1.Нереальность.
Над тундрой, от края до края, низко висела серебристо-серая туча.
«Будет гроза», – равнодушно подумала Катя.
Словно услышав это, туча разразилась черными всполохами и на землю посыпались серые искры. Там, где они падали – исчезали краски. Сочные зеленые стрелы травы превращались в сухие, отливающие сталью клинки. Яркие цветы становились серыми и безучастными. Они не прятали лепестки от надвигающегося ненастья. Словно понимали, оно уже случилось и ничего исправить нельзя.
Ненастье-несчастье, – осыпаясь, шептали мелкие листья березы.
Серая птица в стремительном полете налетела грудью на острую ветку как на вертел и застыла огромным серым листом, распахнув крылья.
Катя подошла поближе. Все ветви дерева были унизаны птицами. Черные бусины глаз отрешенно смотрели в небо.
«Они не ослепли, – поняла Катя, – Им все равно».
Серая кровь скользила по серым перьям, падала тяжелыми каплями на серые цветы. Серое на сером – совсем незаметно. Совсем не страшно.
Катерина неприкаянно брела по тундре. Жесткая трава колючей проволокой впивалась в босые ноги. Видимо это продолжалось давно: одни длинные до колен царапины затянулись коричневыми рубцами, другие тускло сочились кровью.
Катерина не чувствовала ни боли, ни усталости Она вообще ничего не чувствовала. Не было удивительного чувства поющей радости, всегда возникающего в тундре. Нелепо и зло торчали в разные стороны кусты ерника, грязными веревками вились по голой земле плети брусники, переплетаясь с клочьями серой ваты бывшей пушицы. Мир света, тепла и бесконечной гармонии перестал быть.
Где-то на краю сознания ютилось жалостливое чувство потери счастья.
– Нет, нет, не может быть, – скулило оно Катиными губами.
«Не должно быть так… неееет»…– грохотало в голове.
Серой тенью мимо скользнул зайчонок, равнодушно остановился возле лежащего волка. Острые клыки лениво сомкнулись на шее длинноухого. Круглые пустые глаза уставились в серое небо.
«Он уже был мертвым», – догадалась Катя и посмотрела в глаза волка, забывшего, что он страшный зверь.
Пустые и глубокие глаза хищника притягивали ее словно магнитом. И девочка стала проваливаться в эти колодцы безразличия.
Вдруг чья-то рука больно схватила ее, резко дернула.
– Да проснись ты, – кричало пространство внутри волчих глаз.
– Снись- ись, сни-сь, – этом отскакивал крик от стенок колодца.
Серый цвет сменился красным. Глаза щипало. Катя вытерла ладонью что-то мокрое и увидела зареванное лицо Ирки.
–Ты чего? – с трудом проглотив комок в горле, прохрипела Катя.
–А ты чего? Я пришла, как договаривались, а ты спишь. И вдруг плакать стала. Я тебя бужу- бужу, а ты только стонешь и отнекиваешься.
–Как это?
–«Нет!» хрипишь «нет», и не просыпаешься. Что «нет»?
–Все – нет! Понимаешь, все!
Словно смывая страшный сон, из глаз хлынули слезы. Ира вздрогнула, обхватила Катю за шею.
– «Не….ет!»
Когда поток слез пошел на убыль, Ира осторожно спросила.
– Что снилось-то?
– Тундра.
Ира вздохнула.
– Это ты по ней скучаешь. Ты ее любишь.
– Я и Питер люблю, – обиженно возразила Катя.
– Ага, и Гошку тоже. Замуж тебе надо, вот что.
Катя подумала немного, губы снова задрожали.
– Наверно надо.
– Так в чем дело?
Катя всхлипнула и заплакала еще горше.
– А он не зовет, замуж…
Иришка опешила.
– Но он тебя любит, очень сильно любит. Это все знают. И ты знаешь.
– Не знаю. Я уже ничего не знаю. Мы вчера на залив ездили. Сидели, смотрели, как солнце на воде играет. Болтали обо всем, целовались запоем…
–Вот видишь?
Катя смущенно усмехнулась.
–Вижу. Проводил меня до общежития, помахал ручкой «до завтра» и все, пропал на два дня!
Ира внимательно посмотрела на подружку и залилась краской.
– А ты хотела, чтобы он…. Как бы это сказать… к тебе ночевать пришел?
–Чего? – возмутилась Катя. – Додумалась, дурында! Ясности я хочу. Это же нормально, хотеть уверенности?
Ира спрятала лицо в ладони, тонкие плечики затряслись.
–Я тебя обидела, прости, прости… – Катя виновато погладила руку подружки.
–Я тоже ясности хочу, – сквозь слезы прошептала Ира. – И против секса… ничего не имею против. Я уже взрослая. А он только говорит, что любит. А сам все время в небе пропадает…
–Он не пропадает, а тоскует. Ему летать надо.
Это случилось во время невероятного свадебного приключения, когда ребята помогли народу Нохо вернуться к жизни. Тогда все четверо непонятно как превратились в зверей. Катя в зайчиху, Гоша в сову, Ирина в белку, а Юрка в ворона. Тогда-то он на пару с вороном Харна летал над Печорой. И не было в его жизни ничего прекраснее, чем это чувство полета. После возвращения в Санкт Петербург, умный Гоша рассудил: если уж что-то можешь, надо уметь держать это под контролем. Потому что, согласитесь, это так нелепо во время лекций или в магазине, вдруг превратится в белку или в сову, но как ребята не старались, никому из четверки не удалось снова обернуться. Даже на минуточку! Они посмеялись и вздохнули с облегчением. Все кроме Юры. Он не мог забыть упоительное чувство, когда воздух вдруг становится живым существом, сильным и добрым. Он как друг держит тебя, обволакивает и толкает вперед. А ты можешь только смеяться от счастья и обнимать небо всей ширью крыльев и души. Убедившись, что не может превращаться в птицу, Юра затосковал. Ира первой поняла, что творится с парнем и они, подумав, нашли для него клуб дельтапланеристов. Не совсем то, что нужно, но лучше, чем ничего. С тех пор Юрка все свободное время проводил в небе, под крылом дельтаплана.
–Я знаю, – печально сказала Ириша. – Он меня всегда с собой зовет.
–Тогда чего ты ревешь?
–Это не я, это гормоны, я тебе как врач говорю.
–Значит, у меня гормоны, а у Гошки нету?
–И у Юрки нету.
–Ну, подождем, когда проявятся.
–Я знаешь, устала ждать. Люблю я его, дурака такого.
И девчонки стали оплакивать свои непонятные отношения.
Именно в этот момент, ни раньше, ни позже, в дверь просунулась голова «дурака такого». Юрка с интересом смотрел на плачущих подружек.
–Вы по поводу ревете, или без? – вежливо поинтересовался он.
Оскорбленные его душевной черствостью девчонки зарыдали еще горше.
–Я хотел уточнить, вы с горя или с радости всплакнули? Потому что так слезы лить вы можете в обоих случаях. Я уже такое видел. Ну, признавайтесь!
Оглядывая залитую солнцем комнату общежития, цветы в горшках на подоконнике, корешки книг на полке, рыжего веселого парня и утирающую глаза Иришку, Катя всхлипнула в последний раз.
–Я от радости.
–И я… от счастья, за компанию.
–Тогда, если вы уже наплакались, собирайтесь, Гошка объявил большой сбор. Ждет нас в кафе. Заодно и поужинаем. – Юрка странно посмотрел на девушек и с сомнением добавил. – Может быть.
–Ладно, ты вставай, одевайся, мы на улице подождем, – решительно тряхнула кудряшками Ира и увела свое любимое чудо из комнаты.
Катя с удовольствием потянулась, чувствуя необыкновенную легкость и спокойствие. «Все-таки выплакаться иногда очень полезно. Сон – это всего лишь сон. Видимо я не понимала, как сильно скучаю по тундре. Ничего, осталось два экзамена и все, каникулы. Как там Трофим поет? «Здравствуй матушка-Печора, поцелуй меня комар, с возвращением, со скорым». Возьмем палатки и уйдем с Гошкой в тундру, и все будет замечательно». Катя спрыгнула на пол и вскрикнула от боли. Ноги до самых колен были исполосованы свежими царапинами.
***