Две пожилых женщины сидели за столом и пили чай.
- Третий стакан, Захаровна, уж пью, а все напиться не могу, - говорила раскрасневшаяся Филипповна. - Горит чего-то все внутри у меня, как уголь в печи.
- Да что там у тебя, Филипповна, гореть-то может?
- Ой, Захаровна, изнутри вся выгораю. Чувствую, что все из-за супруга моего ненаглядного, чтоб он сгорел. Никогда мы с ним хорошо не жили, никогда. Грешным делом думала, что на старости лет заживем душа в душу. Да где там… Только то и успокаивает, что не одни мы такие на этом свете. А у таких, если один умрет, тогда другой и норовит жить в свое удовольствие.
- Обычно мужик раньше бабы помирает. Вот и мой Васечка…
- Местечко есть у нас с ним на кладбище одно на двоих, - перебила Захаровну Филипповна, - ну, что рядом с покойной мамой моей, которая люто его ненавидела. Когда хоронили родительницу мою, тогда там, на могиле, мы и поклялись светлой ее памятью, царство ей небесное, что кто первым преставится, тот и будет там лежать. Сама туда лягу, а его, изверга, не пущу…
- А мы с Васечкой моим жили хорошо…
- А жили бы плохо, так он до сих пор, может, и жил бы. Мой-то - не живет, а мается, поэтому ничто его не берет, и все смерти моей дожидается. Только, дурень, не разумеет, что после кончины моей радость его будет короткая, потому как тут же вкусит сладкий плод отравленный…
- Чаю-то, Филипповна, налить еще?
- Наливай, Захаровна, наливай. Вон Панаса Моисеевича третьего дня хоронили. Жил, как у Христа за пазухой, чего о его жене, Венере Ивановне, не скажешь, потому что она ему такой уход устраивала, какого другой принц не имеет. Носила его на руках, ей богу, носила. И что ты думаешь – преставился раб божий. А что жизнь хорошая была, так это сразу по покойному видно: лежал, как живой. Но кому горе, а кому смех на палочке… Она, сердешная, его положила в гроб коротенький, потому как он инвалидом без ног был. Представляешь, я, как увидела этот гробик, то так в платок и прыснула... от смеха и... слезы вытираю. А Венера Ивановна подошла и успокаивает меня, чтобы я не убивалась так сильно...
- Внучка-то своего Гришеньку часто видишь?
- А как же. Ходит ко мне раз в неделю, да раз в неделю к алкоголику Степану Исаевичу. Меня Гриша почитает, а Степана Исаевича любит, может оттого, что прадед его, стало быть, мой дед, Григорий тоже алкоголиком был. Они с этим алкоголиком Степаном раньше в одной коммуналке жили. Пил он и пьет, подлец, по-черному. Но раз в неделю утром бреется, одевается во все чистое и трезвый, как слеза младенца, зовет Гришу к себе разговаривать обо всем. Родители не противятся, да и я, потому как слыхивала, что дурному не учит. Помню, зашла как-то к нему в комнату, когда малец у него сидел, а тот ему степенно так и говорит, чтобы он, Гриша, при людях матом не ругался и это самое… не к столу будет сказано, воздух этим людям не портил, только выразил эту мысль одним словом и посоветовал много читать. А у самого этих книг на полках видимо-невидимо. Даст Грише книгу, а через неделю и выспрашивает про нее. А со мной, вижу, не интересно Грише, потому как книг не читаю, а своим умом живу.
- А я к Васечке все на могилку хожу. Плачу, а сама вижу, что вдовец там один к жене часто приходит. Уставится в одну точку и сидит. А потом меня стал примечать. Я пойду, и он пойдет следом. Долго не решался заговорить, пока я сама с ним не заговорила. А как заговорила, то на следующий день со мной почти что беда приключилась. Захожу я, Филипповна, в магазин и вижу, что мой Васечка прямо на меня идет и глазами сверлит. И борода такая же, и одежда, только малость чуть выше. Я встала и не могу с места сойти, а он прошел мимо и исчез куда-то. Я немного пришла в себя, выхожу из магазина, а он стоит и на меня смотрит. Я боюсь, но иду к нему и спрашиваю, что ему надо. А он ничего не ответил, повернулся и пошел…
- Потому как он, Захаровна, тебя дожидается… А пока будет караулить… Домой надо идти, а не хочется на морду его страшную смотреть. Бывало раньше ночью лежит рядом и не ластится, как другие мужики из сериалов, а мордой своей пугает. А как увидит, что мне не по себе стало, то тут же залезет на меня сверху как козел…
- Еще чайку, Филипповна, на дорожку выпьешь?
- Выпью, выпью, потому как горит все у меня внутри…
2015