. На посадку картошки, как на субботник, вышли все: прачка тётя Катя, тётя Женя-кастелянша, медсестра Галина Ивановна, даже сторож Анна Ивановна. Только тётя Даша и Маруся по-прежнему готовят вкусные котлеты не с вермишелью, как всегда, а с картофельным пюре. С конца марта и первые, и вторые блюда были без картошки. Маруся выбрала из выделенной совхозом для детдома семенной картошки, что покрупнее, сама почистила целых две фляги, даже молока для пюре у кого - то выпросила. Ей детей было жалко. Часто говорила: «Всё капуста да капуста, на второе перловка на одной воде или овсянка со сладкой водичкой. Попробуй-ка пожить без картошки! Мы привыкли к ней, и детям её хочется». А детдомовцы никогда не унывали, не жаловались. Сыты - и ладно!
- Маргарита Яковлевна, можно? Мы испечём на костре несколько картофелин? Пожалуйста, разрешите, - просят дети.
- Подождите, вон Мария Александровна, директор идёт. Её и спросим.
Разрешила директор. Два Ивана, Царегородцев и Демаков, натаскали дров, сухих веток акации и черёмухи. Разожгли небольшой костёр. Пламя то угасало, то разгоралось. Ваня Демаков набрал ведро картошки, у колодца помыл, хочет разложить в костёр.
- Ты что? Надо в золу её, а то в огне картошка сгорит. Подожди! - отбирая из своего ведра покрупнее, по одной складывает в ряд картофелину за картофелиной Коля Коваленко.
- Вы смотрите за костром-то, с огнём глаз да глаз нужен. Огонь перебрасывается на сухие листья, прошлогоднюю траву, хворост - всё это воспламеняется, - поучает Яшка-конюх, - сам погоняет лошадь, прокладывая борозду.
Иваны не успевали печь картошку, ребята тут же палочкой вытаскивали её из золы, бросали на ладонь. Ели самую вкусную картошку.
- Гляди, Ванька, у тебя чёрные усы, ха-ха! Сам рыжий, усы чёрные, - хохочет Коваленко.
- Дети, слушайте меня! Картошку надо сажать! Совсем немножко осталось. Давайте досадим её сегодня! - обращается Маргарита Яковлевна. - Тётя Даша на ужин готовит картофельное пюре с котлетой, которую вы все обожаете.
Воспитательницу Маргариту Яковлевну детдомовцы не могли ослушаться. Яков понял, что отдых для него и его лошади закончился. Работа закипела. Ребята рассыпались по краям картофельного поля. Юра Макин, рослый не по годам парень, ведёт под уздцы Мишку-лошадь, проговаривая: « Миленький, небось, устал, потерпи ещё немножко, а я тебе припас хлебушко. Пока детки печёную картошку ели, я у тёти Даши без спроса для тебя булку хлеба взял. Правда, видела Полина Тремполец, но ничего не сказала, только спросила, для кого. Я ответил, что для тебя, Мишутка». Юра отломил небольшой кусок, положил на ладонь - лошадка верхними губами схватила ломтик хлеба и стала жевать его, как сено.
- Жуй хорошо. Борозда длинная-предлинная, покормлю до конца посадки картошки, только бы директор не заметила. Больно уж она строгая.
- Юрка, держи Мишку-то, погоняй его, совсем ведь тихо идёт. О чём с ним болтаешь? - кричит конюх. - Не отвлекай лошадь!
- Яшка, давай с Мишкой поменяйтесь местами, иди, встань вместо Мишки, тяни плуг. Мишка устал. Понял?
Последняя борозда оказалась самой тяжёлой: первая половина мая была сухой, ни одной капли дождя, поэтому земля стала как камень, особенно у оврага.
- Дети, молодцы! Всю картошку посадили. Завтра средняя группа девочек и мальчиков будут сажать капусту. Все идём к умывальникам, там тёплая вода и мыло. Скоро ужин. Спасибо всем: персоналу детдома, ребятам - за хороший труд! - благодарит Маргарита Яковлевна.
- Я у директора Марии Александровны отпросил двоих, Гасима Диастинова, Толика Егошина, идти в ночное с Мишкой. Она просила об этом сказать Вам, Маргарита Яковлевна. Ребята из Вашей группы, - обращается к воспитательнице Яков-конюх.
- Ага, не выйдет! И я с ними в ночное пойду! - возмутился Коля.
- Коваленко, я без разрешения директора отпустить тебя в ночное не могу.
- Не можете? Не смеете? А я пойду, и всё! Яша, почему меня с моими друзьями вместе не отпросил?
- Сам и отпрашивайся!
- Ну и отпрошусь!
Не отпросился подросток Коваленко ни у директора детского дома, ни у своей матери, но, извинившись за свою грубость перед Маргаритой Яковлевной, сказал:
- Пожалуйста, разрешите мне в ночное.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Не первый раз детдомовцы в ночном с лошадью Мишкой вместе с деревенскими мальчишками и колхозными лошадьми.
- Мальчишки, скачите вон на ту поляну в лесу, за плотиной в Афанас-Соле. Вы там уже бывали. Не балуйтесь, смотрите! Сколько вас? И детдомовскую лошадь привели?
- Привели. Мальчишек-то трое, а лошадь у них одна. На какой лошади детдомовцы поскачут? - спросил Паша, мальчик из Афанас-Солы, рыжеволосый, солнечный от роду человечек.
- А вас, колхозных-то наших. Сколько? - спросил старший конюх.
- Васька не пришёл, да ещё Витьку мама не отпустила, приболел что ли? Лошадей-то двенадцать, а нас получается, дядя Ваня, десять, - отвечает Гена, мальчик из соседней деревни Калтак-Солы.
- Больно уж маленький ты. Сколько тебе годов-то?
- Одиннадцать стукнуло на прошлой неделе. Дядя Ваня, я уверенно сижу на лошади. Не прогоняйте меня, пожалуйста. Мама разрешила мне, вот те крест! Честное слово!
- Ладно уж. Спать-то не захочешь? На какой лошади поскачешь?
- Да на любой. Только вы, дядя Ваня, подсобите мне сесть на коня, самого быстрого, рьяного можно дать, нисколечко не боюсь.
- Ладно, ладно, Гена, так уж и быть, подсоблю. Кто же в лесу- то будет тебя подсаживать? Где детдомовские-то? Подойдите ко мне. На Мишке вашем поедет Гасим что ли? А для вас, как вас-то зовут? Чё-то маленькие ростиком-то. Вот для вас лошади. Хорошие, весь день они работали, устали, не мучайте их. Пусть они отдохнут, поедят травки зелёной, сочной. Поняли?
- Поняли, дядя Ваня. Я на этой, гнедой, а Толик вот на белой, - поясняет Коля Коваленко.
- Кушать-то вам, детдомовские, что-нибудь дали?
- Дали, дали. Хлеба белого.
- Деревенские, небось, сырой картошки прихватили. Давайте скачите, парни! - провожает в ночное своих лошадей и мальчишек старший конюх Иван Данилыч.
Красивый, багряный закат солнца. Всё вокруг: деревья, птицы, кузнечики, бабочки, - готовятся ко сну. Приближается ночь. Мальчики мчатся на поляну, местами поросшую мелким кустарником, высокой травой. Посередине поляны днём и ночью шумливо течёт небольшая речка с родниковой водой. Скачут озорные мальчишки на конях по лесной дорожке с криком, весело размахивая руками и ногами. На чистом небе замелькали первые звёзды. Всё вокруг стихло.
- Стой! Остановись! - кричит Митька, старший сын конюха. - В прошлый раз у этого брёвнышка сидели, и недогоревшие сучья, дровишки лежат. Это наша поляна. Слезай!
Деревенские мальчишки обожали ночное, для них это праздник. У каждого была своя лошадь. На ней он работал: весной на колхозное поле возил навоз, пахал, сажал картошку, летом - косил и возил сено.
- Генка, ты обещал из леса дрова для костра таскать. Давай! Борька, подсоби ему! Детдомовские, за водой! - командует Митька, самый старший из мальчишек, смуглый, словно цыганёнок, черноглазый четырнадцатилетний подросток, крепкий плечистый парень из Вятского.
Детдомовские терпеть не могли, когда им приказывали, но здесь совсем другое дело. Все трое с одним ведром, которое прихватили с собой прямо с картофельного поля, чтоб поить Мишку, побежали к той самой маленькой тихой речке с ключевой водой.
Взошёл ясный полный месяц. Майская ночь была великолепна. Всё вокруг спало крепким беспробудным сном. Весенние ночи недолги. Мальчики подошли к речке, зачерпнули водички, и вдруг из высокой прибрежной травы выпорхнула утка.
- Утка! Здесь её гнездо! Идите сюда! - зовёт Толик Егошин.
В траве утиное гнёздышко. Утка-мать испугалась людей, но
далеко не улетела, присела у самого берега, волновалась, хитрила, старалась отвлечь людей. В гнезде двенадцать яиц. К изумлению детей одно яйцо зашевелилось, лопнуло. Из образовавшейся расщелины выползает жёлтенький, беспомощный, пухленький новый жилец-утёнок.
- Здорово! Отойдите! Пусть сама мать принимает роды своих детей! - тихо, чтобы не растревожить птицу-мать и появившихся на свет детёнышей, - шепчет Коля.
Удивительное в природе совсем рядом, только надо его увидеть, не дать в обиду, сберечь. Ни один детдомовец, с малолетства приученный любить природу: цветочек, птицу, любое живое существо, - никогда их не уничтожит.
Всех троих детдомовцев после увиденного ими природного явления ничто больше не интересовало. Они молчали, не вмешивались в разговоры, беседу мальчиков у костра. Мишка спокойно жевал сочную траву и отфыркивался. Он не хотел, чтобы его треножили. Деревенские мальчики сидели вокруг костра. Генка бросил в огонь горсть сухих сучьев. Они затрещали, задымились, закоробились.
- Чего вы, детдомовские, так долго? Давайте сюда воды, налейте её в котёл, бросайте туда картошки! - распоряжается Митька. - Испеклась, поди, картошка в золе. Борька, вынимай, выкатывай её палочкой.
Гасим прилёг в траву и тут же вздремнул. Коля с Толиком следят за дымящейся картошкой в котелке. Посолили её, помешали. Соль, картошку, котелок дал сыну старший конюх Иван Дани- лыч. Борька, Генка, наевшись, испачкавшись печёной картошкой, спали у тлеющего костра, как убитые.
- Толик, смотри! Борькина лошадь из кармана Гасима вытащила хлеб и ест, а он дрыхнет. Пусть поспит, - укрывая друга своим пиджачком, зевая, шепчет Коваленко. - Наш Мишка тоже лежит, понурив голову, конечно, устал. Пахал, весь день работал.
Под утро детвора и их лошади дремали. Только Митя и его собачка Жучка, чувствуя ответственность за колхозное добро и деревенских детей, которым с утра идти на работу, были на чеку, встречали утренний рассвет. Светлело бледно-серое небо, одна за другой исчезали звёзды. Затуманилась речка. Природа постепенно оживала. Просыпались детки и отдохнувший табун. Заканчивалось ночное.
Дарья Ефимовна решила проверить сына после отбоя и его не застала в спальне. Смена Маргариты Яковлевны закончилась, и она не успела, может, забыла предупредить мать о сыне. К дежурству по детдому приступила Валентина Ивановна, строгая, но очень добрая воспитательница. Она жила в Колянуре, в четырёх километрах от Вятского, каждый раз на работу ходила пешком. Никогда не опаздывала. Валентина Ивановна нарядилась в белый халат, направилась в спальни проверить наличие детей. Кровати во всех комнатах заняты, а три - в старшей группе мальчиков пусты. Выяснила: два воспитанника с лошадью Мишкой уехали в ночное.
- Лежнин, где Коваленко? Ты-то должен знать, скажи, пожалуйста, где он, - обратилась дежурная воспитательница.
- Не знаю, - сказал и повернулся на другой бок. Миша Лежнин был обижен на друзей за ночное без него. Знал, где они, но промолчал.
- Дарья Ефимовна о Коле надо бы спросить у конюха Якова.
- Да, да, я так и поступлю. Валентина Ивановна, Вы не беспокойтесь о моём сыне, я сама за него отвечаю. Полина моя всегда со мной. Она без спроса никуда, а этот, несчастный, совсем меня не слушается. Для него слово воспитателя - закон. Это, конечно, хорошо.
- Это верно, Дарья Ефимовна. Коля ваш - послушный, тактичный мальчик. Скорее всего он вместе с Гасимом и Толиком в ночном. Маргарита Яковлевна просто не успела меня предупредить об отсутствующих.
- Вы понимаете? Вчера перед посадкой картошки я в магазине купила ириски, хотела сына своего угостить, а он, несчастный, что выкинул перед всеми. Протягиваю я ему кулёчек ирисок - не берёт, говорит: «Раздели всем поровну». Я-то купила немного, Полине и ему, сыну. Пришлось мне раздать мальчишкам по одной конфетке.
- Дарья Ефимовна, смотрите: Яшка из конюшни идёт, давайте его и спросим.
Конюх Яша успокоил дежурную воспитательницу Валентину Ивановну и тётю Дашу, сказал, что мальчики в ночном с разрешения директора Марии Александровны.
- Утром, уже на рассвете, они дома будут. Дарья Ефимовна, покормите их. Валентина Ивановна, пусть мальчишки поспят. Освободите их от работы. Завтра сразу после завтрака, кажется, капусту сажают.
Раннее воскресное утро. Только что вставшее солнце озарило окрестность каким-то особенным светом. Всюду капли утренней росы. Всё дышит свежестью и жизнью. Разнообразные голоса певчего племени у детдомовской калитки нарушили лошадиный топот и тихий мальчишеский говор.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дети в общем доме не только радовали взрослых, а, возможно, чаще беспокоили своим поведением. Мальчишки выдумывали, изобретали. Миша Селезнёв из старшей группы подобрал за территорией детдома обыкновенную трубочку-железку, поделился находкой с Витей Долгоруковым, Гогой, так звали его ребята.
- Витька, давай смастерим пушку.
- Из трубки пушку, как?
- Запросто. Надо найти коробки три спичек.
- Ну, скажем, я найду. Вчера продал рыбы, деньги остались. Попрошу дядю Петю купить мне спичек в магазине. Он-то, я думаю, мне не откажет.
- Ладно. Иди к нему сейчас же.
Часа через три «пушка» была готова. Вечером, перед отбоем, Мишка Селезнёв в комнате мальчиков прикрепил трубку, набитую спичечной серой, к столу, скомандовал:
- Ложись!
Все: Коля Коваленко, Лёша и Миша Лежнины, Юра Макин... - попрятались кто под кровать, кто за печку. А Гога гордо стоял рядом с Селезнёвым, наблюдая за происходящим.
- Пли! Горящий пыж вылетел из трубки и упал сверху за портрет великого вождя народов Сталина. Портрет загорелся. «Артиллерист», недолго думая, схватил полотенце и потушил вспыхнувшее небольшое пламя. На груди вождя образовалась дырочка. Мишка чёрно-белый портрет снял со стены, склеил «рану», замазал её чёрной краской. А трубку-пушку выбросил. Куда, никто не знал. Любопытные искали, но не нашли. Дежурная воспитательница Валентина Ивановна поняла, что мальчики в комнате чего-то жгли - сильно пахло гарью. Ничего подозрительного не заметила. Портрет висел на месте. Утром к дежурству приступила Зоя Фёдоровна.
- Валентина Ивановна, всё нормально?
- Вроде бы всё нормально, но только вечером у мальчиков пахло чем-то горелым.
- Ладно. Я выясню. Они что угодно могут выкинуть.
Зоя Фёдоровна, эта вездесущая воспитательница, - настоящий следователь. Как только вошла в комнату старших мальчиков, она увидела «простреленный» портрет.
- Витя, что с портретом? Вы понимаете, что натворили? Что скажет директор детдома Мария Александровна, если узнает об этом?
В комнате, кроме Толика Егошина и Вити Долгорукова, никого не было. Так как ябедам-доносчикам объявлялось всеобщее презрение, оба промолчали, помогли снять со стены портрет вождя и унести в воспитательскую. Портретов Сталина и членов Политбюро продавались во всех магазинах, поэтому заменить старый на новый было нетрудно.
Мальчики курили. Дым стоял за прачечной, за школой, в туалете. Стоило тёте Даше выйти из столовой во двор, увидеть клуб дыма над туалетом, она немедленно возвращалась в кухню за ремнём, бежала в сторону дыма, кричала:
- А ну, несчастные! Надеру, как надо! Махорку курят! Где только они эту дрянь находят?
Куряки от тёти Даши спасались через лазейку, но никто и никогда не обижался на тёти Дашины угрозы.
Вечерело. До ужина ещё достаточно времени. За окном светит летнее солнце. Вся детвора выскочила на спортплощадку, террасу. Малыши лазят по канату, кувыркаются на кольцах, играют. Девочки поливают цветы, овощи. Все заняты делом. Тем более что через три дня начинаются экзамены. Сдают с четвёртого по седьмой классы. Таня Сенова и Регина Скворцова поработали на клумбах, выбрали место у забора под набирающими бутоны черёмухой и акацией, раскрыли тетрадки, учебники геометрии и алгебры и стали повторять мудрёные математические формулы, теоремы, ход их доказательств. Тане алгебра с геометрией давались легко.
- Ладно, Регина, повторение - мать учения. Думаю, что мы решим все задачи, а сама не сводит глаз с одноклассника Толика Егошина, который, как назло, сидит на качелях у калитки, отвлекая её от занятий, как будто для него экзамены не существуют.
- Везёт же людям. Бездельник! Ни за что не дам шпаргалки, а ведь попросит.
- Тань, что бормочешь, кого это ругаешь? А, вижу, вижу Толика, - хохочет Регина.
- Гляди, всё-таки заметил тебя твой-то.
- Кто это мой?
- Не знаешь? Да вот на лестнице террасы сидит и думает о тебе, ха-ха! Смотри, сейчас к нему подошла красавица Зоя Отмахова, а то бы Колька присел к нам. Правда у него выпускные экзамены, ему не до нас и не до Зойки.
Да, у Коли Коваленко выпускные экзамены по восьми предметам. Он увидел Регину, ещё когда она поливала свои георгины, собачки-кусачки, васильки.
«Теперь поучишь, опять она! Почему так? Я каждую минуту думаю о ней, а она? Даже не взглянет. Ой, Зоя! Болтать со мной будет, а мне некогда лясы точить. Надо уходить! Первый экзамен по русскому языку, как-никак изложение, ошибки допускаю», - размышляет Коваленко.
- Коль, скучаешь?
- К экзаменам, Зоя, надо готовиться. Извини, пожалуйста!
Коля аккуратно разложил на столе тетради и учебники по математике, русскому языку, физике, географии, сложил всё в сумку и отправился к однокласснику Коле Ведерникову, известному в школе и районе поэту, за консультацией.
Гасим в комнате остался один. У него, как и у Тани Сеновой, экзамены по русскому языку и математике. Он уверен, что экзамены сдаст без подготовки. Терпеть не может зубрёжки. Ему сегодня почему-то на сердце тревожно, грустно, какое-то тяжёлое предчувствие... Взял клочок газеты, из кармана достал остаток махорки, закрутил её, встал у окна и закурил. И письма от Сабана давно нет, Сайдан тоже не пишет. Старший брат Сайдан навестил Гасима полгода назад, с тех пор от него никаких вестей.
- Гасим, дай закурить! - вбегая в комнату, требует Гога.
- Зачем? Тебе курить нельзя! Ещё маленький!
Витя-Гога Гасима уважал за то, что тот хорошо играл на гармошке. Гасим показывал Вите, как играть вальс, польку, подбирал по клавишам ту или иную русскую народную песню. Учил младшего друга, хотя оба не знали нот, игре на баяне, гармошке. Поэтому Гасим не хотел, чтобы Витя вообще курил.
- Дай, Диастинов, пожалуйста! Я недавно начал курить, умею. Меня здесь учить не надо. Только попробую, - просит Гога. - Устал! Был у Вовки Софроницкого, меня готовит к смотру. «Коробейники» на баяне учил. Получается, и темп быстрый. Потом меня послушаешь, ладно?
Гасим не устоял, протянул закрутку-папиросу Вите, сам прилёг на кровать и задремал. Гога стал выпускать дым в воздух, покурил, покашлял, закрутку не потушил и тоже заснул то ли от усталости, то ли от никотина в махорке.
Сторож Анна Ивановна на работу пришла чуть пораньше, только переступила порог детского дома, почувствовала запах дыма. Заглянула в комнату мальчиков - под Витей Долгоруковым тлели матрас, одеяло. Витя спал. Его кровать стоит у стенки, огонь мог перейти от матраса на стену.
- У мальчиков пожар! - кричит Анна Ивановна. На крик сторожа прибежали мальчишки, Галина Ивановна только что приступившая к дежурству. Для тушения пожара хватило одного ведра воды.
Слух о пожаре дошёл и до Марии Александровны. После завтрака в коридоре детдома собрание воспитанников. Собрание ведёт сама директор. А Витя Долгоруков опустил голову, виновато поглядывает то на ребят, то на Галину Емельяновну, которую он любил, верил, что она обязательно защитит его, не даст в обиду. Гасим сел рядом с Витей.
- Ребята, - обратилась Мария Александровна, - вчера перед отбоем в нашем доме произошёл вопиющий случай. По вине нашего воспитанника Виктора Долгорукова возник пожар, но его вовремя потушили... Я, как директор этого учреждения, предлагаю оформить документы для определения его в спецшколу (детскую колонию), куда отправили Зину Малышеву. Считаю, что тогда я поступила правильно. Многие Зину знают, некоторые с ней переписываются.
- Нет, это я виноват. Я первый закурил, - прервал назидательное выступление директора Гасим Диастинов, - меня наказывайте!
- Гасим врёт. Махорку мне деревенские дали, сам её закрутил и курил в комнате, потом заснул.
- Не верьте Долгорукову. Я, Диастинов Гасим, готов нести наказание.
- Хватит спорить! Я, Коваленко Николай, беру на поруки Витьку-Гогу. Честное слово!
- И я, Юрий Макин, беру его на поруки.
Все мальчики старшей группы заступились за Гогу.
- Что скажет Маргарита Яковлевна? Послушаем её, - сказала директор.
- Я полностью поддерживаю ребят. Витя - неплохой парень. Он хороший, это его первый проступок. Что ж, я тоже виновата, не проследила. Дорогие мои мальчики, сегодня после полдника соберёмся в вашей комнате... Просто поговорим.
В этот же день воспитательница и подростки поговорили по душам. Речь пошла и об Александре Матросове, Герое Советского Союза, погибшем во время Великой Отечественной войны, бывшем воспитаннике детской колонии, многим похожем на мальчиков Вятского детского дома.
- Там, в колонии, воспитывали, помогали человеку исправиться, а у нас что? Воспитательные мероприятия не проводятся. Почему? Больше ругают, а то и кричат! - в беседу вмешался Коля Коваленко.
Маргарите Яковлевне стало не по себе." Дети правы. Воспитатель для детдомовца - мать и отец, старший брат или сестра, друг, советчик, учитель. Подростку, особенно сироте, лишившемуся обоих родителей, нужны поддержка, ласка и любовь. А ведь Коля верно сказал, и я, бывает, кричу на детей", - долго размышляла Цепелёва Маргарита Яковлевна, шагая домой после беседы с детьми. Сегодня у неё вообще выходной день.
В марте 2007 года у Царегородцевой Маргариты Яковлевны юбилей, ей исполнилось восемьдесят лет. Из сорока лет своей педагогической деятельности эта замечательная женщина тридцать три года посвятила воспитанию детей-сирот, оставшихся без попечения родителей. Огромное спасибо ей, Человеку с большой буквы.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Трудовое воспитание, создание сплочённого коллектива в Вятском детском доме не раз привлекало внимание корреспондентов районной, республиканской газет.
- Дети, завтра к нам приедут журналисты газеты «Марийская правда». Прошу в комнатах навести порядок. С утра воспитатели у тёти Жени получат сменное постельное бельё, девочкам и мальчикам выдадут новую школьную форму. До конца учебного года осталось два дня. У семиклассников только консультации, - на ужине объявила дежурная воспитательница Галина Емельяновна. - Уроки в седьмом классе закончились.
- Знаете, кто завтра дежурит? Семиклассницы Настя Герасимово, Роза Николаева, Лида Глушкова. Надо бы на дежурство прийти пораньше: надо тесто на булочки замесить, фарш на котлеты прокрутить, две фляги картошки почистить, работы много, - вытирая руки о фартук, поглядывая на дежурных девчонок, спокойно сказала тётя Даша.
Она доверяла Насте, зная, что та умеет ставить тесто, как это делает она сама. Лида точно взвесит тесто и фарш на каждую булочку и котлету. Никого не обидит. Роза и картошки почистит, поможет испечь булочек, пышных, поджаристых. На противнях их вынесет, раздаст ровно столько, сколько детей в общем доме.
К концу ужина в столовую вошла Мария Александровна, строго предупредила:
- Если о нас пишут в газетах, значит, не так уж плохо живём. Кто должен быть в школе, сидит за партой. Как обычно. Поливаете цветы, посаженные овощи. Будьте в детдоме! Никуда не исчезайте!
Коля шепнул Гасиму:
- Слышишь? Терпеть не могу, когда фотографируют, пишут о тебе, а ты?
- И я. Куда бы исчезнуть?
- Ты Что? Не понял? Мария Александровна узнает, что нас в детдоме нет.
- Понял! Не узнает. Я должен сидеть на уроке. Первый урок - русский язык. Марина Николаевна мне за учебный год оценку вывела - пятёрка. Вот! А ты - выпускник.
- Давай с тобой махнём на рыбалку. Аркадий Славку привёз. Как бы от него скрыться?
- Да пусть твой племянник с нами идёт. На плечи не просится, сам рыбачит.
- Пойдём на пруд за Афанас-Солу. С восходом солнца, слышишь?
С восходом солнца трое с удочками шагают по широкой площади Вятского. Никто не заметил, как из спальни на цыпочках вышли двое. Сторож тётя Анна на стульях задремала, клубок толстых шерстяных ниток с крючком лежат у её изголовья, недовязанный носок валяется на полу. Слава, теперь второклассник, ждал рыбаков у калитки под густой, распускающей жёлтые цветы акацией.
- Ты бабушке сказал, что на рыбалку идёшь? - спросил дядя Коля.
- Нет.
- Почему?
- Бабушка не отпустит.
- И то правда.
И вдруг громко, с хрипотой закричал петух Реутовых, ему начали вторить другие, разнеся по всему посёлку дружный петушиный хор. Ни ветра, ни облачка на светлеющем розовом небе. «Хороший улов будет», - подумал Коля.
Приблизились к Ронге - речке, к мостику, видят: прямо у омута удобно устроились, забросили удочки два Вани, Демаков и Царегородцев. Никого и ничего вокруг не замечают.
- Вот дают! Гасим, гляди. Когда они из детдома ускользнули? Ты слышал? Ванька Демаков - твой сосед по кровати, кровать Царегородцева у двери, - удивлённо спрашивает Коля.
- Я их видел, - перебил дядю Славка, - оба Ваньки вышли со двора. Который выше, спал с Яшкой-конюхом на сеновале. Демакова я знаю. Он из окна вылез.
- Ладно. Идём дальше, к мельнице у Афанас-Солы, пусть они здесь ловят! - заключил Гасим.
Неподвижный мелкий пруд сплошь зарос камышом. Всё было тихо. Слышались плескание рыбы да раскаты соловья.
- Коля, смотри - колья над водой в протоках видны. Что это? - спросил Гасим.
- Это же крепление морд (плетёных корзин), морды с крылышками. Так люди, понимаешь, ловят рыбу. Вот дают, а?
- Точно, это морды. Давай поплыли. Стоп! В кустах спрятана какая-то лодка. Знаешь, чья? Аркадия, нашего завхоза, - подтвердил Гасим.
- Дядя Аркадий рыбу ловит сетью в Гришино. Значит, его сеть и в этом пруду есть. Слава, а ты стой на берегу. Вернее, лучше лови рыбу вот здесь. Забрось удочку. Устраивайся.
- Знаешь, Коля? В апреле, месяц назад, завхоз Аркадий Иванович отправил нас с Мишкой Лежниным в магазин за бутылкой водки. Продавцу Егору Ивановичу говорим: «Это не нам, а нашему завхозу. Он с мужиками рыбу ловит. Замёрзли. «Продавец ответил: «Так им надо не одну, а три».
Друзья плывут в лодке Аркадия Ивановича к противоположному берегу, протоке, ближе к мельнице. Мельник, главный браконьер, вышел из избушки, обходит свои владения.
- Гасим, точно, это его морды. Чьи же ещё? Он поставил. Сколько колышков торчит! Надо мелкую рыбу выпустить, освободить!
Рыбаки спрятались в кустах, ждут, когда уйдёт мельник. Он потоптался на месте, постоял, с себя стряхнул то ли муку, то ли пыль, оглянулся вокруг и направился к деревне.
Мальчишки подняли одну морду - пусто, другую - плещется линь, большая рыба и не одна, много. Третью - попалась мелкая рыба, выпустили её на свободу.
- Хватит, надо уходить! - предлагает Гасим. - Мельник может вернуться в любое время. Лодку закрепим на том же месте. Слава, молодец! И он поймал линя, немаленького.
- Не хочу отсюда уходить, рыбу буду ловить, - захныкал Слава. - Нечестно, вы без удочки рыбу где-то достали! Не пойду с вами!
- Пойдёшь, а то в следующий раз тебя с собой не возьмём. Понял? - убеждает племянника дядя Коля. - Домой пора. Приближается чёрная туча.
Вдруг поднялся ветер, и в этой тишине закачался камыш и на пруду зашумели ветлы. Шум становился всё сильнее. Слава бежал, не отставал от мальчиков. И рыбу, и удочку его нёс дядя Коля.
Автобус с журналистами и фотографами подъехал к детскому дому. Весь персонал был на работе. Воспитатели успели поменять постельное бельё, переодеть детей. В коридоре появился тот же красивый ковёр с разноцветными узорами. На террасу вынесли комнатные растения. Знаменитая терраса была вымыта. Посередине её поставили столы и стулья. Переодетые дети, чистота и уют в здании, на территории детдома - всё так нарядно, празднично.
Журналисты побывали и в школе, и в комнатах мальчиков и девочек, и на террасе, где посидели, послушали песни, игру на баяне, гитаре и балалайке в исполнении детей. Они побеседовали со всеми. Тётя Даша и директор детдома Пушкина Мария Александровна гостей пригласили в столовую. Люся Теплякова, Рита Савельева и Валя Соловьёва гостям преподнесли связанные ими воротнички и вышитые салфетки, а Лида Маркова редакции газеты «Марийская правда» подарила искусно вышитую скатерть.
На небе неожиданно появились сплошные тёмные тучи, надвигалась гроза. Ветер утих, Наступила тишина, которая предвещала близость дождя. Умолкли птицы, почуяв запах грозы. Дождь был совсем близко.
Рыбаки: Демаков и Царегородцев, Коваленко с племянником и Гасим - успели вбежать на террасу до того, как грянул гром и разразился ливень.
Через неделю на одной из страниц республиканской газеты» Марийская правда» за май 1952 года появилась статья «Забота Родины», рассказ о жизни воспитанников Вятского детского дома.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Учебный год закончился. Выпускники-семиклассники сдают последние экзамены. Детдом перешёл на летний режим работы: тихий час, утренние и вечерние линейки, как это бывает в пионерских лагерях. Детский совет вывесил красочно оформленный план работы на июнь месяц: походы, экскурсии, концерты по Ронгинскому району, встречи с известными людьми посёлка, различные игры, спортивные соревнования, подготовка и участие в смотрах - конкурсах.
Группа ребят толпится у вывешенного на террасе плана отдыха детей на первый летний месяц. Читают, спорят, разглядывают рисунки к пунктам плана.
- Здорово! Как похожи все девчонки: и Регина Скворцова, и Настя Герасимова, Валя Соловьёва. Они поливают цветы. Я знаю, кто их нарисовал - Роза Николаева. Она всегда красками малюет и в школе газеты выпускает, тексты сама сочиняет, портреты - шаржи рисует, - рассказывает Демакову Миша Лежнин.
- Да, это Роза. Я видел, как она прямо на уроке с фотокарточки Регину срисовывала. Меня тоже изображала, только в карикатуре, как я у доски стою, как зеваю на русском языке, как мне Лида Глушкова шпаргалки передаёт.
- Вань, гляди, концерты по району, я буду выступать, буду с Гасимом играть на гармошке, петь, понимаешь? Петь я стесняюсь, а Вовка Софроницкий заставляет. Гасим надо мной смеётся, говорит, что медведь на мои уши наступил.
- Ладно тебе, Гога, угомонись! Ты на гармошке хорошо играешь, даже у тебя «Барыня» получается. Знаешь? Хороший номер, как вы с Валей Новосёловой выступаете, - хвалит Гогу Миша. - А я тебя, Долгоруков, ищу, весь детдом обошёл, - прервал беседу мальчиков баянист Владимир Михайлович Софроницкий, - а ты здесь стоишь. Пошли быстрее на репетицию. Все в сборе. И твоя Новосёлова пришла.
- Не моя!
- Не твоя, не твоя, пошутил! Что? И пошутить нельзя?
На дверях школы, на красном двухэтажном доме, на ферме, магазине висят афиши о завтрашнем концерте воспитанников Вятского детского дома. Даже Иван Данилович, известный конюх совхоза, где-то подобрал афишу о концерте и повесил на видном месте, на конюшне, чтобы каждый прохожий заметил и прочитал. Иван Данилыч любил детские концерты. Как-то он поделился с Аркадием Ивановичем, детдомовским завхозом.
- Дети - самый честный народ. Гасим-то ваш, как он душевно играет на русской гармошке! Я знаю детдомовских-то артистов. Как их величают-то? Вот запамятовал. Да, акробаты! Вспомнил, всё забываю. Красивенькие на личико девчушки и ростиком маленькие, Лида Глушкова и Люся Теплякова. Кто их этому учит? Гибкие такие и ничего не боятся.
- Никто их специально не учит. Они сами умеют. Вон летом за школой на траве целыми днями тренируются. Петь да играть на разных инструментах учит Вовка Софроницкий.
- Пойду на их концерт. Аркадий, цыганочка-то ваша будет что ли петь и танцевать?
- Будет. Я тоже люблю слушать Лёлю Кондину. Хорошо поёт! Сегодня с ней и с другими Вовка репетировал.
Полон зал, свободный от уроков класс. На концерте присутствует всё село, и стар, и млад. Нет мест ни сесть, ни встать. Из парт и досок соорудили сцену.
- Я не буду петь! На гармошке буду, а петь нет, ни за что! - протестует Долгоруков Витя.
- Почему? Скоро концерт, будешь. Я на баяне сам буду аккомпанировать вам с Гасимом.
- У меня слуха нет. Медведь на ухо наступил.
- И я тогда петь не буду! Что я - дурак? Один что ли буду петь?
- Гасим, ты-то что ерепенишься? От тебя такого никак не ожидал. Гога, беги в магазин к Егору Ивановичу. Скажи, что, мол, Софроницкий за водкой послал. Скорее, давай!
Заведующий магазином Егор Иванович был немного глуховат. Гога по привычке иронизировал: - Дядя Егор, дайте, пожалуйста, вазелину.
- Чего? Керосину? Куда тебе керосин-то?
- Нет, керосин мне не нужен. Софроницкий просил купить для него бутылочку водки. Вот деньги передал. Велел срочно принести, а то концерт начнётся.
Витя бежит по площади, торопится, не опоздать бы на концерт, повторяет: «А петь всё равно не буду. Зачем ему эта водка? Никогда Вовку Софроницкого не видел пьяным».
- Купил?
- Купил. Нате, вот ваша водка, пейте!
- Нет уж, это ты будешь пить, а то «петь не буду.» На, чуть- чуть глотни. Выпей немножко, для смелости. Раньше-то пил?
- Да, в деревне тётя Надя, мамина сестра, самогонку попробовать дала, когда на лето меня к себе на две недели в гости брала.
- Давай граммов пятьдесят. Гасим, ты тоже хлопни!
- Нет, ни разу не пил, не пробовал.
Оба выпили по полстаканчика. Концерт уже шёл. Почти каждый номер вызывали на «бис». Трио Софроницкого чуть ли не заключительное, перед цыганской песней Лёли Кондиной.
Гога и Гасим вышли на сцену. Следом за ними шагает Софроницкий, тоже подвыпивший.
Аккорд баяниста - запели мальчики песню про любовь:
Я по знакомой тропе к тебе иду,
Как берег крутой с бурливой рекой,
Так мы неразлучны с тобой...
Витя тут не удержался от вспыхнувших чувств, размахнулся, вытянул в обе стороны руки, запел один, сошёл с нужной тональности:
Тает на старой тропе снежок в саду.
Я по знакомой тропе к тебе иду...
Володя Софроницкий и Гасим продолжают петь. Витю невозможно остановить, поёт. Зал хохочет, аплодирует Гоге-певцу. Гасим во время проигрыша баяниста Витю дёрнул за рукав, шепнул: «Гога, пожалуйста, замолчи, не смеши!» В зале не умолкают смех, шум, аплодисменты.
- Молодец, Гога! Умора! - слышится чья-то реплика. Песню допели до конца. Баянист на минуту растерялся, тут же опомнился. На сцену вышла настоящая артистка Лёля Кондина в длинной, широкой разноцветной юбке, опоясанной платком, лентами, с большой красной розой в тёмно-русых волосах. Софроницкий заиграл «Цыганочку», зрители на время притихли. А за кулисами спорили, ругали Гогу, а он хвастался, кричал:
- Я выпил пятьсот граммов! Пятьсот граммов!
- Полундра! Галина Емельяновна идёт! - предупредил кто-то
- Завтра, Витя, разберёмся. А пел ты неплохо и Новосёловой аккомпанировал хорошо. Все молодцы! Артисты и только!
Знали, что и на этот раз воспитательница мальчиков средней группы Галина Емельяновна защитит Долгорукова Виктора, доброго шутника и доброго парня.
- Мама, я сдал последний экзамен! Сдал на «пять». Всё, закончил семь классов.
- Молодец, Никола! Давай покушай, вкусненьким накормлю, садись за стол, - просит Дарья Ефимовна сына.
- Спасибо, мамочка! Я со всеми. Скоро обед, - выбегая из столовой, Коля столкнулся с дежурной по столовой Региной Скворцовой.
- Здравствуй, извини. Пожалуйста!
Коля остановился, побагровел. Бросил на неё нежный взгляд. Сердце его замерло, когда их глаза встретились. Регина смотрела на нравившегося ей парня большими, искрящимися, дивными чёрными глазами. Коля на миг почувствовал сладостный трепет счастья. Регина давно знала, чувствовала своим неопытным детским сердцем, что Коваленко к ней не равнодушен. Вдруг у юноши появилось желание дотронуться до её руки. В эти короткие минуты он готов был обнять весь мир.
- Коля, за мной родственники из Хабаровска приехали, - неожиданно для парня сообщила Регина.
- Что? Как?
- Родственники из Хабаровска приехали.
- Что? Они тебя отсюда заберут? Ты уедешь из детдома?
- Да, Коля. За мной приехала моя родная тётя, мамина сестра. Она хорошая и очень похожа на мою маму, они двойняшки. Их всегда путали. Мама умерла, а она жива. Я её люблю, как маму, поэтому я завтра уеду.
- Регина, как я без тебя?
- Не знаю, - улыбнулась девочка-шестиклассница, растерявшись, вбежала в кухню.
Когда тебя увезут? - вслед Регине спрашивает Коля.
- Завтра утром.
Всю ночь не спал Коваленко, ворочался, вставал, глядел в окно, на начинающийся летний рассвет. Четырнадцатилетний юноша думал о смысле жизни:
- Почему так? Неужели это любовь? Хабаровск, где этот город? На краю света! Почему судьба так мной распорядилась? Эй, Гасим, ты же не спишь! Вставай! Понимаешь? Регина завтра уезжает.
- Ну и что?
- Тебе, дундуку, всё равно. Ты никого не любишь.
- Почему же? Мне нравится Таня Сенова, а она любит Толика Егошина.
- Треугольник получается. А Егошину кто нравится?
- Не знаю. А в него нельзя не влюбиться. Замечал? Васильковые глаза, синие-синие. Он хороший парень. Поэтому в Толика все девчонки влюблены.
- Видел? Красавец! Вы же все учитесь в одном классе. Вам везёт. Жить вам в детдоме ещё целый год. Мама мне советует идти в восьмой класс.
- А ты?
- Я согласен. Мы с Колей Ведерниковым будем ходить в Шегаль.
- Восемь километров? И каждый день ходить в Вятское?
- Мама хочет, чтобы я в Шегали жил с сестрой Полиной.
- Коля, я тебе скажу: мне сегодня вручили путёвку в пионерский лагерь «Артек».
- Здорово! Это же в Крыму. Крым для меня недоступен. И когда туда поедешь?
- Там надо быть первого июля. Вот видишь: успокоился, теперь давай спать. Утро вечера мудренее.
- Меня ожидают мучительные переживания. Сердцем своим чувствую: навсегда расстаюсь с первой любовью. Теряю жар-птицу.
- Ладно тебе, жар-птица! Давай спать.
Гасим читал много, как бы соревновался с Таней Сеновой. Знал, любил поэтов Маяковского и Есенина, часто их цитировал, и здесь он, зевая, проговорил:
Ничто души не растревожит,
И ничто уже не бросит в дрожь.
Кто любил, уж тот любить не может.
Кто сгорел, того не подожжёшь.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- Галина Емельяновна, срочно пригласите всех воспитателей в детдом. Часам к двенадцати с проверкой подъедет старший инспектор Министерства просвещения Иващенко, - распорядилась Мария Александровна.
- Хорошо, приглашу.
- Надо бы проверить внешний вид детей. Когда был банный день? Что за дети! Встретила Лёню Иванова и Гогу-Витю. С рыбалки идут. Оба грязные. Вчера отругала Анну Ивановну, сторожа. Говорят ей не отпускать детей. Ведь в три утра бегут на эту рыбалку. А если что случится, кто отвечать будет? Опять же я буду виновата.
- Мария Александровна, Галину Фёдоровну тоже вызывать?
- Конечно! Почему её не вызывать?
- Да только что домой ушла, ночь отдежурила.
- Вот видите! «Ночь отдежурила». Лёню и Витю, этих сорванцов, из своей же группы проворонила.
Что это за дежурство?
Вятский детский дом проверяли часто. Почему, никто толком не мог объяснить: то ли он расположен поблизости от города, то ли с целью изучения и обобщения опыта работы педагогов с детьми-сиротами или ещё по другой причине. На этот раз в связи с приездом Иващенко меню в столовой поменяли - вместо молочного супа с вермишелью на первое начали готовить борщ, любимое блюдо инспектора по детским домам. Девочки средней группы должны закончить вышивку скатерти на пианино. Все, даже дети, знали и уважали инспектора за то, что он сам умеет вышивать, шить и учит рукоделию своего приёмного сына, мальчика- сироту, взятого им из Сотнурского детского дома.
- Ковёр несите, он у кастелянши находится. Стелите его на пол в коридоре, - командует директор Пушкина Мария Александровна, - из воспитательской надо выставить пианино.
- Куда пианино-то ставить?
- Галина Фёдоровна, Вы сами должны знать, куда. Голова просто разламывается. Переодели детей-то? Маргарита Яковлевна пришла? Без неё нам не справиться - вся документация в её кабинете, она хозяйка всех дел.
Старшие девочки моют полы в комнатах малышей, поправляют постели.
- Завидую Марии Степановне, живёт в Гришино, добеги до неё! Вот всегда так. Как какая проверка - её нет. Смотри, Галина, в группе Марии Степановны, у старших девочек, уже порядок. Нам каждый раз приходится убираться самим, - жалуется тёзке Галина Фёдоровна, - пойду-ка я, проверю своих мальчишек.
- Галина Фёдоровна, Коля Чибисов сломал стол! Надо отремонтировать, а то Иващенко Вас будет ругать.
- Ябеда ты, Гужа! Я сам стол поставлю на ножки! Сейчас подпорку найду.
- Коля, ты не справишься. Я позову кого-нибудь из старших.
- Не надо, я сам!
Из дома вызвали уборщицу Ксению в коридоре мыть полы. Все бегают, с места на место перетаскивают стулья, на пороге валяется сложенный ковёр, у выхода на террасу стоит пианино.
- Откуда начинать полы-то мыть? Ой, грязи-то натаскали! - возмущается тётя Ксения. - Не успею убраться-то.
Между тем по площади к детскому дому медленно движется легковая машина. В детдоме шум, уборка помещений, территории не закончена. Тётя Даша побежала в здание детдома за Галиной Емельяновной. Она не раз обращалась к воспитательнице за помощью «квасить» тесто. Директор просит к ужину приготовить плюшки, пышные булочки. Повар тётя Даша, всеобщая любимица, и так хотела их включить в меню, но только на полдник следующего дня. Опыт Галины Емельяновны месить тесто переняла давно, даже научила девчонок. Особенно это хорошо получается у Зои Отмаховой и Насти Герасимовой. Тётя Даша пригласила дежурить Зою, эту милую девчушку. Она для неё - первая помощница: и блины испечёт, и тесто поставит для пирога и булочек.
- Зоя, кем ты хочешь быть? Иди учиться на повара. Я ведь закончила всего-то три класса, так что я повар без диплома.
- Тётя Даша, я люблю стряпать. Куда меня отправит Мария Александровна, не знаю.
- Вот такая у нас она, директор детдома. Отругает кого угодно на чём свет стоит, а сама потом переживает, жалеет.
- Да не видно. Она и меня отлаяла за двойку. Всю ночь ревела.
- Сегодня к нам едет инспектор из Йошкар-Олы. Не Кочетов, а Иващенко едет.
Инспектор Иващенко остановил машину не у калитки детского дома, а у ворот Реутовых. Мужчина средних лет, очень видный, солидный, не спеша направился в сторону детского дома. Здесь он бывал не раз.
- Жаль Кочетова, на днях уволился, переезжает в Чебоксары. С ним было легко работать, и дети его любили. Он своё дело знал. Пойду-ка сразу к детям, как это делал Кочетов, - решил инспектор. Он знал, что его ждут дети, ждут и некоторые взрослые. Ему здесь многое нравилось: цветы на клумбах, эти черёмухи и акации. Воспитатели - настоящие мастера своего дела. А дети какие!
На террасе дети играют в настольный теннис. Малыши, в основном девочки, резвятся у цветочных клумб, ловят пчёл, бабочек, хлопочут о чём-то. Без особого внимания поздоровались с незнакомым человеком. Знали старшего инспектора, но не все.
- Здравствуйте! - поздоровался инспектор Министерства просвещения с детьми и техслужащей, моющей пол в коридоре. - Чистоту наводите?
- Да, тороплюсь, а то, говорят, из города какая-то комиссия едет.
- А-а! Комиссии нет, я один приехал. Начальство-то на месте?
- На месте. С утра директор ругается, разные распоряжения даёт. Меня вот на работу вызвала. А так у нас старшие девчонки полы моют.
- Пианино-то почему здесь стоит?
- В воспитательской комнате только что стояло, вытащить не успели. Старших ребят горн на обед позвал.
- Значит, дети на обеде. Можно, я пройдусь по комнатам?
- Можно, можно. Почему же нельзя? Малыши-то уже пообедали. Галина Емельяновна и Галина Фёдоровна перед тихим часом детей в прачечную ноги мыть повели. Везде босиком бегают. Да вот они! Галдят-то как! Точно бесенята.
Галина Фёдоровна сразу инспектора заметила, смутившись, поздоровалась. Воспитательница и инспектор следом за мальчиками хотели войти в комнату, но опрокинутый на бок стол лежал прямо у порога. Мальчишки через стол перелезли, а Коля Чибисов в руке держит ножку стола, виновато глядит на свою воспитательницу да как заревёт:
- Я обещал Вам поставить стол на ножки, все побежали на футбол фокинских с нашими, и я забыл, смотрел футбол. Ну отругайте меня! Отругайте! Что молчите?
- Ничего, ничего! Будет твой стол на ножках стоять, - спокойно ответил инспектор.
Мария Александровна догадывалась, что Иващенко по примеру Кочетова сразу отправится к детям. Прошлась по детдому, заглянула в спальные комнаты. Вроде бы везде порядок. Теперь директор сидела в своём кабинете, с непонятной для себя тревогой ждала представителя Министерства просвещения. Маргарита Яковлевна подготовила документацию и принесла её директору.
Напрасно прождала директор инспектора - он беседовал с детьми о жизни, пока не пригласила его в столовую сама тётя Даша. Она на обед испекла пирог с мясом и картошкой, а плюшки - на полдник. Тесто получилось превосходное. С утра его замесила Галина Емельяновна, а всё остальное сделала Зоя Отмахова. Теста много, поэтому на полдник - булочки. Роза Николаева как дежурная помогла их испечь и распределила детям, не забыла и гостя-инспектора. Иващенко понравилось, как дети подходят к столу под цветущей акацией и берут булочку. Удивился: ни одной лишней и всем хватило. Он подошёл к девочке, раздававшей полдник, познакомился с ней, побеседовал. Узнал, что она круглая сирота и через год покинет детский дом. Поговорили о планах на будущее.
Повар не могла ослушаться директора, поступала по совести: молочный суп с вермишелью перенесла на ужин.
Инспектор Иващенко навестил швейную мастерскую. Швейных машин «Зингер» было всего две. К удивлению всех, девчонок и мальчишек учил шить завхоз Аркадий Иванович, ему помогала кастелянша тётя Женя. Она не выбрасывала ничего, перешивала старые простыни, платья, наволочки, штопала их. Тётя Даша кроила. Можно только удивляться этой женщине-украинке из Донбасса, её мастерству, таланту не только в кулинарии, в педагогике. Главным воспитателем, советчиком в улаживании любых конфликтов между детьми и взрослыми была повар. Сама доставала канву, нитки-мулине. Если кончалась фабричная канва, брала старую простынь, шла в комнату к девочкам и вместе «ткали» канву для вышивки: «три ниточки оставить, а четвёртую - выдернуть». Дарья Ефимовна кроила мальчикам рубашки, девочкам - блузки, этому мастерству учила детдомовцев. Где только эта женщина, мать троих родных детей, ставшая матерью детям - сиротам, потерявшая мужа, находила силы и время? Девочки - рукодельницы показали инспектору вышитые блузки и рубашки.
- Мы эти нарядные вещи носим в торжественные и праздничные дни, а вот это - школьная форма. Учебный год закончился, поэтому тёмно-синие костюмы и штапельные платья находятся здесь, в мастерской, - рассказывает Зоя. - Рубашки шьют мальчики сами. Хорошо получается у многих: у Коли Коваленко, Гасима Диастинова, Толика Егошина.
- Зоя, тебя хвалит повар Дарья Ефимовна, хвалит и кастелянша тётя Женя. Ты просто молодец! Многое умеешь делать. К самостоятельной жизни, можно сказать, уже готова.
Так инспектор Иващенко поговорил со многими ребятами, проверил состояние воспитательной работы в Вятском детском доме, написал соответствующую справку.
- Мальчик, ты из детдома? - спрашивает почтальонка Колю Коваленко.
- Из детдома. А что?
- Письмо вашей воспитательнице Полушиной Марии Степановне. Передай, пожалуйста. Её дома нет. Сказали, что она в детдоме. Передашь?
- Передам. Не беспокойтесь.
Коля письмо положил в карман пиджака, бежит, тем более опаздывает на ужин. Засиделся у Ведерникова-одноклассника, с которым договорился завтра идти в Шегальскую среднюю школу подавать документы в восьмой класс. Коля несколько раз из кармана доставал письмо и клал на место. На душе беспокойно, но почему? Не мог понять, почему. В детдоме он сразу нашёл Марию Степановну, передал письмо.
- Коля, письмо-то от Регины Скворцовой. Надо же, доехала до Хабаровска, уже написала письмо. Спасибо, Коля!
На ужине Коваленко молчал, не ответил на пожелание матери «приятного аппетита». Сердце матери поняло: с сыном что-то неладное. «Что могло с ним случиться? Потом надо будет спросить у Гасима, - подумала Дарья Ефимовна. - Вон сидят, друг с другом переглядываются».
Коля действительно поделился с другом, рассказал о полученном Марией Степановной письме от Регины Скворцовой из Хабаровска. Конечно же, Регина воспитательнице написала о своих впечатлениях на новом месте. Коле и Гасиму это было ясно и понятно. Но как подойти к Марии Степановне и разузнать о той, кто не даёт покоя ни на один час, ни на минуту. Днём и ночью думы о ней. Попросить Маргариту Яковлевну, свою воспитательницу? Да, точно! К ней!
- Гасим, ты же начитанный. Помнишь стихи поэта Лермонтова? «И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды»...?
- А вот строки из этого стихотворения: «И жизнь - как посмотришь с холодным вниманием вокруг. Такая пустая и глупая шутка!» - продолжил Диастинов.
- Удивительно! Это только я недавно заметил. Какие потрясающие душу стихи! Пошли к Маргарите Яковлевне. Она посоветует, как быть, что делать. Она может узнать у Марии Степановны, о чём пишет Регина. Может, даст ей почитать. Составь мне компанию.
- Коля, иди один. Я - третий лишний. Кстати, Маргарита Яковлевна в воспитательской. Иди.
Действительно, его воспитательница была одна, только что приступила к дежурству, сидела за письменным столом, перечитывала «Педагогическую поэму» Макаренко.
- Здравствуйте, Маргарита Яковлевна! Извините! Вы заняты? Приду позже. Можно?
- Нет, нет. Проходи, пожалуйста! Садись. Слушаю тебя, Коля. Что-то случилось?
- Всё нормально. Ничего не случилось. Я к Вам по личному вопросу, хочу посоветоваться.
- Присаживайся, Коля. Не волнуйся, рассказывай.
Решив, что молчание и тоска не решат вопроса, по совету воспитательницы Коля Коваленко отправил письмо в Хабаровск, но ответа от тринадцатилетней девочки ни Мария Степановна, ни влюблённый подросток не получили. Да, безответная любовь к Регине Скворцовой до конца осталась безответной.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Конец июня. Сплошные дожди прекратились. Они насытили землю водой и очистили воздух от пыли. Земля дышала пряным запахом полыни, мяты, глазастой ромашки, другой травы на лугах, шелковистым ковром ржи, льна, пшеницы и гречихи на полях. Радостное солнце трепетало. В такие дни детдомовцы бродили по густой прибрежной траве речки, с наслаждением плескались в прохладной воде, ловили рыбу. Поливать на огороде не надо. Вот только постоянные звуки горна на подъём, зарядку, линейки, в столовую, отбой мешают отлучиться в лес за ягодами, уйти на целый день к друзьям в соседнюю деревню. Однако отлучались, уходили в лес за ягодами, убегали к друзьям в Фокино, Афанас-Солу.
Гасим Диастинов и Миша Лежнин сидят в гостях у братьев Володи и Саши Вохминцевых в Фокино. Володя без ума был влюблён в Лиду Глушкову. Саша - в Нину Соколову. Нередко можно было видеть после уроков у школьного крыльца братьев Вохминцевых, которые ждали девчонок из соседнего класса. До нового учебного года много времени, и братья знали, что обе из детдома уехали на лето: Лида - к матери, Нина - к отцу или тёте.
- Мальчики, скажите, чем вас угостить? Борща хотите? - спросила мама Вохминцевых.
- Хотим! - без стеснения ответил весельчак Миша Лежнин. - В детдоме овощи закончились, так что всё без картошки. На завтрак и на обед незаменимая овсянка или жидкая манная каша.
- Не слушайте его, тётя Наташа, - перебил друга Диастинов Гасим. - Осенью и зимой нас часто кормили борщом, правда редко с мясом.
Аромат мясного борща наполнил уютный дом, обставленную цветами крохотную веранду Вохминцевых.
- Кушайте, мальчики. Всё равно на ужин в детдоме опоздали. Саша, включи-ка свет. Из-за зелени на веранде темновато, зато на природе. Какой запах от цветов и деревьев. Хорошо!
- Такого вкусного борща тётя Даша не варит, тут мяса много, сметана есть, - успел сказать Миша, как в матовом шаре электрической лампы мигнул огонь, над обеденным столом разлетелись стёкла. Крошки стекла попали в тарелки с вкусным борщом.
- Мальчики, Вова, Саша, давайте заменю, борща много, стёклышки в тарелке, не ешьте.
- Мы сыты. Спасибо, тётя Наташа, - поблагодарили детдомовцы гостеприимную хозяйку.
В это же время трое друзей: Толик Егошин, Лёша Лежнин со своей сестрой Фаей и Ваня Демаков - сидят за столом в небольшой избушке у тёти Ксении, уборщицы детдома. К ним пристроилась и маленькая Катюша, дочка тёти Ксении. Она для детдомовцев сварила ведро чищенной рассыпчатой картошки, заправила подсолнечным маслом.
- Вкусно-то как! Спасибо, тётя Ксения! В жизни такой картошки не пробовал. - говорит Лёша. А у Ксении по щекам одна за другой слезинки потекли. Она знала родителей Лежниных из Удельного, поэтому от души потчевала детей-сирот. Ей сиротская жизнь знакома: сама рано лишилась родителей, недавно потеряла мужа, теперь одна воспитывает семилетнюю дочь. Катя бегала по детдому, играла с девочками-ровесницами, иногда вместе со всеми обедала. Дарья Ефимовна жалела Ксению, делилась с ней всем тем, что оставалось после детей. Ничего не выкидывала. Особенно бережно относилась к хлебу, говорила: «Без хлеба нет жизни. Хлеб - всему голова! Нельзя его бросать!» Следила за каждым детдомовцем, заставляла доесть кусок.
На лето матери или отцы своих детей забирали, но таких было очень немного. Круглых сирот навещали родственники. Приехал к Гале Макиной брат Юра. После смерти бабушки Юра - для Гали главный человек. Он должен оберегать сестрёнку, заботиться о ней.
Весь детдом гудел:
- Юрка Макин приехал! Юрка в детдом приехал! Тётя Даша рада, приглашает его в столовую:
- Юра, ты дома, домой приехал. Ты гость. Иди в столовую, самым вкусным накормлю.
- Спасибо, тётя Даша. Можно, я со всеми? Кто сидит на моём месте?
- Новенький сидит. Ты его не знаешь. Ты сядь на своё место. Галя-то, твоя сестра, тоже теперь в старшей группе. Серьёзная стала, воспитатели её хвалят.
- Тётя Даша, жалуются на Галю. Мария Степановна сказала, что на тихом часе спать другим мешает, без разрешения из детдома уходит. Буквально вчера с тихого часа сбежала. С Зиной Булатовой и Рябининой ходили в лес за ягодами. Такая она вольная.
- Юра, ты уж не ругай Галину. Хорошая дивчина! На тебя похожа, черноглазая, озорная. Себя в обиду не даст.
- Не ругаю. При матери и бабушке (отца я не помню), когда мы жили в Ронге, от Гали всем доставалось. В детский сад ходила, там тоже на неё жаловались: дралась со всеми, тихий час не признавала. Вещи свои теряла. Теперь вот детдом. В детдоме Галя Макина дружила с Таней Сеновой, Розой Николаевой. Благодаря Тане Сеновой обе подружки стали книголюбами. Втроём бегали в Фокинскую библиотеку. Читали всё, что предлагала им библиотекарь. Как-то Таня на стеллаже библиотеки обнаружила книгу Войнич «Овод». С этой старенькой, потрёпанной книгой она не расставалась, носила её под мышкой. Читала, перечитывала страницы повести, переживала рассказанную автором историю с грустным концом. Гибель главного героя казалась ей противоестественной, несправедливой.
- Почему так? - огорчалась, плакала, досадовала девочка на писателя. - Так не должно быть!
Книга Войнич для детдомовцев стала чуть ли не настольной.
- Перед сном полезно прогуляться. Девчонки, пошли на спортплощадку! Таня, хватит реветь! Роза, давай на кольцах кувыркаться! - скомандовала Галя Макина.
- Все на выход! - Галю поддержала Роза.
У забора, на скамейке под черёмухой, сидят Миша Лежнин и Гасим Диастинов, с ними Гога-Витя Долгоруков. Все трое поют громко, задиристо любимую песню Миши Лежнина. Он сам всегда сбегал с концертов, никогда не участвовал в культурных мероприятиях, а тут поёт, даже запевает:
Как это всё случилось? В какие вечера!
Три года ты мне снилась, а встретилась вчера.
Песню подхватили Гасим и Гога:
Мне б тебя сравнить бы надо с первою красавицей.
Что своим красивым взглядом к сердцу прикасается,
С вишнею, черёмухой...
- Тихо! Не будем мешать, А ведь их на ужине не было. Где они были? Тётя Даша у Коли допытывалась, где да где его друзья.
- Гога на ужине был. Толика Егошина да многих мальчиков не было. Гляди: по площади шагают Лёшка, Ваня Демаков. Тань, твой Толик и Фая Лежнина с ними, - шепчет Галя.
- Я знаю, где они были. У тёти Ксении. Она и меня приглашала есть картошку.
- Роза, почему мне не сказала? Вместо тебя я бы пошла, и Таня бы не отказалась, правда?
- Галя, ты вечно за меня отвечаешь. Гасим с Мишкой Лежниным были в Фокино. И знаю - они были у Вохминцева Вовы.
- Девочки, мальчики, отбой! Отбой! Идите ноги мыть! - слышится голос воспитательницы Валентины Ивановны. И тут Толик Егошин достал припрятанный под скамейкой свой горн, затрубил на весь детдом, на всё Вятское.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
- Новенькую ведут! Новенькую! Галина Фёдоровна, к Вам эту девочку ведут! Последняя новость!
- Зина, всех перепугаешь. Не кричи. Вижу. Давай встретим ласковее. Вон чуть подальше ещё парень шагает. Новенькая и новенький. Зина, пойдём к калитке, гостей вместе встретим.
- Девочка как я, на меня похожа. Галина Фёдоровна, в нашей комнате есть свободное место. К нам её?
- К нам.
- Здравствуйте! - поздоровались все трое. Сопровождающая детей молодая женщина-сотрудница детприёмника. Мальчик, Геннадий Краев, неделю назад поступил в детприёмник из Люльпан, сирота, родителей нет, учится в седьмом классе. А вот девочка...
- Скажите о девочке. Как её зовут? В какой класс она пойдёт? Новенькую в нашу комнату? - перебила Зина взрослого человека.
- Зина, я же тебе сказала: к нам.
- Риммой зовут. Будет учиться в третьем классе. Значит, тебя Зиной зовут. Очень приятно, - ответила сотрудница Йошкар-Олинского детприёмника.
- Я тоже буду учиться в третьем классе. Здорово!
- Директор нашего детского дома Мария Александровна у себя в кабинете. Наверно, к ней надо, пойдёмте, - Галина Фёдоровна пригласила гостей.
Римма приехала из Мари-Солинского детдома. В Вятском третий год воспитывается её сестра Роза. Её не предупредили о приезде сестрёнки из Мари-Солы, поэтому она была в отъезде, участвовала в районном конкурсе юных художников в Ронге. Римма оглядывалась вокруг, на новом месте искала родного человека. Хорошо, что Зина не отставала от Галины Фёдоровны, пыталась заговорить с новенькой. А Римму тётя Катя постригла, помыла в бане и повела в комнату младшей группы девочек, где уже её ждала воспитательница Галина Фёдоровна.
Другой новенький, высокий, кудрявый, приятный на вид юноша, делал всё сам. Его не стали стричь, как - никак он семиклассник. Никто не решился срезать, даже укорачивать такие красивые волосы. Геннадия Краева окружили старшие мальчики и повели в свою комнату.
- Гасим завтра ты поедешь в «Артек». Мария Степановна проводит тебя до Йошкар-Олы, - вбегая в комнату, сообщил Коля Коваленко. - Я сейчас сам слышал, как Мария Александровна Марии Степановне распоряжения давала. Колхозная машина в город едет.
- Почему я ничего не знаю?
- Скажут. Мария Александровна по тротуару сюда шла, у столовой разговаривала с Марией Степановной.
- Диастинов, тебя в воспитательскую вызывают, иди скорее, везёт же людям, - в дверь просунулась белобрысая голова Вани
Демакова и тут же скралась. После вчерашней драки с Гасимом ему стало не по себе, неудобно. Гасим и Лёша Лежнин между собой не поделили колун. Друг на друга кричат: «Я после Коваленко занял. Моя очередь! Спроси у Коли! Вначале Демаков просто наблюдал, потом заступился за Лёшу Лежнина, хотя знал, что его друг не прав. Гасим один против крепкого Лежнина и хрупкого Демакова. Он Ваньку пнул левой ногой, тот отлетел в сторону.
Коля, умываясь в прачечной, приводя себя в порядок после колки дров, услышал шум и понял, что из-за колуна идёт драка. Но кто дерётся с Гасимом, не мог разобраться. Знал: после него дрова должен колоть Гасим. Они через час должны идти на тренировку - в августе состоится спартакиада по спортивным играм среди детских домов республики. Пока наколешь и поленья сложишь в клетку в свой рост, проходит час, а тут драка. Коваленко наскоро умылся, побежал друга выручать. Вот с Лежниным и Демаковым никак не могут помириться. Лёша успел поставить синяк под глазом Гасима, такой же синяк на лице у Ваньки. Коля подбежал, сзади схватил рослого, вцепившегося в Гасима Лежнина за плечо, откинул назад.
- Хватит, Лёшка! За мной всегда Гасим колет, ты знаешь об этом. Между прочим, ты тоже должен идти на тренировку! Пусть за тебя наколет Ванька, твой друг-драчун!
Ранним утром следующего дня к калитке детского дома подъехала колхозная машина. Кроме Марии Степановны с Гасимом, в Йошкар-Олу едут Маргарита Яковлевна с завхозом Аркадием Ивановичем в учколлектор за учебниками и наглядными пособиями на новый учебный год.
- Гасим, что за синяк у тебя? Когда успел поставить? Ещё вчера всё было нормально! Что за дети! С кем успел подраться?
- Мария Александровна, не беспокойтесь. Пока Гасим едет в Крым, синяк пройдёт. Мне Галина Ивановна дала специальную мазь.
Проводить Диастинова пришли его друзья: Миша Лежнин, Коля Коваленко, Толик Егошин и Саша Ермошин. К ним присоединился и новенький Гена Краев. Он многим пришёлся по нраву. Сдержанный, задумчивый парень не ввязывался в драки, мирил поссорившихся. Ему не нравилось, как дети матерятся, ругаются, срывают тихий час. Гена воспитывался в семье учителей, где царили мир и спокойствие, где никто и ни на кого не кричал. Папа всегда был по отношению к членам семьи уравновешенным, любил всех, особен
но, казалось юноше, обожал свою маму, бабушку Гены. Не мог мириться с потерей близких людей. В первое время забивался в угол, рыдал, ни с кем не делился. Тётя, мамина сестра, после смерти родителей, Геннадия забрала к себе в Ронгу и через некоторое время определила племянника в детдом. Он и раньше слышал о детдоме, но никак не думал, что и ему придётся здесь жить. Даже перед отправлением его в детприёмник в Йошкар-Олу он с тётей смотрел концерт воспитанников Вятского детского дома. Все спешили на концерт детей-сирот, в зале не было свободного места., многие номера вызывали на «бис.»3апомнил этого чернявенького, низенького ростом, худощавого баяниста-певца, запомнил и очень понравились гибкие девочки-акробатки, даже знает, что они - Лида Глушкова и Люся Теплякова. А как зовут мальчика, узнал только в детдоме, даже с ним подружился и теперь вышел вместе с остальными проводить его во Всесозный пионерский лагерь «Артек». Говорят, что он учится хорошо, председатель детского совета, спортсмен и заядлый рыбак. Яков-конюх ему доверяет Мишку-лошадь в ночное.
- Хотя бы разок поскакать в ночное вместе с Гасимом, - не раз думал Геннадий и решил об этом поговорить с Коваленко и Егошиным. - Настоящие друзья, всю ночь шептались Гасим и Коля. О чём говорили?
В Йошкар-Оле все четверо посетили Министерство просвещения республики, побывали в кабинете инспектора по детским домам Иващенко, который сделал вид, что синяка под глазом Гасима Диастинова не заметил, только подмигнул ему и пожелал удачи. До отправления поезда было много времени, Маргарита Яковлевна всех троих привела к своим знакомым. У Аркадия Ивановича как назло разболелись зубы, и он весь вечер понемногу глотал водку.
Ночью Мария Степановна и Маргарита Яковлевна своего воспитанника проводили на юг, в Крым, на целый месяц.
- Коля, предупреди всех: после полдника идём в Афанас-Солу на спортплощадку, к нам едут футболисты из Ронги. Играем против них вместе с командой Миши Панаева, - распорядился капитан футбольной и баскетбольной команды Лёша Лежнин. - А сейчас на нашей площадке тренируемся до седьмого пота.
После завтрака на спортплощадку высыпал весь детдом. Заняты все снаряды: на кольцах кувыркаются Галя Макина и Роза Николаева, с ними учатся делать разные трюки и лазят по канату, шесту Римма и её подружки: Зина Булатова и Нина Шабалина, Ольга Рябинина. Над ними по перекладине, как по канату в цирке, важно расхаживает Лёня Иванов. Только что он лазил по канату, хвастался перед девчонками, раскачивался, опираясь об узел на конце, прыгал, летал кувырком.
- Вот его, Лёньку Иванова вместо Гасима возьмём в волейбольную команду. Конечно, временно.
- Можно Лёню. Лёша, у афанассолинцев команда сильная, чего стоит Мишка Панаев.
- Да, Коля, Панаев - твой одноклассник, - отличный парень. Зимой в Йошкар-Оле в гонках на лыжах он стал чемпионом.
- Мы с такой командой у ронгинцев должны выиграть, - уверенно сказал Коля Коваленко.
Воспитанники Вятского детского дома играли в шахматы и шашки, по первому льду катались на самодельных коньках. Плавали, ныряли, как рыба в воде. Играли в волейбол, футбол, как профессионалы. Состязались со сборными командами соседних деревень, посёлков, района. Участвовали на республиканских спартакиадах среди детских домов и выигрывали первенство. Никто их не тренировал. Девчонки и мальчишки каждый день развивали себя на турниках, подтягивались по десять-двадцать раз, от пола отжимались по много раз. Не разбирались, мужской это вид спорта или женский. Прыгали через коня, выполняли сложнейшие трюки на кольцах и брусьях.
Тот, по чьей инициативе соорудили все эти спортивные снаряды прямо на территории детского дома, думал ли, что совершает великое дело, развивая физически каждого, тем самым дарит ребёнку закалку, здоровье на всю жизнь?
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Из Министерства просвещения в Вятский детский дом сообщили, чтобы кто-либо в Фокине встретил прибывшего из Всесоюзного пионерского лагеря «Артек» воспитанника Диастинова в
восемь часов утра на автостанции. Это дело поручили Маргарите Яковлевне, воспитательнице старших мальчиков.
- Маргарита Яковлевна, нас с собой возьмите, мы Гасиму сюрприз устроим, - просит Коля Коваленко.
- Нас пятеро, все те же, плюс Гена Краев, хороший парень.
- Новенький что ли?
- Он уже не новенький, он - наш. Мы вчера письмо от Сабана получили, на днях в детдом приедет. Он тоже Ваш воспитанник.
- Ладно. Все вы мои воспитанники, мои дети. До Фокино пешком придётся идти.
- Мы на другой транспорт и не рассчитываем. Маргарита Яковлевна, мы Гасима можем встретить и без Вас.
- Мария Александровна узнает - мне задаст.
- Ха-ха! - рассмеялся подошедший к собеседникам Миша Леж- нин. - Молчок, зубы на крючок. Полундра! Кстати, директор к нам направляется.
- Маргарита Яковлевна, до Фокина пешком пойдёте. Идите, можете опоздать. Из Министерства опять звонили. Идите.
Воспитательница по площади зашагала одна. Как только директор детдома скрылась за столовой (жила рядом с деревенскими домами), ушла домой, мальчики побежали следом за своей Маргаритой Яковлевной.
- Мы сами встретим Гасима. Четыре километра по пыльной дороге? Не надо! Мы Вас когда-нибудь подводили? Мы сами! Всё будет хорошо! - клянётся Коваленко.
Небольшой автобус ровно по расписанию прибывает на Фокинскую автостанцию. Ребята спрятались в кустах у дороги. То и дело из травы высовывается кучерявая голова Гены Краева.
- Ребята, встречай Гасима Диастинова, качай его, артековца! - кричит Генка.
Гасим спокойно вышел из «пазика», огляделся - никого. Зашагал по дороге в сторону Вятского - из кустов вылезают чумазые «индейцы», в папоротниковых юбках, на голове гусиные перья. Его тут же окружили, поздравили с приездом. Рассказам о жизни в детдоме не было конца. Гасиму Коваленко вручил письмо от брата Сабана.
Вечером, после отбоя, пятёрка друзей села на брёвнышко за столовой и строила планы на август, последний летний месяц, на предстоящую спартакиаду среди детских домов республики.
- Тихо, тихо! Слышите? Моя мама идёт, и с нею наши воспитатели, её помощница тётя Фаина, ещё бухгалтер Ольга Ивановна. Куда они идут? - с интересом наблюдает Коля за происходящим по ту сторону детдомовского забора. - Слушайте мой репортаж.
- Нет, ты устал. Репортаж веду я. Слушайте меня, Мишку Лежнина. Итак, поставили стол, его накрывают. В вазу яички кладут, нас давненько яйцами не кормили. Ребята, солёненькие огурцы. Слюни текут, не остановить. Это закуска, вот и бутылка водки или вина - не разберу.
- Вино красного цвета, водка бывает белой, - глядя в щёлку, шепчет Гена, - твоя мама с ухажёром Марии Степновны угощают работников детдома. Тихо! Тост произносит Галина Фёдоровна.
- Ты уже и ухажёров наших воспитателей знаешь? - спросил Гасим.
- Полтора месяца здесь живу. Всё вижу. Вчера вечером мы с Толиком видели, как целовалась Галина Емельяновна с братом Лиды Бастраковой.
- За столом нет Галины Емельяновны, она дежурит. Заметит, что наши кровати пустуют, отбой был давно. Пошли домой! - предложил Миша. - Гена, у тебя, единственного человека, в детдоме часы есть. Скажи, сколько времени.
- Много. Пол-одиннадцатого.
Сабан Диастинов приехал! Толик, где Гасим? - обратилась Таня Сенова к Егошину, шедшему вдоль террасы к калитке, а сама растерялась. Дрогнуло трепетное сердце пятнадцатилетней девочки. - Где, спрашивают, Гасим Диастинов? К нему брат приехал. Что? Тебе трудно ответить? - Они с Колей и его пле-пле-мян-ни-ком Славой, Миш-Мишкой Лежниным пошли в Афанас-Солу к Ми-Мишке Пан-Панаеву. - Застеснялся голубоглазый парень, отчего стал заикаться, а сам не может отвести глаз от девчушки.
- Где Сабан-то?
- Тётя Даша его в столовую повела. Он изменился, подрос. Гасим обрадуется. Скоро что ли эта тройка придёт?
- Четвёрка. Слава с ними. Тётя Галя с семьёй уезжает на Украину. Племянник Коли Коваленко в детдом приехал попрощаться. Ушли с утра. К обеду должны прийти.
В детдоме Сабана встретили, как дома. Тётя Даша, как только узнала о приезде брата Гасима, друга своего сына, выбежала во двор, обняла его, как самого близкого человека.
- Сабан, родненький ты наш! Возмужал-то как! Пойдём, пойдём! Блинчиков напекла, угощу тебя со сметанкой. Ты их очень любил. Не женат?
- Нет, тётя Даша. Вы всё такая же, ничуть не постарели. Вот брата навестить приехал. Говорят: с Колей и Мишкой Лежниным куда-то ушли. Наверно, на рыбалку.
- Ой, Сабан, дома их не удержишь. Они не на рыбалке. Вроде бы ушли в Афанас-Солу, ведь с собой увели Славку, внука моего.
Сабан год назад выучился на тракториста. Теперь по направлению работает на лесоучастке с таким красивым названием Карасьяры. Яр - это, по Ожегову, крутой берег, обрыв. Глубокий, заросший овраг. Но в этих краях нет ни крутых берегов, ни больших оврагов. Правда, есть вокруг невысокие холмы, заросшие лесом. За деревней есть особенный холм, кудрявый от елей и высоких сосен, где гнездятся пернатые. Здесь нескончаемый роскошный лес, бесконечные живописные озёра с богатой дичью, рыбой. Карасьяры - это необыкновенно красивое озеро, где обитает огромное количество карасей, окуней, линей. Здесь же по водной глади мирно плавают дикие утки вместе с домашними. Вокруг озера расположились дома, построенные для лесорубов и их семей. Сабан живёт в одном их них. Ему нравятся Карасьяры, его работа. Он валит деревья, вывозит древесину.
Разговорам братьев не было конца. Никто им не мешал, не смел мешать. Сидели на той самой скамейке под акацией, где тот и другой не раз скучали, грустили или мечтали о лучшем будущем. Просидели всю короткую летнюю ночь. На этот раз глаз не сомкнула сторож тётя Анна. Села на лестницу террасы возле братьев и для Сабана на зиму стала вязать крючком шерстяные носки.
- Гасим, Сайдан служит в рядах Советской Армии под Выборгом. Как он жил один? Ему никто не помогал. Почему его, тринадцатилетнего сироту, вместе с нами не устроили в детдом? Работал он в Куяре на железной дороге, долго костыли точил, добывал себе кусок хлеба, картошку сажал. Ему иногда помогали соседи. Помнишь Хабибуллиных?
- Конечно, помню. А ты там давно не был? Дом наш на месте стоит?
- В нашем доме, говорят, кто-то живёт. Сайдан в Армии, К кому поедешь? На могилу родителей бы съездить. Гасим, через год ты уйдёшь из детдома. Учись хорошо, да тебе об этом и говорить не надо. С учёбой у тебя лады. Приезжай к нам в гости.
- Как к нам?
- Может, женюсь, - сказал и, стеснительно взглянув на брата, опустил голову, задумался.
- Кто она такая?
- Приглянулась одна. Верой зовут. Сучкорубом работает. Хорошая. Приехала из деревни Муза, с Ветлуги. Знаком с её отцом Фёдором, мать умерла. Ой, чуть не забыл: я ведь храню твою немецкую пилотку.
- Почему не выбросили? Она же фашистская.
- Тебе подарил пленный немец
- Нет, он мне бросил. Помню: откуда-то на поезде привезли немцев, вывели их на платформу, считать стали, некоторые босиком. Холодно было. Наши женщины давали им хлеба, картошки, а мужчины возмущались. Мы, ребятишки, из любопытства глазели. Видит немец: я, как и он, босиком, без головного убора, вот и бросил мне свою пилотку.
- Хороший немец! Он тебя, Гасим, просто пожалел. А потом мама эту пилотку выстирала, расшила какие-то звёздочки, эмблемы, перекрасила в чёрный цвет, погладила, и ты носил. Мы тоже с Сайданом частенько надевали. Носить-то было нечего.
- Бедно жили.
- Да, жили бедно.
И в детдоме послевоенного времени, в пятидесятые годы, воспитанники испытывали постоянное чувство голода. Часто не доедали. Иногда на ужине довольствовались тарелкой киселя и кусочком хлеба, иной раз стаканом обрата, обезжиренным молоком, которое конюх Яков привозил с Вятского молокозавода. Порой оставались без хлеба, без ужина. Летом было проще: детдомовский огород с овощами, рядом - колхозный. Рос турнепс, овощ для скотины, горох, что опустошали, как саранча. Воровали казеин. На молокозаводе соорудили небольшие длинные стеллажи, покрытые несколькими слоями марли, на них отжимали творог-казеин. Работники фермы иногда теряли покой от набегов детдомовцев. За колхозной фермой протекал чистый ручеёк. Сидят мальчишки, наслаждаются в жаркие летние дни прохладой ручейка. Лёня Иванов, Витя- Гога, два Вани ушли с тихого часа, решили прогуляться. Обед не только четвёрке, но и многим не понравился. Суп без картошки, тем более без кусочка мяса, с одной капустой, на второе - овсянка, вместо подливы - ложка подслащённой воды да компот на третье. Весь обед. После таких обедов в детдоме мало кто оставался.
К сидевшей у ручья четвёрке присоединилась другая четвёрка, четвёрка Коли Коваленко и Гасима Диастинова. Догадались, в чём дело. Не воду же пришли пить. Вода в детдомовском колодце по вкусу не уступает родниковой.
- Понятно! - спокойно, чётко произнёс Гога. - Коля, вы старше нас, погоните нас за казеином?
- Зачем? Вместе поползём.
- Кто поползёт?
- Мы с тобой, Гога. Возьмём с собой Ваню Царегородцева и Гасима Диастинова.
Подкрадывались, подползали по-пластунски к стеллажам, набивали полные карманы творогом и убегали. Вкусным казеином угощали многих. Друг с другом делились всем. Никогда малышей не обижали, подкармливали чищенным турнепсом, морковкой из соседнего огорода, конечно же, редким для детдомовца творогом. Под матрасом, под подушкой в комнатах хранились все запасы, даже печёная молодая картошка с колхозного поля. Жили единой семьёй.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Впервые из Ронги в Вятский детский дом заехал инструктор по плаванию. В районе посоветовали, сказали, что в детдоме спортивная работа на должном уровне, да просто самому представителю Министерства просвещения захотелось увидеть собственными глазами этот хвалёный инспектором Иващенко детский дом. Действительно, ему здесь сразу всё понравилось, хотя его здесь никто не ждал. Подошёл к детдомовской калитке - перед ним качель, сидит девочка, качается и поёт:
Ты балда, Коломб, что касается меня, то я б лично.
Я б Америку закрыл, слегка подчистил и потом опять открыл вторично...
Инструктор знал строки Владимира Маяковского, его заинтересовало другое: девочка лет двенадцати не читает Маяковского, а поёт:
В шестнадцатом веке Колумб иль Коломб, морскую волну разрезая, не думал, что тысячу бед открывает...
- Фая, Файка Лежнина, полдник свой получай! Хватит петь! Сколько можно? Сама иди сюда! - слышится голос Зои Отмаховой, дежурной по столовой.
Инструктор увидел спортплощадку. Здесь всё, что надо: и брусья, и кольца, беговая дорожка. И дети, да их много. Подошёл к брусьям.
- Здравствуйте! Девочка, как тебя зовут? Давай познакомимся.
- Здравствуйте! Я - Люся Теплякова. А Вы кто такой?
- Очень приятно. Я из Министерства просвещения, инструктор по плаванию.
- Мы знаем Кочетова и Иващенко. От них что ли?
- От них. Люся, здорово у тебя получается. Кто тебя этим элементам гимнастики научил?
- Никто. Я сама. Мы с Лидой Глушковой часто на концертах выступаем.
- С какими номерами выступаете? Акробатическими?
- Да. Люся, а плавать умеешь?
- Умею, все у нас плавают. Обратитесь вон к тем ребятам, которые стоят на беговой дорожке. Они и футболисты, и волейболисты. Заняли первое место среди детских домов по волейболу. Плавать тоже мастера. Вон высокий кудрявый парень, он - капитан команды.
Инструктор познакомился с пловцами. Желающих похвастаться перед столичным человеком в мастерстве плавания было много.
Успел инструктор Иван Петрович угоститься детдомовской пищей, немножко отдохнул, пока воспитатели собирали команду детей на речку Ронга.
- Давайте сначала мальчишки, а потом девочки! - советует Маргарита Яковлевна.
- Да пусть все вместе. Я тоже с ребятами поплыву. Сколько
вас?
- Никто не считал. Не беспокойтесь, не утонем. Плаваем, как крокодилы, - уверенно сказал Лёша Лежнин.
Поплыли. Впереди инструктор, за ним - Лёша, Миша, Гасим, Коля, не отстают от мальчиков Дуся Чекмарёва, Таня Сенова и Роза Николаева. Инструктора догнал и обогнал Коля Коваленко. До деревни Гришино два километра. Иван Петрович, тридцатипятилетний инструктор по плаванию, устал, отстал от пловцов - мальчиков. Ему ничуть не было стыдно. Он восхищался детьми, загорелыми, крепкими мальчишками и девчонками. Прощаясь с ребятами, он сказал:
- Вам бы сюда настоящего тренера, в крупнейших соревнованиях могли бы участвовать. Откуда у вас такая сила, сноровка? Скоро спартакиада среди детских домов по плаванию, по спортивным играм. Я уверен: победа вам обеспечена. Буду вас ждать, за вас болеть.
Перед соревнованиями детдомовцы проходили медосмотр. Очередь дошла до Вятского детдома. - Откуда эти дети приехали? С юга? Что, вся команда была на юге? Такой загар! Худые, такие крепкие, - восхищается главный врач республиканской больницы.
Спортивной командой Вятского детского дома во главе с воспитательницей Маргаритой Яковлевной и баянистом Владимиром Софроницким заинтересовались все: Министерство просвещения, спорткомитет Марийской республики, участники соревнования.
Первый день игры в баскетбол. Капитан команды Алексей Лежнин привлёк внимание судейства и своим обаянием, и спортивным телосложением, и чёткостью устных приказов. Вся команда отличалась слаженностью всех действий. Точные, меткие, красивые броски! Кто научил Колю Коваленко, Толика Егошина, Геннадия Краева, Мишу Лежнина этому мастерству? Выяснили - Гасим Диастинов привёз из «Артека» и внедрил в своей команде навыки бросков игроков всесоюзного значения. В итоге - первое место среди баскетболистов двадцати одного детского дома республики. Не ошибся Иван Петрович: пловцы Вятского детского дома не подкачали, оправдали прогноз инструктора по плаванию.
Самозакаливание, каждодневное физическое развитие на спортплощадке детского дома, беспризорные купания, ныряния на замечательной реке Ронга, посильный труд по выращиванию овощей на зиму - всё это подготовило детдомовцев, детей-сирот послевоенного времени к самостоятельной жизни, очень непростой, чаще всего сложной, с испытаниями и трудностями.
Судьба раскидала, разбросала этот известный костяк Вятского детского дома по всей нашей стране. Гасим Диастинов, Миша Лежнин, Толик Егошин и Алексей Лежнин по стечению обстоятельств оказались вместе, и все в одной группе электромехаников в Волжском ремесленном училище (РУ-2). А Коля Коваленко, узнав, что четвёрка его друзей после семилетки направлена в Волжск, без согласия матери, тёти Даши, забрал все документы в школе и самостоятельно, без чьей - либо помощи устроился в это же училище, но в другую группу по причине отсутствия мест. В училище сдавали экзамены. Диастинов Гасим физику, математику, русский язык и другие предметы сдал на «отлично», а Лёша Лежнин первый же экзамен, диктант по русскому языку написал на «два». После завершения сдачи экзаменов каждого абитуриента комиссия по приёму вызывала на собеседование. Директор Константин Иванович Звездин требовательно, без всякого снисхождения спросил ученика:
- Что с Вами, Алексей Лежнин, делать? Я не знаю: Вы детдомовский, некуда тебе (перешёл на «ты») , обратно в детдом не примут. Нам неуспевающие ученики не нужны.
- Не знаю, не...
- Константин Иванович, Вы этого парня не узнаёте? Помните соревнования детдомовцев прошлой осенью? - перебил беседу преподаватель физкультуры училища.
- Так это он? Принять без слов! Кроме баскетбола, каким видом спорта занимаешься?
- Лыжами, плаванием. футболом... В Вашем училище вся наша баскетбольная команда.
Спорт этой пятёрке детдомовцев помог не только выигрывать соревнования в небольшом городе на Волге, помог выжить, преодолевать трудности. Коля Коваленко за два года одновременно сумел закончить вечернюю школу и ремесленное училище. Детдомовцы были вместе, друг друга поддерживали. Но скучали по Вятскому детскому дому, и в зимние каникулы все пятеро решили навестить воспитателей, младших друзей. занявших их место. До Фокино довёз автобус, а дальше - пешком по знакомой дорожке. Тихий морозный день. Шинель и шапка ремесленника греет плохо, но, кажется, детдомовцы несутся по воздуху, и им легко и свободно. Зимняя тропа ведёт к Афанас-Соле, родине незабываемой рыбалки. А вот и мельница на берегу озера-пруда. Везде снег. Река Ронга замёрзла, только сухая трава да кусты торчат из-под снега. Снег хрустит и скрипит под ботинками. Фокинскую тропу пересекает накатанная дорога в село Вятское. На снегу блестят нити соломы. Запахло дымом. Усталая лошадь неохотно тащит широкие сани с мужиком.
- Это наш Мишка! Эй, Яшка, остановись! - радостно свистнул Гасим Диастинов. - Однако он постарел, но по-прежнему служит детскому дому. Конюх Яшка его безжалостно погоняет.
- Ящка, остановись! - повторил Коваленко.
Учуял Мишка Гасима, узнал его, скучал. Никак не может привыкнуть к новенькому, Гене Бажину. Мишка притормозил надоедливые розвальни, помотал гривой, фыркнул, остановился.
- Ездили в Ронгу за хлебом. Прямую дорогу замело, едем через Фокино, - рассказывает конюх. - Мальчики, хотите хлеба? На одну буханку дали больше. Вот берите, ешьте, ещё горячий.
- Мы пешком пойдём, рядом с Мишкой. Полбулки он заслужил, - кормят лошадь парни. По одну сторону дороги под уздцы Мишку ведёт Гасим, по другую - Коля Коваленко. Яша с саней слез, сбросил с себя тулуп, идёт, расспрашивает о жизни в городе, ремесленном училище:
- Как в ремеслухе-то? Поди, плохо кормят? Здесь-то вас хорошо кормили. В Ронгу за хлебом часто езжу.
- Спроси, Яша, у Коваленко, хорошо ли в детдоме кормили, - посмеялся Миша Лежнин. - В ремеслухе - армейская норма, по крайней мере хлеба наедаемся вдоволь.
- Мальчишки наши идут, мальчишки! - радостно кричит, спускаясь по лестнице террасы, Дуся Чекмарёва. - Мария Степановна, узнаёте? Да вот они, ремесленники! Здравствуйте.
Детский дом для них, ремесленников, - родной дом. Тётя Даша рада приезду сына. Одна она здесь. Старшая дочь Галя переехала в Крым. Полина уехала на Родину матери и всех Коваленко, потомственных шахтёров, в Донбасс и поступила в техникум. Там она вышла замуж. Теперь и тётя Даша засобиралась в Крым, ближе к детям. Как быть с непослушным Колей? Он с ними, детдомовцами.
Коля позавтракал вместе со всеми. Закончилась смена Марии Степановны. Восемь утра - и такая темень. Поднялась пурга, снежная завируха. Не видно ни деревьев, ни дороги, из виду исчезли дома. Казалось, что небо переместилось на землю.
- Мальчики, проводите меня в Гришино, - попросила воспитательница, - одна боюсь.
Дорога в Гришино для ребят знакома, исхожена вдоль и поперёк. Все пятеро отправились вместе с Марией Степановной. Этой дорогой Коля ходил в восьмой класс Шегальской средней школы целый учебный год: осенью - в грязь, весною - половодье, а зимой - в такую же пургу и метели, трескучие морозы. Не хотел он жить в Шегали, шёл, спешил домой, к ребятам. Так каждый день, кроме воскресенья, восемь километров туда и обратно.
Дни коротких каникул, проведённых в детдоме, прошли быстро. Здесь познакомились с Геной Бажиным, Витей Ситниковым, отличными мальчиками, которым можно доверить и Мишку-лошадь, и птиц, и весь растительный мир.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Спорт помог детдомовцам стать сильным, выдержанным человеком, воспитать волю, характер. Они научились разбираться в людях, искать и находить выходы из сложнейших жизненных ситуаций. Лёша Лежнин серьёзно занимался лыжами. В свободное от уроков и производственной практики время он брал лыжи и бежал за город, тренировался, взбирался на высокую гору у леса, прокладывал лыжню. Выбирал подъёмы покруче, делал крутые повороты, бесстрашные спуски-трюки. Алексей добирался и до известного пугачёвского дуба, с вершины которого якобы полководец крестьянского восстания и его сподвижники наблюдали за правительственными войсками в Казани. Исторический дуб с надписями посетителей и цепью, оставленной Емельяном Пугачёвым, рос и продолжал жить.
Алексей лыжные вылазки совершал каждый день. Имел спортивные разряды по лыжам, плаванию, по некоторым видам лёгкой атлетики.
Прошли два года. Тринадцать человек направили на работу в Братск. В поезде на питание выдавали по рублю в сутки. До Братска добирались долго. Привезли в трест «Ангардоржил строй» все тринадцать электромехаников вместе.
- Борис Всеволодович, - обращается Гасим к начальнику, - мы целую неделю не ели, выдайте нам денег. Он подозвал бухгалтера, тут же написал приказ о выдаче каждому по 600 рублей.
- Завтра отъезжаем, баржа стоит на причале, отплываем вечером. Это там, где сливается Ангара с Окой. Осмотрев с ног до головы своих будущих рабочих, спросил: «Неужели все тринадцать детдомовские?»
- Да, - дружно ответили юноши, выпускники ремесленного училища, тут же побежали в магазин. Набрали еды: колбасы, хлеба, масла, впервые в жизни наелись по-настоящему.
Вчетвером: Лежнины, Мергасим Диастинов, Анатолий Его- шин, детдомовцы из Вятского, - несколько месяцев жили в лесу, работали на подстанции недалеко от Братска. Всё делили пополам, жили по детдомовским законам. Была детдомовская семья. Миша Лежнин с первой получки, по разрешению семьи, приобрёл охотничье ружьё. Все четверо не забывали о рыбалке. Продукты питания добывали сами.
- Не съездить ли кому-то из нас в Заярск за некоторыми деликатесами? Мясо, рыба - у нас одно и то же. Можно на лодке переплыть Ангару. Хлеб нам привозят, надо купить, допустим, масло, фрукты, - предложил самый скромный из всех Анатолий Егошин.
- Кому?
- Сбросим спички.
- Миша Лежнин и ты, Диастинов. Диастинова нельзя. Он у нас самый умный, поэтому завтра, то есть в понедельник, насчёт жилья к начальнику идёт именно Мергасим Диастинов. Пожили в бараках - хватит! В детдоме и ремесленном условия жизни были гораздо лучше. Понастроили тут бараки для политзаключённых. Мы - детдомовцы.
- Нет уж, Алексей, идите вы с Толиком. Раз пустой конец спичек попался нам с Мишей, значит, за продуктами едем мы. Ангару до острова переплывём на лодке, затем до протоки пешком. Снова - на лодке. От берега до Заярска близко. К утру вернёмся, успеем на работу.
Действительно, до Заярска Гасим Диастинов и Миша Лежнин добрались быстро, как и запланировали. Закупили буженины, много яблок, три чекушки водки. Обратный путь оказался сложнее. До острова на катере парней довёз мужчина лет пятидесяти. Он предупредил, что лучше им переночевать в Заярске - утро вечера мудренее. Вечером лодки может и не быть. Пасмурнеет, ветер усиливается. В такую погоду на Ангару даже на катере никто не посмеет выйти. Диастинов и Лежнин посидели на берегу, покричали лодочникам - ответа не последовало. Уже стемнело. Развели костёр, достали провизию: буженины, по одному яблоку, а хлеба нет. Есть печенье.
- Замёрз даже у костра. Давай попробуем водки, - предложил Лежнин, - может согреемся.
Им обоим по восемнадцать лет, оба раньше не пили. Миша открыл водку, с горлышка, как воду, за раз проглотил. Гасим смотрит на друга - что же с ним будет? «Я так не смогу», - подумал Гасим. - Смотри, Миша, дыня! Кто-то оставил, давай почистим, сделаем чашку, и я выпью, смогу - замёрз. Вторую бутылку выпили вдвоём. Согрелись, стало веселее. Залезли в стог сена и проспали до утра. Снова на берег, но опять никого. Вода холодная. Что делать? В восемь утра надо быть на работе. Тогда Лежнин снял с себя верхнее бельё, сложил вместе с яблоками и бужениной в рюкзак, поплыл по реке. Двести метров до следующего берега. Мергасиму ничего не оставалось, как поплыть за товарищем. В ста метрах от себя мальчики увидели моторную лодку.
- Эй, смотри, перевези нас! - подняв вверх чекушку водки, кричит Мишка.
Мужик пловцов перевёз на другой берег.
Коля Коваленко занимался подводным плаванием, отрабатывал дыхание. Плавал, нырял, как рыба. Хорошо получалось плавание на спине. Бывали случаи, когда он засыпал на воде, лежа на спине. После окончания ремесленного училища, перед службой в рядах Советской Армии в Шадрине, небольшом уральском городке, Коля был у сестры Гали в Крыму. Он здесь проверил и доказал себе и другим, что подвластна ему не только река, но и рассвирепевшее во время шторма Чёрное море. Синоптики население и гостей города Саки по радио предупредили о шторме. В этой стихии было что-то торжественное и загадочное. Море вспенилось. Всё
кипело. Волна накатывает одна на другую. Коля и его племянница Лида, дочь сестры Гали, на берегу моря загорала, после работы в саду отдыхала. И вдруг услышала крик: «Помогите! Тонем!» Ни о чём не думая, Коля бросился в море. В волны попали две женщины. Они визжат, по очереди всплывают наверх и исчезают. Волны бешено неслись и бились о берег. Коваленко нырнул в одну из волн, она тут же его утянула - дыхание перехватило. Сделал вдох, поднырнул под вторую волну, а там третья идёт, с нею - женщина неистово визжит, просит о помощи. Коля встал под волну, схватил первую молодую женщину за волосы, тут же вторая вцепилась в него, не даёт развернуться. Он отпихнул от себя одну, нырнул за второй. Дыхание спёрло, но кинулся за ней. Она обняла его, но следующая волна отбросила женщину и ударила Колю по лицу. Он отдышался, не сдавался, успел схватить её за бюстгальтер, но та успела повернуться лицом к спасателю, обнять его за шею. Тяжело дышать. Что делать? На раздумывание не было ни минуты.
- Дура! Чуть не утопила меня! - успел сказать Коваленко и тут же оттолкнул от себя женщину, затем снова поплыл за ней, поднырнул под высокую волну - не видать и цвета воды. Увидел на берегу первую, живую, спасённую. От радости парень бросился спасать вторую, в поисках затерявшейся в пучине моря женщины поплыл дальше, нащупал, ещё раз вцепился за её волосы. Вытащил. Обеих спас.
Вылез из воды спаситель, скромный парень из Вятского детского дома Коваленко Николай. Через полчаса он стоял вместе с племянницей Лидой, ждал ближайшую электричку в Саки, к своей матери и сестре Гале. Племянница гордилась отважным дядей, совсем ещё молодым, красивым парнем.
- Гасим, пожалуйста, разыщи мне Толика Егошина, - пишет Таня Сенова из города Сим Челябинской области. - После окончания ремесленного училища я работаю на заводе. Жду ответа. Мы, Гасим, с тобой всегда были друзьями. Ты знаешь о моём отношении к Егошину, не могу я без него. Думаю о нём днём и ночью. Разыщи! Спасибо! Знаю, что ты мне на это письмо ответишь. У меня всё нормально. Живу пока в общежитии.
Гасим письмо адресату передал. Толик оказался рядом, он даже стоял с Гасимом вместе.
- Письмо фактически тебе. Бессовестный ты, Анатолий Его- шин. Бессовестный! Отберу я её у тебя, понял?
- Не отберёшь, я сам напишу. Давай мне адрес, а письмо себе оставь, - сказал и из правого кармана рабочего пиджака достал фотографию Тани Сеновой. Долго разглядывал, затем поцеловал её, завернул в лист бумаги, положил уже во внутренний карман. В это же время Толик и Гасим оба получили повестку из военкомата - службы в рядах Советской Армии всем четверым не миновать. Как спортсмен, здоровый, крепкий парень Алексей Лежнин был направлен на службу в самую южную точку Сахалина. Приходилось ему совершать марш-броски вдоль границы и зимой, и летом, в жару и жгучие морозы, в слякоть и весеннее половодье. Он своим друзьям-детдомовцам отправлял скупые письма, коротко сообщал о спортивных достижениях, «пограничных делах», скромных подвигах, которые он совершал при задержании нарушителей границы? Где он жил после Сахалина? Возможно, после окончания срока службы он постоянным местом жительства выбрал этот остров на Дальнем Востоке, прекраснейший уголок великой Родины. Где был все эти годы гордый мальчик-непоседа, сбежавший под Новый год от дяди-министра? Алексей Лежнин из маленькой деревни Удельное, воспитанник Вятского детского дома, выпускник Волжского РУ-2, перед Армией электромеханик Братска, небольшого города Заярска, расположенного на живописном берегу неспокойной сибирской реки Ангара?
Через день четвёрка распадётся. Кто куда. Почтальонка только что тройке детдомовцев вручила письмо от Лёши Лежнина. Он продолжает службу на Сахалине. Миша Лежнин едет куда-то в Забайкалье. Мергасим Диастинов - в Хабаровск. Почему не вместе? Расставание тяжёлое, у всех на душе очень скверно. Была детдомовская семья - и она разлетается, навсегда прекратит существование. Мишка сидит на своём чемоданчике - плачет, стыдно оттого, что он мужчина и плачет.
- Слушай, Гасим, я тоже с тобой поеду в Хабаровск, зачем мне Забайкалье? Может, мне на Сахалин?
Распалась детдомовская семья, притом навсегда! Кто бы подсказал, где теперь самый добрый на свете человек Миша Лежнин? Вместе ли Таня Сенова и синеглазый Анатолий Егошин? Однаж
ды мне, автору книги, пришлось ехать по Челябинской дороге между скалами Уральских гор, остановить сына - водителя у страшной пропасти над городом Сим и выйти в эфир в два часа ночи в холодное, тёмное время суток.
- Танька, где ты? Отзовись, милый, хороший человечек ты мой, соседка по кровати? Почему молчишь?
Нет ответа ни от Тани, ни от Мишки и Лёшки Лежниных, ни от Толика Егошина.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Навсегда разлучила судьба друзей Колю Коваленко и Мергасима Диастинова, одновременно закончивших ремесленное, но разные группы. Коля - электромонтёр направлен на работу в Йошкар-Олу. Рад, что здесь, в столице республики, Лида Глушкова, Нина Соколова и Настя Герасимова. Они заканчивают фельдшерско-акушерскую школу. Лида живёт с мамой и двумя братьями в тесной квартире без удобств. Все трое по справке из Вятского детского дома получают бесплатное питание и одежду. Этого нет у Розы, потому что нет справки: её не выдала директор Вятского детского дома при отправлении к дяде. Была какая-то бумажка, но неопытная девочка без крыши над головой и родственников оставила в Морках, где училась, а это учебное заведение закрыли и перевели в Йошкар-Олу.
Изредка Роза и Лида встречаются. Лида понимает, что подруге по детдому очень трудно, ей, чтобы выжить, в летнее время и даже в каникулы приходится работать.
- Мама, у Розы прохудились ботинки, промокают. Давай ей мои старые дадим, а я скоро новые получу. Она гордая, не возьмёт ничего чужого, говорит: «Деньги заработаю - сама куплю». Ты, мама, съезди к ней в общежитие и вручи ботинки. Она тебя послушается и пригласи в гости.
Да, однажды, в весеннее половодье, будущие медики и электрик Коваленко навестили Розу. Она не ждала никаких гостей и была в тех самых дырявых ботинках.
- Почему Лида меня не предупредила о визите хорошо одетых людей? Почему с ними Лиды нет? - подумала Роза, встречая одноклассниц и Колю Коваленко у порога очередного её общежития.
Ей, восемнадцатилетней девушке, было стыдно и обидно за одежду на ней. Обидно за то, что ей самой приходится зарабатывать деньги, чтобы одеться и прокормиться. Коваленко молчал, краснел, виновато улыбался, глядя на Розу, девочку из того же детдома, откуда он сам. Значит, понял и оценил ситуацию. Это была последняя встреча Розы с Коваленко, который через месяц покинул Йошкар-Олу, успел только съездить в детдом. В детдом без тёти Даши, без мамы Коваленко, который попрощался с Маргаритой Яковлевной, ещё раз поинтересовался Региной Скворцовой, попытался найти её адрес. Он уехал в небольшой город на Урале Шадрин служить в радиолокационной воинской части. Три года служил. За частые непослушания получал наряды, проявлял детдомовский характер. Он, этот твёрдый, упрямый, целеустремлённый характер, у рядового Коваленко был всегда, до конца его жизни. Каждую работу он делал хорошо, без брака. Коля в армии подружился с Гришей из Казахстана, сумел уговорить друга, увезти на Украину, в Рубежное, к сестре Полине. Гриша, усидчивый парень без родителей, без родного дома, после демобилизации ехал в незнакомые края, как на Родину. У друзей была общая цель - учиться дальше, поступить в институт. Недалеко от Рубежного, в Крыму, в небольшом городе Саки сына ждала мать, детдомовская тётя Даша. Здесь же жила с семьёй и работала сестра Галина. Вечером Дарья Ефимовна в честь приезда сына с новым другом Гришей и дочери Полины накрыла праздничный стол. Все дети вместе с ней, матерью. - Мама, сёстры! - прервал дружную беседу близких людей Коля. - Я и мой друг Григорий Миалович будем учиться дальше. Решили поступить в Харьковский политехнический институт.
- Ура! - не удержалась от радости, восторга Полина. Её поддержала Галина.
- Никола, сына, иди, родной, учись! Как сможем, все тебя поддержим, поможем!
- Мама, спасибо! Но с условием: поддержать придётся не только меня, Николу Коваленко, но и Миалович Григория. Он, мой армейский друг, с малолетства без дома и родителей, будет членом семьи Коваленко, так что помогать в учёбе придётся одинаково.
Все переглянулись. Такое условие сына, брата заставило поволноваться и Дарью Ефимовну, Полину и Галину. Коля понял, в чём дело. Гриша от неудобства опустил голову, затем сказал:
- Коля, Дарья Ефимовна и все, большое спасибо за гостеприимство! Я сам, мне помогать не надо. Буду работать и учиться. Смогу, но поступать с Колей будем вместе.
- Никаких гвоздей! Гриша, ты член нашей семьи. В противном случае мы уходим вместе, будем учиться зарабатывать деньги вдвоём, - твёрдо сказал Коля.
- Никола, нет, нет! Будем помогать, как сможем. Чем сможем. У меня кое-какие сбережения есть, - за всех ответила Дарья Ефимовна.
- Никаких сбережений! Это, мама, твои деньги, заработанные тобой деньги! Мы сами их будем зарабатывать!
И в 1961 году Коваленко и Миалович стали студентами Харьковского политехнического института. Учились и подрабатывали. Гриша и Феликс, новый друг из Рубежного, постоянно воспитывали непоседу Коваленко, «ломали» непослушный детдомовский характер Николая. Город Харьков с миллионным населением для Коваленко стал второй родиной. Он здесь учился, работал, встретил любовь. В Харькове он жил.
Маргарите Яковлевне и Галине Емельяновне писали многие, а то и приезжали не в детдом, а прямо к ним в гости. Заехал после командировки в Казань с Украины Коля Коваленко.
- Разрешите войти, Маргарита Яковлевна! Здравствуйте! Это я, Ковалев. От Казани до Йошкар-Олы рукой подать. Идти в детдом - там все новенькие. Постоял около калитки - замёрз. - Да хватит, Коля, проходи. Здравствуй, дорогой! Чуть подрос, возмужал. Спасибо, Коля, что именно ко мне пришёл. Завтра в детдом вместе пойдём. Я - на работу, а ты - в гости.
Ноябрьские ночи длинные, холодные. В скромной квартире Маргариты Яковлевны до утра горел огонёк: воспитанник и его воспитательница рассказывали друг другу о себе, знакомых. Коля советовался, поделился секретами, ещё раз спросил о Регине Скворцовой:
- Сколько сейчас лет Регине? Она кому-нибудь из детдомовцев пишет? Взглянуть бы на неё хотя бы раз. Видать, навсегда потерял свою первую, единственную любовь. Как это пережить? Мне больно, тяжело. Неужели я однолюб? Где моя черноглазая, неповторимая?
- Коленька, вот такая она, жизнь. Испытывает нас, проверяет нас на крепость. Ты молод, красив. Встретишь свою любовь, суженую. Значит, судьба твоя такая.
Встретил студент Коля Коваленко любовь, не первую, а последнюю, настоящую, до конца жизни. Поздняя осень. Пахнет осенней ненастной погодой. Подул лёгкий ветерок. После томительных лекций в политехническом институте Коля Коваленко поехал в городской парк, чтобы отдохнуть, освежить голову, просто посидеть. Понаблюдать за природой, как «роща отряхнет последние листы с нагих своих ветвей. «Сюда на городском троллейбусе по маршруту «городской парк - вокзал» спешила молодая девушка, лет двадцати, среднего роста, с серо-голубыми, умными выразительными глазами, вдохновенным, серьёзным лицом, пышными, кудрявыми, русыми волосами. Она удобно устроилась на последнем сиденье и стала наблюдать за людьми, их руками, мечтать, размышлять, угадывать настроения, характеры пассажиров. Не сразу заметила, как рядом парень присел. Девушка взглянула, встрепенулась: глаза огромные, чуть искрятся хитринкой с тоской пополам. А руки! Они беспокойные, трепетные! Прежде она таких людей не встречала. Стало любопытно, где парень выйдет, куда один едет? Оба молчат. Вот вокзал. Конечная остановка. Незнакомец галантно привстал, пропустил вперёд девушку. Выходят друг за другом. Она растерялась, на миг разочаровалась, поторопилась в кассовый зал, как бы посмотреть расписание движения поездов. Он за ней. Представился: «Дядя Коля», на что девушка фыркнула, ответила: «Лида». Познакомились. разговорились, стали встречаться. Часами бродили по городу, парку. Дело дошло до объяснений в любви. Коля не решился сказать вслух. На стене кирпичного дома угольком нацарапал: «Хочу, чтобы ты стала моей женой». Ответа на признание парня пока не было. Коля ждал долго, терпеливо.
Николай Коваленко учился, трудился. Закончив Харьковский политехнический институт, он занялся двигателестроением, модернизацией дизелей. Идеи, мысли, разработки. Двигал вперёд нашу советскую науку. Готовился к защите диссертации и защитил её блестяще. Работал в институте железнодорожного транспорта. Имеет несколько изобретений. За всё брался, везде успевал, всё умел.
Коваленко Николай Михайлович всегда помнил детство, друзей-детдомовцев: Мишу и Лёшу Лежниных, Толика Егошина, лучшего друга детства Гасима Диастинова, мечтал о встрече с ними, часто повторял:
- Побывать бы в детстве, одним бы глазком взглянуть на речку Ронгу, на друзей, на детский дом, воспитателей.
Не побывал в детстве Коля Коваленко, не смог, не успел. Себя не щадил. Николай Михайлович Коваленко, кандидат технических наук, устроился работать на кафедру теплотехники института железнодорожного транспорта. Науке посвятил четырнадцать лет своей короткой жизни.
Жизнь быстротечна, как радуга. Радуга! Семь разноцветных полос, семь «я». Детский дом - большая семь - я. Разные дети, разные судьбы. Как у Тютчева:
Как неожиданно и ярко,
На влажной неба синеве.
Воздушная воздвиглась арка,
В своём минутном торжестве!
Не так ли ярка и неожиданна многоцветная жизнь, подобная красочной радуге? Через годы, десятилетия не забываются, не стираются из памяти яркие, радужные краски детства!
Сентябрь, 2007год.