АКТ ВТОРОЙ
СЦЕНА ПЯТАЯ
Другая часть поля сражения.
(В одиночестве входит король Генрих.)
КОРОЛЬ:
Сражение похоже на восход,
Где день над мглою первенство берёт.
Пастух, от хлада пальцы разминая,
То ль ночь, то ль день ещё не понимает.
Волною океанской битва мчится,
Чтоб о людскую груду расшибиться,
И, откатившись, унести людей,
Землёю ставших ради тех идей,
Которым люди жизни посвящают,
Но, не дойдя до цели, погибают.
И сколько б душ войной не унесло
Нет победителей, где зло воюет зло.
Присяду на кротовый бугорок.
Тот победит, кому господь помог.
Мне королева Маргарет сказала,
Что от меня в сраженье толка мало,
А Клиффорд королеву поддержал:
«Нам больше повезёт без вас!» - сказал.
Доволен бы остался я вполне,
Когда бы бог послал кончину мне.
Пустынен мир и без краёв, как море,
Печаль без дна и без размера горе.
Когда бы был я, Боже, пастухом,
И с лёгким сердцем, водрузясь на холм,
Минуты складывал, верстая каждый час,
И удивлялся б жизни каждый раз:
Кому гостить и сколько в этом мире,
Кому уйти, кому царить на пире.
Я б дни на труд и отдых поделил,
И жизнь свою в довольстве проводил:
Овечек стриг, ягняток принимал,
А старость серебром кудрей встречал.
Так, тратя на добро свои все силы,
Добрался б, наконец, и до могилы.
Мечтаю я об этом неспроста:
Приятней балдахина тень куста,
Куда пастух, от солнца схоронясь,
Считает стадо, мести не боясь.
Такое государю не приснится:
Ему измена в каждом лорде мнится.
Пусть пастуха еда не на подносе:
Вода и корка – более не просит.
Не пьёт вина из кубков злотых,
На сене спит на простынях простых,
Но сон его никто не омрачит:
Из-под полы кинжал там не торчит.
(Слышен сигнал тревоги. Входит сын, убивший своего отца. Втаскивает его труп.)
СЫН:
Беда и прибыль разыгрались в прятки,
Вот тот, кого лишил я жизни в схватке.
Быть может, не пусты его карманы,
И все мои осуществятся планы:
Я к вечеру монеты просажу,
Иль сам, как он, в могилу угожу.
Взгляну-ка я умершему в лицо…
О, господи! – он был моим отцом!
Я невзначай родителя убил.
Ужасен мир!
Нас в монстров обратил!
Я королём на службу в Лондон призван,
Отец – бунтарь, изменником был признан.
Прости оплошность, господи, мою:
Отца родного задушил в бою.
Я не узнал тебя, родитель мой,
Катись, слеза, родителя омой.
КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
О, дикий мир!
Зловещий век кровавый!
Сразились львы за логово и славу.
Не чтут здесь ни овец и ни ягнят,
И головы невинные летят.
Роняй слезу, нечастный, на отца,
Пусть наши разрываются сердца,
Глаза ослепнут, распри наблюдая,
Которым ныне нет конца и края.
(Входит отец, убивший сына, неся его на руках.)
ОТЕЦ:
Уж больно, парень, ты сопротивлялся,
Похоже, спрятать золото пытался.
За сто ударов всё же заплати,
Мне некогда с убитыми шутить.
А ну-ка, убери с кармана пальчик…
О, Господи, да это же мой мальчик!
Коль что-то живо в этом милом теле,
Открой глаза хотя бы еле-еле.
И ты увидишь, как на раны сына,
Из глаз отца поток рыданий хлынул.
О, сколько бед приносят распри людям:
Мы бьём родных, а неповинных судим.
За что нам Бог проклятие послал,
И кто стоит сегодня у весла?
Ты слишком рано, мой сынок, родился,
Отец же – слишком поздно спохватился.
КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
От горя горе новое родится!
Мне б умереть, а горю – прекратиться!
О, боги, безучастны не останьтесь,
Над павшим и живым сегодня сжальтесь.
Я чётко вижу после драки бурной
Два цвета брани – белый и пурпурный:
Вот рана алая убитого бойца,
Вот бледность старого, поникшего отца.
Здесь белый цвет и алый – на беду:
Они к междоусобице ведут.
Династии, что первенства хотят,
Клянутся: за цвета свои стоят.
Увянь же, наконец, одна из роз,
Другая – расцвети на фоне грёз,
Где распрей нет,
Где небо голубое,
Где грех большой – насилие любое.
СЫН:
Мать не простит меня за смерть отца.
Жить с этим камнем буду до конца.
ОТЕЦ:
Моя жена слезами изойдёт,
А слова доброго до смерти не найдёт.
КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Монарха проклянёт теперь страна!
На нём лежит за горести вина.
СЫН:
Где так отца оплакивал сынок?
ОТЕЦ:
Где так отец по сыну занемог?
КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Где так король скорбел по убиенным?
Ведь скорбь его – масштабна, несравненна.
СЫН:
Я отнесу тебя туда, отец,
Где выплачусь сегодня, наконец.
(Уходит, унося тело.)
ОТЕЦ:
И будут руки саваном, малыш,
Могилой – сердце, где ты вечно спишь,
Набатом погребальным – тяжкий стон,
Пусть радости навек схоронит он.
Тебя оплачу, потерявши в драке,
Как сыновей своих Приам оплакал.
Я ухожу. Мне мордобой не мил.
Убил того, кого как жизнь любил.
(Уходит, унося тело.)
КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
От мира вас печаль отгородила,
Монарху с ней томиться до могилы!
(Сигналы тревоги. Шум битвы. Входят королева Маргарет, принц и Экзетер.)
ПРИНЦ:
Беги, отец! Нам погибать нелепо.
Несётся Ворвик, словно, бык свирепый.
Сторонники сподобились кротам,
Смерть гонится за нами по пятам.
КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
Садитесь на коня и быстро в Берик,
Лишь там теперь спасительный наш берег,
Здесь Эдвард с Ричардом подобно диким псам,
Нас раздерут, как зайцев пополам.
Скачи, быстрее, милый мой скачи,
Уже за спинами кровавые мечи.
ЭКЗЕТЕР:
Вперёд! Вперёд! За нами месть бежит!
Бежим! Бежим, кто жизнью дорожит!
КОРОЛЬ ГЕНРИХ:
Вы, милый Экзетер, меня возьмите,
Я не боюсь. За это не судите.
Об этом не должно быть, лорды, речи.
Я просто королеве не перечу.
Где королева – королю надёжно.
Идём же!
(Уходят.)