Светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, генерал-фельдмаршал, изгнавший Наполеона из в России, первый полный кавалер ордена Св. Георгия, был самым нерешительным, ленивым и осторожным в военном деле из всех главнокомандующих империи.
Его считают главным учеником Александра Васильевича Суворова. И отчасти это — правда. Но к Суворову он шел довольно невоенным путем: в 1761 году стал управлял канцелярией принца Гольштейн-Бекского, где быстро получил чин капитана. И значит, командиром роты Астраханского пехотного полка, которым командовал тогда еще полковник Александр Суворов он пришел с работы чисто военно-канцелярской. Однако, надо отдать ему должное: в русско-турецкой войне 1768-1774 годов он за спины не прятался, был ранен, «пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролёт в том же месте на другой стороне лица», два года лечился, был награжден Екатериной Второй военным орденом Св. Георгия 4 класса. И особо отличился при штурме Измаила, после которого многие историки стали называть Кутузова «правой рукою» Суворова. Однако, при всем уважении к Михаилу Илларионовичу и без сомнений в личной его храбрости, это — всего лишь цитата, вырванная из донесения Суворова об одном очень конкретном бое: «Генерал Кутузов шёл у меня на левом крыле; но был правою моей рукою.»
Интересно, что канонически классический советский историк Е. Тарле, говоря о Кутузове, замечал: «По своим стратегическим и тактическим дарованиям… не равен Суворову и подавно не равен Наполеону». Кутузов это понимал отчетливо и всю жизнь завидовал Суворову. И как-то даже вычеркнул его имя из приказа по армии в 1812 году, заметив, что Александр Васильевич, конечно, великий полководец, но ему, в отличие от Михаила Илларионовича, не доводилось спасать Отечество.
В 1812 году назначение Кутузова главнокомандующим всей отступающей русской армией было вызвано скорее всего тем, что император Александр Первый понял, что свара за власть в армии между генералами Барклаем де Толли и Багратионом зашла так далеко, что можно потерять все еще до генерального сражения. И, зная осторожный характер Кутузова, он отдал армию ему.
Реакция генералов, кстати, была бурной. Весьма. Самые нелестные отзывы о Кутузове оставили как раз те полевые генералы и герои войны, чьи портреты украшают сейчас галерею их славы в Зимнем дворце: Ермолов, Раевкий, Беннигсен. Багратион просто плевался: «Хорош и сей гусь, который назван и князем и вождем! Теперь пойдут у вождя нашего сплетни бабьи и интриги».
Но интриг не было. Кутузов решил: «Мы Наполеона не победим. Мы его обманем». Далее все известно. Он избегал генерального сражения до самой крайней минуты. Он фактически не командовал битвой при Бородино, дав волю генералам. Он оставил Москву и дал ее сжечь. Он заявил о «золотом мосте для отступающего неприятеля», вяло атакуя бегущую армию Наполеона. Современниками замечено, что во время этой войны он много спал. Но любопытно, что когда на Кутузова донесли в военное министерство, ответ был: «...Пусть спит. Каждый час [сна] этого старца неумолимо приближает нас к победе».
Как горько, но справедливо заметил Де Толли, Кутузов лишь подтолкнул вниз с горы воз, который он, Барклай (и Багратион, конечно), с трудом ввез на эту гору.
Но интересно, что все-таки один человек, презиравший вообще всех полководцев, относился к Кутузову с трепетным почтением. Это был Наполеон. Разгадка, наверное, таится в том, что военный гений был поражен тем, что, нанеся под Бородино удар, по всем меркам европейского военного дела смертельный для России, он проиграл войну.
Но что бы мы разного ни думали о Михаиле Илларионовиче, наша армия именно под его командованием смела Наполеона и после смерти Кутузова дошла до Парижа.
А победителей не судят ни генералы, ни императоры, ни даже сама история.