Когда сын был совсем еще маленьким, я задумывалась, как сложится его жизнь.
Как ни странно, я не думала о том, какое у него будет здоровье, или образование, или работа… Чаще всего я думала о том, какую девушку он выберет себе в жены…
И я страшно боялась.
Я боялась, что его хитростью женит на себе некрасивая, или алчная, или нехозяйственная…
Еще больше я боялась, что он влюбится в какую-нибудь африканку или индианку…
Время шло, сын рос.
Когда ему было семнадцать лет, мы переехали из квартиры в собственный дом. Места стало много, к сыну постоянно приходили в гости друзья. Сын всегда рос очень коммуникабельным и общительным, в нашем доме собирались компании по двадцать и даже тридцать человек.
Мальчишки и девчонки, которым строгие родители запрещали приводить друзей к себе домой, с удовольствием проводили время у нас.
Мы с мужем это только приветствовали.
Мы перезнакомились со всеми. Среди них были панки, металлисты, разные неформалы, естественно, в соответствующей экипировке. Вечером на темной улице я бы обошла таких стороной, а в домашней обстановке я видела перед собой обыкновенных детей, которые уплетали пирожки, запивали их чаем и громко ржали, смотря советские мультики.
Я перестала бояться девочек в мини юбках и кожаных косухах, торчащие из их ушей, носов, бровей и языков многочисленные булавки меня теперь только умиляли.
Казалось бы, все страхи прошли, но однажды…
Как-то летом я пришла в пятницу с работы в отличном настроении (впереди два выходных) и увидела в прихожей ярко красные лаковые туфли на высоченных каблуках.
Я люблю яркую обувь, у меня у самой есть красные лакаши.
Но те туфли были вызывающе вульгарны.
А потом я увидела и их хозяйку.
Они с сыном спускались со второго этажа.
Сначала на лестнице показались кривенькие ножки в черных ажурных чулках, потом короткая пышная юбочка из торчащих кусков черного гипюра, потом что-то красное, тоже гипюровое, потом снова черное. Завершали ансамбль красные гипюровые митенки и что-то кружевное типа банта на белых, вытравленных перекисью, волосах.
Этакий привокзальный шик в стиле а-ля Мулен Руж.
– Познакомься, мам, это Оля, – вежливо и, как мне показалось, очень торжественно представил подружку сын.
– Здравствуйте, – пропели кровавые губы.
Я сглотнула и растянула рот в улыбке.
– Мам, мы гулять, – сын с девушкой прошли в прихожую.
Я, как вежливая хозяйка, пошла их проводить.
– Ой, забыл, – сын похлопал себя по карманам и побежал на второй этаж в свою комнату.
Мы с Олей вышли на террасу.
Чтобы не повисла дурацкая пауза, я начала рассказывать про любимые хосты на участке.
Оля уверенно подхватила разговор, за ту минуту, что не было сына, мы с ней мило пообщались.
«А у девочки неплохо подвешен язык», отметила я, «такая сможет напеть в уши».
Когда сын с подружкой по дорожке шли к калитке, из-под Олиной короткой юбки мелькали резинки чулок.
Сын закрыл калитку и по традиции помахал мне, Оля улыбнулась красным ртом и тоже подняла руку, я помахала им в ответ, потом вернулась в дом, молча подошла к бару и вытащила бутылку виски.
Как я добралась до кровати, уже не помню.
Утром муж рассказал, что я весь вечер просидела за столом в кухне. Я качала головой, горестно вздыхала и опрокидывала в себя рюмку за рюмкой.
Когда голова перестала болеть, я вдруг вспомнила, что в пьяном бреду мне привиделся возможный сюжет развития событий.
Мне почему-то представилось, что мой сын вернулся с войны, живой и здоровый, и привел с собой Олю.
– Мам, познакомься, это Оля, – сказал он, целуя меня, – она спасла меня в бою, вытащила из-под огня, благодаря ей я остался жив.
И я поняла, что всю оставшуюся жизнь я бы мыла Оле ее кривенькие ножки и каждый день молилась бы за эту девочку,... и за любую другую, и неважно, кем бы она оказалась, – мексиканкой, чукчей, индуской или просто любительницей одежды из черного и красного гипюра.
Как потом выяснилось, Оля не была девушкой сына, они просто дружили.
***
Еще одно время я боялась, что в качестве жены или мужа мой сын приведет мужчину.
А потом узнала, что один из его друзей, образованный, воспитанный, прекрасный мальчик, – голубой. Я очень хорошо знаю его самого и его семью.
Я представила их вдвоем и подумала «ну и что, живет же Элтон Джон со своим… со своей,… если этому суждено случиться, пусть так и будет. Я приму любой выбор сына, лишь бы он был счастлив».
***
На много лет я успокоилась.
А примерно год назад посмотрела передачу, в которой рассказывали про выжившую из ума примадонну российской эстрады, в почти семьдесят ставшую матерью.
Теперь я боюсь, что мой двадцатипятилетний мальчик приведет в дом «молодуху» – ровесницу своей шестидесятисемилетней бабушки,… и чуть позже «молодуха» подарит ему двойню…