Сказка, около 3 500 слов.
Саммари: Каких-то две декады назад, переполненный надеждой на счастливое будущее, Иан и не думал, как все может обернуться, как в один момент жизнь изменится, и из здорового мужчины он превратится в калеку.
Предупреждение: немного кровищи, трупов и невинно убиенных младенцев. Так что осторожно!
Примечание: имя Смала читается с ударением на первый слог – СмАла.
Арт от Taly.A
В такие моменты только забвение помогало. Не сон, а липкое темное ничто, которое обволакивало, проникало внутрь и растворялось. Становилось спокойнее, тело наливалось тяжестью, казалось чужим, каким оно и было в последнее время. Иан ненавидел свое состояние: немощность, уродство, неспособность хоть что-то изменить. Бодрствование сопровождалось лишь болью и яростью. И обидой на духов-покровителей, которые допустили, чтобы с ним сотворили такое.
Иан знал, какое будущее его ожидало. Одновременно призывал его и хотел оттянуть. Хотя от самого Иана уже ничего не зависело. Не ему теперь принимать решения. Он даже двинуться не мог. Лишь способность мыслить и говорить оставили, словно в насмешку, чтобы понимал, а поделать ничего не мог. Даже с достоинством уйти…
Каких-то две декады назад, переполненный надеждой на счастливое будущее, Иан и не думал, как все может обернуться, как в один момент жизнь изменится, и из здорового мужчины он превратится в калеку.
***
Иан привычным движением повел ножом, но рука дрогнула и кровь брызнула на лицо, залила ладони, обагрила ореолом снег вокруг головы оленя. Иан замер на миг, разглядывая узор, быстро блекнущий на свежем рыхлом снегу, а потом тряхнул головой, отогнал тревожные мысли.
Он не услышал даже шороха, но почувствовал чужое присутствие, а когда оглянулся, нож выпал из рук – в нескольких шагах стоял волк. Огромный зверь спокойно смотрел, тянул носом воздух и облизывался. Иан потянулся к оберегу, что всегда висел на шее, прижал руку к груди – там, под одеждой, в кожу впивались острые края оскаленной волчьей пасти. Маленький медный амулет, оберегающий от зла. Но видимо, удача Иана уже исчерпалась, и оберегать его духи больше не торопились.
Волк дернул головой и подошел ближе. Иан тронул лук, но услышал рычание и тут же отдернул руку, вновь возвращая ее на грудь, где, казалось, огнем горел оберег. Все еще хотелось верить в его спасительную силу. Нападать зверь не торопился и Иан вспомнил одну легенду, что множество ходило в этих краях, передавались из уст в уста, от старого к малому. Иногда духи предков являлись людям, чтобы прийти на помощь или погубить. В детстве Иан верил, что именно так и было, особенно когда кто-нибудь из деревни пропадал, уходил в лес на охоту, чтобы больше никогда не вернуться. Так случилось и с отцом Иана. Этот оберег – все, что осталось в наследство от человека, которого Иан так и не узнал как ему хотелось. Он только помнил, как отец надевал тулуп, брал ружье и уходил на охоту, чтобы вернуться пропитанным запахом крови и с выпотрошенной добычей. А в один из дней вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, и больше никогда не переступил порог своего дома.
Волк ждал. Он присел на задние лапы и чуть наклонил морду, словно хотел поговорить и только ждал когда Иан это поймет. Может это и вправду явился кто-нибудь из давно ушедших? Только зачем к Иану? И тут Иан замер. Все, кто пропадал в лесу, были охотниками.
– Значит, ты пришел, чтобы забрать меня?
Но волк ничего не ответил, лишь продолжал пристально наблюдать. Тогда Иан осторожно взял нож и медленно, стараясь не обращать внимания на встрепенувшегося зверя, продолжил свое занятие. Если Иану на роду написано уйти сегодня к предкам, тогда незачем и пытаться сбежать или защититься. А если нет, тогда он знал, что нужно делать, хотя никто ему об этом не говорил. Разрезав тушу, он раздвинул дрожащими руками ребра оленя и вырезал сердце. Горячий комок уже не бился, но казалось, что жизнь в нем еще теплилась.
– Жертва, – проговорил тихо Иан. – Прими ее.
Волк вскинулся и рыкнул, словно одобряя действия, а потом медленно подошел и принялся слизывать кровь с ладони, на которой лежало сердце оленя. Иан боялся даже шевельнуться и лишь надеялся, что этого достаточно.
Когда зверь ушел Иан не заметил, он на какое-то время словно погрузился в небытие, а когда очнулся, ощутил как замерзли руки, покрывшись ледяной коркой. Жертву приняли, оставив ему жизнь. Сердце вдруг ухнуло вниз и заколотилось, руки и ноги сделались ватными от нахлынувшего облегчения. Иан сжал оберег, от всего сердца благодаря духов за помощь.
Разделав тушу и вытряхнув потроха, Иан соорудил волокуши и отправился домой с добычей, благословленной самими предками. Сначала он решил, что должен рассказать об этом в деревне, но чем ближе подходил, тем больше убеждался, что делать этого не стоило. Духи могли разозлиться. Если они не приходят открыто, значит являются лишь избранным. От этой мысли по телу пробежала приятная дрожь – он теперь особенный.
Чем ближе он подходил к деревне, тем громче становились звуки: в стороне перекрикивались лесорубы, а чуть поодаль слышались смех и гомон женщин, набиравших воду в проруби на реке, доносился запах дыма костров.
Его встретили радостными вскриками, ведь он добыл еду. К середине зимы это становилось все сложнее, словно крупный зверь уходил подальше, предчувствуя беду, которую несли охотники, гонимые голодом.
Иан остался единственным охотником. Прошлая зима выдалась суровой, с сильными морозами и вьюгами. Двое охотников пропали один за другим, оставив деревню без свежего мяса. До весны пришлось питаться теми запасами, что удалось сберечь с осени. А этой зимой уже Иан стал достаточно взрослым, чтобы его избрали добытчиком их общины.
И когда Смала, дочь пивовара, улыбнулась, приветствуя, то у Иана словно крылья выросли за спиной, как у птицы. Он раньше никогда не осмеливался даже подойти к ней, лишь издалека смотрел, как на лакомый кусок сот, наполненный сладким душистым медом. Возможно, теперь Смала увидит его, заметит, и он сможет сделать то, о чем даже мечтать не смел ранее.
Многие девушки стали на него смотреть иначе, чем прежде. Теперь Иан ощущал себя сильным, способным совершить все что угодно. Он знал, что завоевать девичье сердце можно подарками. Золотом осыпать Смалу он не мог, а вот добыть мех пушистой лисицы или вырезать фигуру птицы из дерева было в его силах. Несколько дней он выслеживал лису с серебристой шерстью, но эти усилия стоили того, чтобы после увидеть как воротник касается щек Смалы и как она улыбается при этом, глядя на Иана.
Радость омрачалась мыслью, что Смала принимала подарки от всех и улыбалась каждому, одинаково одаривая своим вниманием. Она была самой завидной невестой на деревне и от женихов отбоя не было. Конечно, Иан не мог предложить богатства, равное ее приданому, как сын кузнеца, который ездил на торг продавать выкованные собственными руками подковы, стремена да крепления для сбруи, а в деревню привозил диковинные вещицы. Но Иан не сдавался. В один из дней набрался храбрости и поговорил со Смалой, предложил ей стать его супругой. Смала рассмеялась, а после сказала, что ей нужно время для раздумий. Иан не пал духом, решил, что сможет завоевать ее и тогда она даст свое согласие.
Благодаря вниманию других девушек, Смала стала чаще выделять его среди прочих, и весь следующий год Иан с каждым днем все больше убеждался в своей победе. Он даже присмотрел место и начал строить дом, в котором они со Смалой будут жить после свадьбы и растить своих детей.
Охотиться становилось легче день ото дня, Иан стал ловким и сильным. Теперь на зиму делалось больше запасов, все лето не прекращали работу коптильни. Мать гордилась Ианом и готовила для будущей семьи перины и подушки из нежнейшего пуха, вышивала покрывала.
И наконец Смала дала свое согласие. Иан никогда еще не был так счастлив и следующим летом они сговорились сыграть свадьбу. Ждать осталось недолго – зима да весна.
Казалось, сама природа благоволила Иану. Зима настала быстро, словно торопилась поскорее уйти, уступив место весне. Зверь словно сам бежал навстречу Иану, жертвуя своей жизнью, птица бросалась в силки, чтобы дать мясо на стол и перо для подушек. И духи благоволили Иану. Ни одного волка он не встретил на своем пути, ни одного медведя.
Иан отсчитывал дни, делая зарубки на одном из деревьев. Сначала это был его ориентир, чтобы не заплутать и не свернуть в другую сторону, а потом когда он едва не весь лес уже знал как собственный дом, то дерево стало символом его приближающего счастья. Он туда даже Смалу приводил, чтобы показать как ждет заветного дня.
В один из дней на исходе зимы охота выдалась тяжелой, олень долго бился и не давал облегчить свою участь. Раненный в бок остро заточенной стрелой, он не мог быстро бежать, силы его покидали, но со всей своей жаждой жизни он защищался и не подпускал к себе Иана и лишь на закате обессиленный упал на снег, истекая кровью и хрипя в предсмертной агонии. Иан быстро перерезал ему глотку и упал рядом. Измотал его зверь. Но времени для отдыха не было. Короткий зимний день уже сменялся сумерками и стоило поторопиться. В тот раз Иан даже забыл сделать пометку на дереве, о чем вспомнил лишь на следующее утро и тут же отправился сделать две зарубки. Это стало ежедневным ритуалом и то, что он забыл сделать вчера, было плохой приметой, следовало поскорее исправить оплошность.
Иан как раз только закончил вырезать ножом короткую линию и принялся за вторую, как услышал зов, слабый, едва уловимый. Иан поначалу решил, что ему послышалось, ведь его сердце так сильно билось после быстрого бега, что едва не заглушало все окружающие звуки. Но когда зов повторился, а потом снова, Иан прислушался. Его звала Смала! И звала отчаянно, словно в беду попала. Иан бросился на зов, не разбирая дороги. Ветви хлестали по лицу, а корни, словно сами под ноги вились, не позволяя ему быстрее достичь цели. Ему казалось, что зов то удалялся, то приближался, раздавался то справа, то вдруг слева. Иан так испугался, что с его Смалой случилось несчастье, что не смотрел куда бежал, метался то в одну сторону, то в другую, а когда услышал треск и крики то не сразу понял, что от него хотят, а когда оглянулся, было уже поздно. Подрубленное дерево неуклонно падало и грозило раздавить Иана насмерть, он едва успел отскочить в сторону, как крики людей приглушились обрушившейся на него тяжелой кроной. Резкая боль была сильной, но короткой, его накрыло тьмой.
Иан очнулся в своей кровати, рядом сидела мать и сжимала его руку. По ее щекам текли слезы. Ему хотелось приподняться и успокоить ее – ведь ничего страшного не случилось, он жив и здоров. Но едва он попытался шевельнуться, то понял, что не может. Боль была приглушенной, как бывает после ушиба, но двигаться он не мог. Все тело казалось чужим, словно его пришили на скорую руку. Это тело не было телом Иана. Он позвал мать, та встрепенулась, вскочила и принялась поправлять подушку, усаживая Иана.
Не было нужды спрашивать что с ним случилось, Иан и так знал. И от этого знания, наполнившего яростью, хотелось вновь провалиться во тьму и больше оттуда не выходить. Его тело ему больше не подчинялось, проклятое дерево отобрало у него способность двигаться, возможность жить и все его мечты. Теперь все это лежало прахом, Иан даже ощущал его привкус во рту – горький и колючий.
Некоторое время приходила знахарка и каждый раз ничего не говорила, лишь качала головой, а мать просила сделать хоть что-нибудь, но все было напрасно, как и ее молитвы духам. Иан и сам взывал к духам: просил, злился, требовал и снова просил. Ничего не менялось. Прошло несколько декад, а Иан по-прежнему лежал словно бревно, мог лишь говорить, хотя едва сказал насколько слов за прошедшее время. Один раз, вскоре после несчастья, приходила Смала, прижимала лисий воротник к лицу, словно пыталась спрятаться за ним. Она ничего не сказала, лишь взглянула на Иана и тут же ушла. В каждом из лиц приходящих он видел лишь одно – жалость. Иан тоже жалел. О многом жалел, но более всего о том, что не умер тогда под деревом, это было бы милосерднее.
Но вот пришло время, когда его судьбу решили. И он понимал, что так будет. Ведь что заведено издавна и поколениями неукоснительно исполнялось, не переменится в один миг. Тот, кто не мог позаботиться о себе, становился обузой для жителей деревни, а кормить лишний рот за просто так никто не будет. Мать умоляла и просила оставить Иана, говорила, что сможет позаботиться о собственном сыне. Но она не смогла бы, ведь была уже слишком стара и ее саму вскоре ждала подобная участь.
И на следующий день Иана погрузили на волокуши, словно тушу мертвого зверя и оттащили в лес. Оставили под тем самым деревом, на котором он ставил зарубки, отсчитывая оставшиеся дни до его свадьбы со Смалой. Смала… Он больше не увидит ее прекрасных глаз, не услышит ее смех, не закружит ее от переполняющего счастья.
Иан чуть повернул голову. Вскоре закат, и у него теперь одна участь – смерть. Либо от холода, либо от волчьих зубов, которые растерзают его плоть.
И словно отклик на его мысли сзади послышалось рычание. Иан ждал, когда зверь покажется и тот неспешно прошел по дуге и сел напротив. Иану показалось, что это тот самый волк, которому он когда-то отдал сердце оленя, и который с благодарностью взял жертву, слизав с пальцев кровь. Значит, духи пришли чтобы принять его в свои ряды?
Волк, как и в тот раз, не нападал, не спешил разорвать горло и напиться свежей теплой крови, а просто смотрел, словно ждал. Но чего?
Вскоре темнота залила все вокруг, сгустилась между деревьями и из глубины леса вышли волки. Иан не знал сколько их было, он видел перед собой лишь одного, неотрывно на него смотревшего, а остальных он ощущал. Слышал их дыхание, взрыкивание, скрип снега под нетерпеливыми лапами. Это ожидание было мучительным. Иану самому хотелось крикнуть, чтобы не ждали, а, наконец, закончили его существование. Но он молчал. И лишь когда полная луна осветила лес, сделав все призрачным и нереальным, волки двинулись к Иану. Они рвали его плоть, но боли не было, лишь облегчение, что вскоре все закончится – эта нелепая жизнь, уйдет ярость, боль и горечь несбывшихся надежд.
Один из волков сомкнул свои челюсти на шее, прокусывая такую слабую плоть. И в этот момент Иан словно раздвоился. Одна его часть была все еще в том немощном теле, неспособном даже двинуться, в другая – в волчьей шкуре. Это было как глоток родниковой воды в жаркий день. Настолько прекрасно и удивительно, что Иан едва не задохнулся от счастья. Он ощутил себя живым, полным сил и энергии. В лапах была сила и мощь, какую он не знал прежде, все тело стало гибким и послушным. И воздух пах так восхитительно свежо. Иан разрывался между двумя сущностями и изо всех сил стремился жить. Вот что ему помогло, хотя казалось, это желание уже истлело – жажда жизни. Дикая, первобытная жажда жизни. И крови! Он ощущал ее запах, чувствовал ее вкус в собственной пасти. Она была вкусной. Ему хотелось еще и еще. Не раздумывая, он впился зубами в беспомощную плоть, которая только что была его телом. Он вырывал куски, глотал их не разжевывая и не мог насытиться. А остановиться смог, когда остались лишь окровавленные тряпки. Иан ощущал себя зверем, вскинул голову к луне и завыл. Но то был не жалобный плач, а клич победы над смертью. В его сознании все еще боролись две сущности: звериная и человеческая. Откуда-то пришла мысль, что не обязательно кто-то должен одержать верх. И зверь и человек могут ужиться. Иан обернулся, встретившись глазами с тем самым волком, который наблюдал за его метаморфозой с того момента, как Иана здесь бросили. Вожак. Иан это чувствовал, но было в нем еще что-то, что никак не удавалось уловить и понять. Однако сейчас он не мог сосредоточиться на мыслях. Его тело требовало движения, насладиться новым телом, ощутить всю его мощь. Иан глянул на вожака и, дождавшись разрешения, бросился прочь.
Он бежал по ночному лесу и видел все словно днем. Ветви больше не хлестали по морде – он успевал уклоняться; корни деревьев не цеплялись за лапы – он смело перепрыгивал преграды. Насколько неуклюжим было его прежнее тело и насколько ловким новое! Иан думал, что раньше был сильным, ловким, умелым. Нет! Тогда он был слепым, глухим и слабым. Только сейчас он ощутил настоящую мощь во всем теле, остроту зрения и слуха. Казалось, он обежал весь лес, но ни на миг не потерял направления. Он знал, где находятся другие волки, а где добыча. От ощущения свободы он опьянел и катался в снегу, радуясь новообретенному. Радуясь жизни и свободе.
Запах человека Иан учуял издалека. И воспоминания посыпались на него словно яблоки с дерева. Образы мелькали перед глазами, внутри скрутило сожалением. Иан поднялся, отряхнул снег с густой шерсти и пошел на запах. Вот почему его накрыло образами. Он учуял Смалу. Ее имя отдалось внутри теплом и приятным покалыванием.
Смала была одна и зашла дальше, чем обычно заходят люди в одиночку. А еще Иан ощущал ее страх и еще что-то. Он подошел ближе, оставаясь пока незамеченным. Остро пахло железом и деревом. Смала срезала ножом растрескавшуюся кору, добираясь до мерзлого мха. Иану хотелось сказать, чтобы она этого не делала, поскольку мох ядовитый и его лучше не трогать. Но он больше не мог говорить, поэтому рыкнул, давая о себе знать. Смала вскрикнула и выронила нож. Страх стал ощущаться острее и Иан дернул головой, отгоняя мысль о добыче. Смала не добыча. Она что-то иное. Он не мог подобрать нужного слова, но был уверен, что есть ее нельзя. Смала отступила на несколько шагов и упала, запутавшись в подоле платья. Иан подбежал, чтобы помочь ей и показать, что его не стоит бояться. Но он учуял запах, который заставил его зарычать. Запах плода в ее чреве. Вся та нежность и теплые чувства, что всколыхнулись внутри, вмиг растаяли. Их смыло волной животной злости. Кто-то другой оставил в ней свое семя, породил новую жизнь. Иан даже знал кто посмел это сделать.
Какой-то частью Иан понимал, что должен остановиться, успокоиться. Но животное никогда не мучается выбором между правильным и неправильным, а просто следует инстинктам. От того Иана, что был раньше, оставалось все меньше, звериная сущность побеждала, усиливаясь первобытной яростью и чувством собственности – посягнули на то, что принадлежало лишь ему одному. И наказание за это только одно.
Иан вгрызался в нутро, выдирая плод с корнями. Крики поначалу мешали, но потом они стихли и зверь жрал потроха своей жертвы, испытывая удовольствие. Все было правильным. Именно так и должно быть. Внутри бился слабый голос, то ли пришедший извне, то ли собственный отголосок человеческой натуры. Но волк не прислушивался, он утолял свою жажду крови и мести. А то, что требовало остановиться, он игнорировал. И не остановился, пока кровь в растерзанном теле перед ним полностью не остыла. Тогда зверь зарычал от неудовольствия. Кровь должна быть горячей, чтоб вкусно прокатываться по горлу, согревать изнутри. Но Иан знал что нужно делать. Тот запах, что он учуял от плода, манил его вперед.
Деревня спала, ни одного звука не раздавалось, ни одного огонька не горело. Волк прошел между домами, не таясь, да никто и не мог увидеть его сейчас. Много запахов хлынуло со всех сторон. Иан различал каждый из них. Они словно были путеводными нитями, по которым можно дойти до цели. Это слишком легко. Запах железа в кузнице неприятно ударил в нос, волк фыркнул и прошел дальше. Пробраться в дом не составило большого труда, никаких запоров на дверях не было. Человек даже вскрикнуть не успел, как горло сжали тиски волчьих клыков. И снова кровь полилась внутрь, даря ни с чем несравнимое наслаждение.
Волк переходил от одного дома к другому и даже когда люди проснулись и подняли крик, его это не остановило. Они бегали, шумели, пытались его убить. Если бы он мог, то смеялся. Нет, хохотал бы как безумный. Но он мог только рычать. И продолжать рвать глотки, вгрызаться в очередное чрево, терзать чужую сладкую плоть снова и снова.
К утру, когда солнце поднялось над горизонтом, осветило окраину леса и дома с вьющимся над крышами дымком, волк обошел всю деревню. Тела лежали в нелепых позах, растерзанные, с искаженными лицами. Иан ходил между ними, принюхивался и фыркал от отвращения. Они ужасно воняли теперь. На одно из тел волк помочился и отправился к дальнему концу деревни.
В один из домов он так и не заглянул. Когда-то этот дом принадлежал ему, Иану. Та, что его родила и защищала, заслуживала жизни даже на взгляд волка. Лишь мать его не предала, когда он был человеком.
Иан толкнул мордой дверь, втянул знакомый запах, поморщился. Теперь ему не нравилось как здесь пахло. Иное дело лес. Захотелось побыстрее уйти отсюда, но ему нужно было… Всхлип привлек его внимание. Мать сидела в углу, сжав нож. Волк начал медленно подходить, увернулся от неуклюжего выпада и выбил лапой оружие из ее рук. Разрывать ей горло не хотелось. Возможно, потому что он уже был сыт. И устал. Он слишком устал. Иан лег у ее ног и положил голову ей на колени. И перед глазами всплыли картинки, когда он был щенком… Вернее, мальчиком. Тогда он так же ложился на колени к матери, слушал как она тихо поет и засыпал под ее голос и поглаживание по волосам. Сейчас ему тоже хотелось услышать ее песню, но слышал лишь тихий плач и ощущал дрожь. Но так тоже было неплохо и волк начал засыпать.
Иану не следовало спать, но понял он это поздно, когда горло разрезала боль, а его мать сжимала окровавленный нож, смотрела с ненавистью и что-то выкрикивала. Тот самый нож, который Иан знал до последней щербинки на лезвии. Тот нож, которым мать резала хлеб или мясо для похлебки. И этот нож принес ему смерть. Как нелепо и глупо умереть вот так. Волк из последних сил бросился на ту, кто породил его когда-то, а теперь отбирал жизнь. Ему уже следовало сдохнуть, но последнее он мог сделать – отомстить за себя. В этот прыжок он вложил всю свою боль и обиду. И почти не почувствовал как нож вошел в бок. Он так хотел сомкнуть челюсти на горле своей жертвы. Он хищник, зверь, а не человек. Минута слабости обернулась смертью для него. Но он не уйдет один, не оставит убийце жизнь. Ему казалось, что он достиг своей цели. Тьма накрыла его мгновенно, отрезав от жизни, как нож перерезает пуповину новорожденного.
Январь, 2015.