Это то, что живёт во мне.
В маленькой девочке, которая знает, что мир окутан письмопроводной сетью. Кидаешь в ящик конверт, и он летит по желобам, скользя из стороны в сторону, то ныряя в пучину, то выныривая на поверхность. И есть у этой девочки бабушка, которая пишет так, что читаешь, и голос ее слышится – тихий, спокойный, близкий. А что теперь? На небо не провели труб.
Сиротливо, зябко, как на осеннем ветру без головного убора. Стою одна, как и всё поколение моё – одиночки, заполонившие мегаполисы, привыкшие скрываться за условными социальными ролями, закрытые наглухо. Этого ли ты желала мне, родная? Ответа не следует.
Ушедшие из жизни не покидают нас, вот в чем секрет. Порою кажется, что связь прервана, но это не так. Они живы в нас. И их слова, их помыслы находят отражение в том, что делаем мы.
Листая фотоальбом, повествующий о прошлом, в черно-белых снимках видим мы самих себя: черты лица, походку, улыбку. Это наша биологическая связь - зримая, узнаваемая.
Но существует и иная связь – душевная, назовем ее так. Всеми фибрами чуешь её в минуты одиночества, отчаяния, стоя на краю. И снова слышится голос – тихий, спокойный, близкий. Никто, никто из живущих ныне, не даст ответа мне так, как это делала ты, - мудро, без претенциозности на правоту, оставляя мне право на собственное решение.
Я никоим образом не сетую на поколение, которому принадлежу. Кто знает, какие дни суждены нам, но то, что помню я и буду хранить трепетно, - это то мужество, та, не знающая отчаяния, отвага совсем юных бабушек и дедушек моих, переживших голодомор тридцатых годов, кроваво шествующий по Украине, встретившихся лицом к лицу с войной, свистящей снарядами, клокочущей, беспощадной!
Стихло.
Всё, что можем мы – помнить о них. Не предавать забвению их трепетное отношение к жизни, их мечты о лучшем, стремления, чаяния, надежды.
В радости, в самый светлый час они находятся рядом, и мы чувствуем это.
Это то, что живёт в нас.