Месяца через полтора, тесть Иван появился на хуторе вновь. И опять внезапно.
Было видно, что болезнь его буквально сжирает. Он очень осунулся, похудел, взгляд его был очень усталый. Однако во всём его облике светилась какая-то торжественность. От вида просителя, каким он приезжал в прошлый раз, не осталось и следа. С достоинством, но тепло обнялся и расцеловался с зятем и дочерью. Широким жестом высыпал внукам гостинцы в ярких обёртках на стол, и чтобы не смущать малышей, проявлять назойливость не стал.
Семья готовилась завтракать. Василий освободил отцу почётное место во главе стола под образами. За трапезой Василий и гость вели степенный разговор.
Иван, прошлым разом посетив Кочевников хутор, понял, что не стоит сбивать с толку зятя. Чувствовал себя отвратно, осознавая, что жизнь клонится к завершению. Вернулся домой и уразумел, что для его дела нет достойных опытных наследников-продолжателей. Не справиться Василию с огромным паровозным хозяйством и многочисленным коллективом. А опыт приобретать некогда. Сам-то он прежде чем принять к руководству мощное дело тестя прошёл все ступеньки рабочих профессий и освоил все структурные связи с Москвой и металлургические контакты от Череповца до Урала и научился руководить, на что у него ушло больше двух десятков лет.
Каким бы не был работящим Василий, ему не потянуть.
Вдобавок политики-революционеры устроили в столице жуткий бардак. Понимая, что жизнь его на исходе, Иван решил продать дом с производством и паровозными мастерскими, и вернуться на родину, на Урал. Тем более что покупатели из среды партнёров нашлись сразу и купили на полном согласии всё скопом особо не торгуясь. Теперь, закончив все формальности, Иван едет домой, и, по-видимому, навсегда.
Тесть поведал зятю, что заехал к ним по пути на Урал с заездом в Москву только на один день. Решил навестить Родину, поклониться могилам предков, да привести в порядок родовые дела. Было время, Иван вошёл и укрепил многолетние дружеские связи с друзьями тестя в Подмосковье, с кем они вместе когда-то переселились из Германии в Россию и открыли каждый своё дело. Сами друзья-земляки давно завершили свои жизни. Делами теперь занимаются наследники. Иван тоже похоронил своих родных, но дело святое теперь он должен выполнить родительский наказ. Завтра ранним утром тронется в Москву, где должен встретиться с потомками друзей своего тестя, вместе с кем он в молодости приехали в Россию развивать железнодорожное предпринимательство. Много времени ушло.
А теперь просил Василия проводить его к Галактиону. Очень ему понравился прямолинейный мудрый дед, и он хотел с ним потолковать, пока зять будет на работе. А следующим утром им с Василием и Анной будет время и повод обстоятельно всё обговорить.
О чём беседовали Галактион с Иваном опять останется тайной, но старый больной тесть преобразился и вернулся на хутор воодушевлённым.
До прихода Василия с работы, отец с дочерью много вспоминали маму, сестрицу, детские проказы дочерей, жизнь в Питере. Отец рассказал, что сейчас изменилось в столице. Анна поведала, сколько лишений хлебнули они с ребятишками, когда мужа направили на фронт, что пришлось пережить им с Василием в конце войны и в Петербурге, и здесь в деревне, когда получили Гвардейский надел.
Ребятишки осмелели, и тоже принимали посильное участие в беседе. Дедушка оказался добрым и, благодаря детской непосредственности и бесцеремонности, избавился от официальной чопорности. Ощутил на закате жизни неожиданное счастье быть дедом причастным к судьбе большого родного семейства.
Василий, вернувшись после трудов праведных, застал тестя счастливейшим из дедов, облепленного внуками. После ужина ребятишки угомонились, и продолжился серьёзный взрослый разговор.
Василий с Аннушкой, молодые, полные сил тогда не осознавали весь смысл исповеди. Они ясно видели перспективу своего семейного счастья. Волнения в Москве и в столице мало касались сельской глубинки и всерьёз не воспринимались.
Пришла пора укладываться на ночлег. Иван не испытывал неудобств простого деревенского быта и достойно принял гостеприимство Василия и Анны, которые тоже без комплексов встречали дорогого гостя – чем богаты, тем и рады!
Иван спозаранку, услышав хлопоты хозяев на кухне, когда все ещё спали, поднялся, принёс увесистый потёртый кожаный саквояж. Поставил его на стол. Посадил на лавку рядком зятя и дочь и стоя обратился к ним с тихим, но торжественным словом.
Опять повинился, что за своей спесью не углядел вовремя в них своё счастье и продолжателей своего дела. За что его судьба жестоко покарала. Теперь он закрыл в Питере все дела и просит принять их долю наследства, которую он определил.
С этими словами он распахнул саквояж, почти на четверть наполненный кругленькими колбасками бумажных свёртков. Иван взял один из них, развернул, высыпал содержимое в ладонь и аккуратно положил на стол перед супругами пригоршню новеньких золотых монет.
Василий с Анной сидели, окаменев, и молчали. После некоторой паузы тесть добавил словесную надежду, что эти деньги помогут им. А нет? Так хотя бы не родили зла.
Потом, не спеша, подошёл к каждому из спящих ребятишек, посмотрел долгим взглядом, перекрестил их и пошёл из избы.
Прощаясь на дворе, обнялись, расцеловались.
Видя потрясённую озадаченность наследников, Иван сказал, обратившись к Василию:
«Не бойся! Деньги чистые! Я за всю жизнь не украл ни одной копейки!» – потом как-то сразу погрустнел, сгорбился, сел в экипаж и, не оглядываясь, поехал.
Василий с Аннушкой смотрели на удаляющийся силуэт на фоне восходящего из туманной дымки солнца, пока он, доехав до поворота, не свернул на большак и исчез из виду.
Больше о нём никто ничего не слышал.