Наконец, наступил момент, когда Амалия решив, что уже пора, распрощалась с Анжелой, так звали барменшу. Пожелав девушке здоровья и благополучия, женщина, наконец, вышла из кафе-капкана и направилась в метро.
Вообще-то Амалия Леонидовна лукавила с собой, когда думала, что визит в кафе был связан с кредитом в банке, на самом деле, она каким-то образом старалась чувствовать себя современной и неуязвимой. Вчера Амалия решила, что срок ее двадцатипятилетнего романа истек. И вот сегодня она справляла тризну по собственной любви - романтической, надуманной и, в какой-то мере, невзрослой.
Амалия была нелюбимой дочкой в семье. В детстве она казалась гадким утенком: рыжая, с зелеными, как у кошки глазами, в которых никогда ничего, кроме застенчивости, нельзя было прочесть. В детском саду она была неактивной, ей даже не поручали читать стихи на детских утренниках. Однажды папа, Леонид Семенович, отвел ее в музыкальную школу на прослушивание. И после того, как оказалось, что у нее нет слуха, а у сына их приятелей есть, и очень даже замечательный, папа, наклонившись, кричал в самое ухо шестилетней девочки, что ей только трактор водить. Папа еще никогда так не кричал на Амалию, а трактор был такой большой и «вонючий», что страх оказаться неугодной папе, остался внутри Амалии на всю ее жизнь.
Родители Амалии не стали откладывать надолго рождение более благополучного ребенка, может быть, даже наследника, но, как потом оказалось, родилась девочка, и родители всю свою любовь отдали младшенькой голубоглазенькой русоволосой девчушке, которую Амалия любила больше остальных в семье.
…Выйдя на конечной остановке метро, она привычно направилась к книжному ларьку, в котором на протяжении нескольких лет покупала популярную литературу по поддержанию здоровья и не менее популярную книжную продукцию, в которой обещалось сделать нас богатыми, процветающими и счастливыми. В последнее время ее интересовали книги о карме. Это слово очень часто употреблялось представителями СМИ, и, соответственно, выглядеть дурой в глазах современников ей никак не хотелось. «Все напечатанное есть заведомая ложь»,- прочла она однажды в «Агни-Йоге», но ей все равно были интересны духовные поиски авторов. Привычно скользя по знакомым обложкам, глаза ее остановились на книге с интригующим названием «Трансмутация кармы». Взяв ее в руки, Амалия сначала посмотрела на цену. Книга оказалась дорогой для нее, но, для порядка, женщина все-таки решила просмотреть ее содержание. Печатное издание состояло из каких-то непонятных молитв и было рассчитано на тех, кто считал себя мессией, не отдавая себе отчета в том, почему какая-то часть мозга странно реагировала на определенные слова и символы, отдавая собственную личность «мессии» во власть иррационального.
Женщина иронично листала страницы книги, не замечая, что за нею наблюдает, слегка наклонив голову, мужчина средних лет.
- Она явно не для Вас, - почему-то с удовольствием сказал он.
- И слава Богу! Я тут столько чепухи видела, но эта превзошла все виденное ранее.
- А что? Вас интересует эта тема? Могу Вам порекомендовать одну ясновидящую. Ее зовут Лариса Петровна. Из Ксеневки. Слышали? Она мне очень много информации передала. А у Вас есть связь с болгарской провидицей, ну как ее, подскажите?
- С Вангой?
- Да-да именно с ней. Она же мне, представляете, являлась, прямо в кухне моей, в полный рост. Сказала: «Жди информацию. Я тебе передам через ЕвАнгелию.»
- ЕвангЕлию, - поправила Амалия, изменив ударение в имени племянницы болгарской ясновидящей на следующий слог, а потом добавила: «Много званных, да мало избранных».
- Да-да. Именно. Вижу родственную душу. Вы - медиум? - Почему-то заговорщицки спросил мужчина. Давайте познакомимся. Евгений.
- Амалия. - И увидев, что он не хочет сразу переходить на дружескую ногу, добавила:
- Леонидовна. А медиумизм известен во многих религиях, как одержание или кармические последствия.
Вообще, до вчерашнего дня Амалия отвергала приставание мужчин, так как хранила верность единственному в своей жизни мужчине. Его звали Федор Тютчев, как и ее любимого поэта. Возлюбленный преподавал у них на курсе, был знаковой фигурой в университете, с его мнением считались.
Сначала она влюбилась в имя, затем в то, как он романтично ухаживал за ней. На первых свиданиях он, сидя на диване за ее спиной, вдыхал аромат густых рыжих, слегка вьющихся волос Амалии, обнимал за тонкую талию и тайком заглядывал в содержимое ее декольте - роскошного белокожего бюста- «наследства» бабушки Фиры.
Федор Иванович Тютчев был невысокого роста с большими залысинами и казался с первого взгляда не привлекательным, но чудесные круглые выразительные глаза восточного мужчины всегда были наполнены необъяснимым очарованием, нежностью и любовью ко всем женщинам мира. Амалия любила его глубоко и беззаветно. Но с вчерашнего вечера все изменилось...
...Евгений продолжал ей рассказывать о всяческих чудесах в его жизни, о том, как он в двадцать два года попал в аварию, пережил, по его словам, инкарнацию, и после этого стал верить во все и вся.
И, вдруг, ни с того, ни с сего, Евгений спросил:
- А Вы что заканчивали, простите?».
- Наш «универ», филфак.
- - А я вот – рабочий. Понимаете, меня же наполовину нет! А вы бы сказали?
- Нет, конечно! Скажите, а почему Вам Ванга являлась, Вы что болгарин?
- И это есть. Понимаете я - метис. У меня разная кровь: и болгарская, и украинская, и цыганская, и греческая, а папа у меня Ткачман. Зато у меня кровь первой группы, резус положительный. А у Вас какая группа?
- И у меня первая, - наугад ответила женщина.
- А резус? - дотошно, словно это было невероятно важно, спросил Амалию новый знакомый.
- Положительный, - успокоила его Амалия.
-- Господи, - подумала она, - никого нет умнее и тоньше моего Феденьки, Теодора, - как называла его наедине Амалия. Она догадывалась, что у Тютчева помимо жены и ее, Амалии, были и другие увлечения, но с Амалией он никогда не порывал, потому что уж слишком явным было это совпадение: Тютчев и Амалия. «Я встретил Вас и все былое...» - пели они романс на стихи любимого поэта, и уносились куда-то далеко, в прекрасное, в грезы, мечты и восторг.
- Как же я теперь буду без тебя жить?, - с горечью безутешно спросила себя женщина. Перед ее глазами на мгновенье возникла сцена вчерашнего вечера.