Поездка на восток
ПАМЯТИ Ч. АЙТМАТОВА ПОСВЯЩАЮ
…..Звонок
- Габибулла Мирзаев?
- Да, это я.
- Мы по поводу вашей рукописи «Кровная Месть».
- Я слушаю вас.
- Нам очень понравилась ваша повесть и мы, намеренны его публиковать. Для этого надо согласовать некоторые нюансы, связанные с договором.
Голос в телефоне говорил о редактировании, о корректировке, о количестве строк, о титульном листе, о расходах и себестоимости и, что их надо учитывать при выпуске книги, и т.д. и т.п.
- Я согласен на все ваши условия. Вас устроит вариант - высылаете договор факсом, я его подпишу и вышлю обратно?
- Ну, если все так, и вы нам доверяете, то в этом нет необходимости. Когда мы его выпустим, вам надо будет приехать за ним в Москву, там и подпишите. Согласны?
- Да, полностью.
- Вы, так легко со всем соглашаетесь, простите..?
- Всё просто. Давал себе слово, что выпущу. А как - это не главное.
- Как не главное?
- Мне везде отказывали, предлагая соавторство.
- Ну …, ладно. Вы не переживайте, и если что будет не так, мы вас заранее известим.
- Спасибо.
- Всего доброго.
Мысли о том, что – ну вот…, ещё одна цель достигнута в жизни, - приятно согрело душу. В груди что-то тёплое, легкое катало волны радости. С кем то, делиться, несбывшейся радостью, ещё не хотелось, а вдруг …– что не так.!? От того она, - эта радость, и была ещё теплой и радостной, что была она тайной, как у того юного подростка, которого наградила девчонка первым поцелуем.
- Вам что, - звонила женщина?, - услышал я, выходя из офисного кабинета, голос администратора. Удивленный таким вопросом, - я обернулся к ней.
- Да! А что!? Вы подслушивали?
- Нет! Вы что!? Просто видно по вам. Вы после звонка вышли такой счастливый. Вдохновленный. У вас глаза так и светятся от радости.
- Да, Ольга Васильевна, женщина. Ещё и какая!?, - помню, поддержал я её любопытство. Видел, как удивленное выражение её лица приобретало радостно – любопытное выражение. - И то верно, - как она меня сегодня сильно обрадовала. Скажу даже больше. Полная радость у меня ещё впереди.
- Понимаю, понимаю, – сказала она мне, кивая в след.
…Добрая она женщина эта Ольга Васильевна!. Умеет показать "заботу".
Прошли дни, недели, месяцы. И о звонке уже забыто. И вот то звонил на рабочий телефон и спрашивал вас, какую то книгу. Затем просил передать, чтобы в десять часов вы были у телефона", я взглянул на часы…,- было без трёх минут десять. Как на крыльях, взлетаю к себе в офис на второй этаж. Сердце взволнованно застучало. Телефон молчал. Тревога охватившая меня, порождала мысли о том, что вдруг, телефон не с работает, вдруг он не работает вообще? Поднял. Слышу ровный гудок. Все в порядке. Стоя жду звонка. Он молчит. Мысли, мысли, сомнения, мысли... Меня передёргивает в испуге. Это зазвонил телефон. Я смотрел на него и первая мысль, – что если звонят по работе, линия занята и «ОН», вновь не дозвонившись, больше не станет звонить. Поверив в свои мысли, я с ноткой возмущения произнёс;
- Да! СТО «Матрица».
В ответ слышу уже знакомый мне голос. Медленно и тихо я отпустился в кресло, с телефоном прижатым к уху. Услышав; - Да. Это я, - он стал говорить, а я слушать. Слушал о том, что за книгой мне надо ехать не в Москву, а в Бишкек. О том, что книгу выпустили в Ташкенте, что это филиал Московского «ПРОГРЕССА», что в принципе разницы нет, и что кое-чего изменилось, что, кто-то хочет со мной увидеться, и многое другое. Но мне это было не важно. Понял я одно, что моё детище не в Москве, а в Бишкеке, и выезжать мне надо туда, на автомобиле, и желательно на внедорожнике, т.к. в это время года, на перевалах, частенько бывают завалы. Мне ещё сообщили контактный телефон и попросили в самое ближайшее время сообщить о дне выезда. «Он» ещё долго говорил; о Российском паспорте, о таможнях, о том, что на всякий случай, при возможности, взять с собой загранпаспорт, хотя и без него не должно быть никаких проблем. И самое главное часто выходить на связь и докладывать - о том, где будем находиться, особенно после того, как переедем Российско-Казахстанскую границу.
Немного в шоке, от всего услышанного, немного в страхе от всего не известного и предстоящего, в поту, взволнованный услышанным, я покинул кабинет офиса и со второго этажа окликнул мастера.
- Садык! Ты, с какого города?
- Ош, - был короткий ответ.
- А Бишкек от вас далеко?
- Шесвот, или восемсто километр, Аке. Что случилса?
- Хочешь поехать домой, со мной и на машине?
- Почему!? – удивлённо спросил он.
- Поднимайся, есть разговор.
- Вы, наверно, шутит будиш, Габубулла-Аке? - спросил он в сомнениях, выговаривая плохо поддающиеся слова русского языка. Направляясь ко мне, его восточное лицо, постепенно стало менять выражение от сомнительного и неуверенного - к озаряющемуся, в улыбке.
- Ало! … Вам меня слышно? ... Минут десять назад, я проехал Казахстанский таможенный пост и двигаюсь по направлению «Петропавловск», затем Астана, Кокчетав, Алма-Ата, Бишкек. Да. Да. У нас все хорошо! С машиной? Порядок! Дорога, хорошая! Спасибо. Обязательно. Через время сообщу. Да. Спокойной ночи!
- Садык! Мы одну ошибку сделали, с тобой! Забыли купить автомобильное зарядное устройство, для сотового телефона, - обратился я к своему спутнику я, после того, как услышал сигнал разряжающихся батареек.
...Дороги Казахстана действительно были собой хороши, как нас и предупреждали. Пустынные и широкие, гладкие и ровные - на безбрежных степях Азии. Автомобиль послушно выполнял все свои предназначенные ему функции внедорожника, катясь по широкой степи Казахстана. Ночь выдалась ветреная и морозная. Это особенно сказывалось, когда я иногда приоткрывал боковое опускное стекло, что бы покурить. Передержишь кнопку - салон выветривало как решето. Кожа на сидениях мигом начинала отдавать холодком. Под светом автомобильных фар, были хорошо видны ползущие язычки снежных завихрений, медленно рыщущих по трассе, не заметно и быстро меняющие свой облик.
Мысли о возможной поломке автомобиля немедленно прогонялись прочь. Было фантастически красиво, видеть себя катающимся на этих пушистых заснеженных "волнах" холодной зимы, но было ещё и страшно, от одной только мысли - оказаться сейчас на улице из – за, хотя бы, не большой поломки.
Ремонтировать неисправность в промерзшей машине, скрючившимися, от холода, пальцами рук. ...Бр-р!!! Наверное, в такие минуты человек и задумывается о жизни и смерти или тонкой той грани между ними. Тогда, он особенно начинает ценить жизнь и все хорошее в ней. Желая сменить мысли, "о жизни и смерти", я стал вдохновлять себя встречей со своей первой книгой, нажимая на гашетку старого внедорожника, полностью окунувшегося в темный омут холодной ночи Северо - Азиатской степи, прокладывающего себе путь, все дальше и дальше, мощным пучком света галогеновых фар, моего Митсубиши. Двое суток, сменяя друг друга за рулём, преодолевая большое количество барханов и холмов, щурясь от не отрегулированных фар встречных автомобилей - ночью и отблесков несметного количества искр снежного покрова - днём, воспалёнными от недосыпания глазами, я продолжал рваться к своей мечте - к книге, на первое свидание с моим литературным детищем.
Короткие гудки разряженных батареек сотового телефона все чаще напоминали о себе. Позади уже остался город Павлодар. Следующим ориентиром по маршруту нашего направления, был город Алма-Ата. Стела "Алма-Ата 580 км", на короткий миг, мелькнув в свете фар, скрылась у нас за спиной, ушла в темноту, когда очередной раз зазвонил телефон.
- Садык! Ответь, я пока пройду этот спуск, крутой очень. Да и дорога сильно скользкая, с поворотами вдобавок.
- Хорошо. Да! Алё! ..(узбекская речь), - Шас. Габибулла-Аке они спрашивать будит, куда мы поехали. Какой город?
- Скажи, что на Алма-Ату.
- Алё!? (.. узбекская речь). Алма-Ата, Алма-Ата. … Э-э-э!! Батарейка кончился Аке.
- Да и черт с ним. Уже не страшно, немного осталось. Думаю, если на постах нас, так же, не будут тормозить, а в степи я их вообще не видел, тем более ночью, идём со скоростью сто двадцать – сто сорок километров в час, то через три - четыре часа, думаю, что мы будем под Алма-Атой. Это - в два, в три часа утра. А там, ещё пару часов и граница с Киргизией. Пять, шесть утра. Пока пройдем таможню час, полторы и, как раз, к семи - восьми часам приедем к ним, когда все будут проснувшиеся.
- А милисия, Аке, нам не будит останавит.
- Почему это? - удивлённый такой новостью, спрашиваю я.
- Патамушта, «они» спрашивал твой номер машина. Когда ты спат будит, милисия мне сказал: - А-а, вы из Россия приехал? Шаслива, шаслива. Он даже мой документ дай ни сказал.
- О-о!! …Ты хочешь сказать что, теперь мы крутые ребята? – спросил я иронично, намереваясь разыграть здесь шутку.
- Да, Акэ, крутой будим! – без тени сомнений спокойно произнёс он. Его серьёзность, прямо таки, напрашивалась на колкую шутку, но я решил повременить.
- Или российские машины здесь, вообще, не останавливают? – решил уточнить я, делая вид непонимания.
- Нэ- эт! Аке! Ни так! Ты же, гости едешь. Он, наверное, им сказат будит, - не трогай ему! – убеждённо возмутился мой собеседник?
Не успел я сдержать свой необузданный смех. Громко вывалился он в наружу, в ответ сказанному. К услышанному, если прибавить ещё и непоколебимое убеждённое выражение моего восточного друга, то можете мне поверить, на тот момент, это было очень смешно.
- Да-а. Садык! Наверно самому большому начальнику милиции Казахстана позвонил наш друг с Киргизии и сказал: - "Слушайте меня внимательно! Запиши номер машины из России, и передайте всем, чтобы не трогали. Ко мне в гости едут!" - продолжал я веселиться, выпуская следующую
порцию весёлого смеха. Думаю, в моей шутке прозвучала для него и нотка «издевки», потому как, мой друг мгновенно отреагировал переменой в настроении.
-Э - э-э! Габибулла-Аке! Ты мне верит должен. Это балшой чаловек! Если он скажет, висе уважат будит, - с возмущением, и выраженным чувством обиды, высказался он.
- Садык - Джон! Давно я так не смеялся. Ты молодец. Спасибо, что ты есть. Только не обижайся меня, - я же шутил. Две ночи за рулём, надоело вытирать сонные глаза.
На фоне низкого и сочно-синего неба, как с восточных сказок про Алладина, усеянного большими и насыщенными желтыми звездами, вокруг так же красиво плывущей луны, нас отвлекли, от томительного затишья, воцарившегося в салоне, впереди мигающие фонари аварийной сигнализации. Я стал притормаживать. Легковой автомобиль с заграничными жёлтыми номерными знаками, стоял на обочине, с легко съёжившимся от ветра человеком, пинающего по заднему колесу. Мы остановились. Опустив стекло, спрашиваю;
-Можем чем помочь?
-Спасибо брат, я так, ...по нужде.
- Не за что. Извиняй, что помешали, - продолжаю веселиться. - Подумали, что сломался.
- Нет! Спасибо!
- И вам не хворать. Потом догоняй. Скучно одним.
- Хорошо. Счастливо!
- ...???
- Тогда, подскажи, до Алма-Аты нам ещё далеко?
- Не знаю. Я не местный. С Киргизии.
- Чего молчал? И нам туда. Может, всё-таки, вместе поедем?
- Чего Алма-Ату спрашиваете?
- Знали бы, что не надо - не спросили бы.
- Здесь дорога есть, по короче вашей. Километра 2-3 и поворот с основной трассы. Через Чуй и вот уже Киргизия. А так, - вы долго будете ехать.
- Ну, тогда мы тебя там, подальше, подождем? Покажешь, да и вместе надёжнее.
Сократив во времени, в расходах и расстоянием, мы медленно, насколько позволяла колонна грузовых машин, подъезжали к таможенному посту. Съехав на обочину, парень подошёл к нам и, оглядываясь по сторонам, говорит в окно.
- Если не пожалеть пятидесяти долларов, то можно всё это быстро пройти.
- А недорого?
- По другому, ни как. Все равно раскрутят. Полдня ещё потеряете. Долго не будут подходить. Поставят в очередь.
После минутного размышления, мы согласились. Минуты через десять, к нам подошёл служащий таможни, спросил что-то на местном языке. Садык коротко ответил – "да". Тогда, как я понял, он попросил открыть машину для проверки, и чтобы вышли. Создав видимость проверки, он забрал наши документы при этом пояснив, что нам надо ждать его там - за постом. Проделав отметки в документах, он быстро вернулся. Вернул документы, пожелав счастливой дороги.
Мы, конечно же, были приятно удивленны таким быстрым оборотом событий, хоть и чувствовали себя обманутым.
– Так! Садык - Джон! Теперь, нам надо немножко перекусить и подзарядить телефон. До утра ещё достаточно времени, мы даже поспать немножко успеем. Поехали.
По незнакомым улицам ездили наугад, с минут тридцать. То в тупик забредём, то в промышленную зону. И спросить не у кого. Неожиданно для нас, мы случайно набрели на более освещённую улицу. Проехали по ней, некоторое время и дорога вывела нас в центр. На кольцевом проезде увидели аккуратное одноэтажное здание с надписью «МойкА». Распахнутые ворота привлекли наше внимание. И тут же, из ниоткуда, появился парень, пристально изучающий нас и номерные знаки нашего автомобиля.
- Мойка работает, не знаешь? – спросил я у него, опустив стекло.
- Да, работает. Вам надо помыть машину? Только сверху, или полностью?
- Мы согласны и на «полностью», если и для нас найдётся здесь стаканчик чая, – в тоне шутки забросил я «удочку».
- Да, конечно! Сейчас организую. Хотите, скажу, что бы накормили вас с дороги? За это не надо вам платить,– спокойно ответил он, не то в серьёз, не то шуткой, нам в ответ. Вы, можно сказать, теперь и гости мои. Едете с России?
Сам я, родом из Кавказа и думаю, что неплохо обучен знакам приёма гостей, процессу гостеприимства, но он, мне тогда показалось, получил это вместе с молоком матери. Он, своим умением встречать, умел и очаровывать.
- Да, с России.
- Восемьдесят шестой регион, это чей, извините, - прикладывая левую руку к груди, продолжал любопытствовать наш гостеприимный незнакомец. Трудно было уловить хотя бы малейшую нотку восточного акцента в его разговоре. Наблюдая с большим интересом за его речью, поведением и жестами, я спросил прямо:
- Ты где и так хорошо русскому языку научился?
- В Армии, немного. Потом, в Москве. …Здесь есть всё, что вам надо друзья, заезжайте. Пока братья будут мыть машину, мы поболтаем. Я уже соскучился и сам по русскому языку. Если переживаете за машину или вещи, не надо. Скажу, что бы стол для вас накрыли рядом, неподалёку от неё. Его скромная улыбка, вызывающее доверие, была подтверждением сказанного. - Не переживайте! Я только разбужу жену и братьев. Я сейчас, не уезжайте, – слышали мы его удаляющийся голос в ночи. Он исчез во мраке так же быстро, как и появился.
- …Я жил там пять лет, … - на стройках, – продолжал знакомить нас, со своей биографией, гостеприимный хозяин. - Семья большая, отец умер рано, надо было матери помочь, поднимать семью и я поехал на заработки, в Москву. Год поработал и, в первую очередь, женился. Так было надо - мама всё время болела. Братья и сёстра были маленькие. Следующие поездки стал копить, решил построить эту мойку. Потом пристроил к ней чайхану. На заработках всегда было весело. …Там осталось у меня много друзей. Уже два года не езжу. Знаете, иногда тянет, очень сильно тянет. Но, … уже не могу, не дают дела, семья. Вы продолжайте без меня, а я пока проверю как моют машину, - прервал свой разговор человек, который всё больше завоёвывал уважение.
– Габибулла-Аке! Я, что-то думаю и нам надо туда хадит. Я один пойду, если вы устал? – говорит наш Садык, не скрывая недоверия.
- Нет, Садык! Не надо! Не думаю, что всё это так подстроено, только для того, чтобы своровать с машины чего-нибудь. Да и что есть там такого, чтобы воровать? Документы и деньги при нас, ключи – здесь? Что там остаётся. Не поменяют же нам колёса или аккумулятор? Не ходи. Думаю - он не из таких и, он, не пойдёт на это.
Садык, испытывающе, посмотрел на меня. О чём он думал - я не знаю, но я, вот о чём. Человек покидает уютный и тёплый родительский дом, уезжает на чужбину, где много неизвестного, недоброго, пугающего, не доступного и т.д. - заработать. Заработать для того, чтобы отдать в семью, жениться – что бы помочь больной матери, строить и работать круглосуточно – чтобы поднять братьев и сестёр. Слушал его и думал - чего и сколько надо вложить в Человека, в его воспитание, с рождения или ещё в утробе матери для того, чтобы он так любил не самого себя, а семью, братьев, сестёр, отца, мать? Чем обделены те люди, которые сегодня доживают дни в одиночестве, в домах для престарелых или подобных условиях. Мне кажется, что здесь существует связь. Связь того, что они сами, в своё время, не додали своим детям "что-то", не вложили это "что-то", в кого то или в "чего-то", не поделились с "кем-то" или "чем-то". И это очевидно. Как дважды два. Слушая его и его историю я познал "чего?". Тепла. Любви. Вот, чего! А – надо было. Надо было жить так, чтобы - Любить! Это наше предназначение – Любить. Любить семью! Любить народ! Любить и Родину, и мать! Любить братьев и сестёр, отцов и детей, внуков и правнуков, бабушек и дедушек. Вот чего ради, мы, должны жить. Не для пьянок и вечеринок. Не для себя и дорогих вещей. Должны жить, проявляя заботу о них, отдавая своё тепло им, получая их теплые отношения в замен. Уверен, что сироты и бедные, больные и немощные, брошенные и обездоленные, униженные и оскорбленные не дополучили именно его. Достаточного Тепла. Тепла Любви. И почему? Сами не додовали, что бы достаточно согреть их души, а потом и самим греться в том тепле, оставшуюся жизнь. В своём рассказе, рассказчик, ни разу не произнёс слова - любовь, тепло, забота. А сколько их было между строк? Много, я вам скажу. Очень, много! Междустрочие, там, сплошное полотно тех чувств, на котором лежала маленькая словесная история человека, который умел Любить. Любить Семью. Любить всё, что окружало его и взрастило его. Заботясь о семье он и сам того не подозревая учит меньших братьев тому теплу. Окружив семью теплом и каждого в нём, он и сам живёт и греется тем теплом. Своим примером, показывает каждому члену семьи, как тот, должен будет отнестись к нему, когда придёт этому время. Вот ценности, из-за которых нам надо было бы жить, стоит жить и должны жить. Это те ценности, без которых у нас не будет основы - "Фундамента", Каркаса" или "Крыши". Это составные того, без которых, мы не построим никогда себе полноценную жизнь, даже если и будем жить в достатке. Только, посвящая себя этим ценностям, мы сумеем не оказаться, под конец жизни, в числе "отброшенных, обездоленных, одиночных". И, тогда, нам не будет дела до алчности, жадности и корысти. Слушая его рассказ, не надо думать "В чём смысл в жизни?" В твоём предназначении – мужчины, если ты мужчина, если ты женщина – «Быть женщиной» во всех ступенях. Люби Жизнь и всё то, из чего она состоит – семью, дом, Родину, страну и народ свой. Люби всё, что до тебя любили, оберегали и передавали тебе твои предки, как по наследству. Это твоё предназначение. В этом и есть весь смысл жизни.
После горячей и сытной, на скорую руку приготовленной пищи, нас стало клонить ко сну. Убаюкивающий шум воды, в регистрах отопления, превратился в усыпляющую «колыбельную песню». Остывающий чай в чашках нам, тут же, сменяли другой порцией горячего, хотя нужды в этом и не было. Мой сонный взгляд временами стал проявлять интерес к зарядному устройству сотового телефона, где ритмично и стабильно работала шкала зарядки батареек. Сияющая чистотой машина, больше не радовала глаз. Хотелось спать. Было жуткое желание закрыть глаза. Гостеприимный хозяин, которого звали Тэймур, продолжал монотонный свой рассказ о Москве, о России и оставшихся там воспоминаниях. Мы молча слушали его, или делали вид, что слушаем, так как, на самом же деле ждали, поглядывая на настенные часы, когда протикает время и настанет час, что позволит позвонить и сообщить нашим друзьям о своём приезде. Хотелось знать о том - как быть дальше? А пока - нам нельзя было засыпать, так как могли проспать и утро, и день, и не знаю сколько.
- Ну что, дорогой наш Тэймур? Наше время подходит. Как сказал один мудрец; - У всего, у чего есть начало, - обязательно должен быть и конец. Хотя в геометрии есть такая фигурка, у которого есть начало и нет конца. И это - луч. Но и мы ведь не фигурки из геометрии, а потому согласимся с мудрецом. Наступила и наша пора прощаться. Хочу поблагодарить тебя за все то, что ты нам сделал, пожелать здоровья, благополучия, процветания в бизнесе, и достатка в семье. Пусть у каждой, счастливой, женщины матери – был бы сын такой, у всех порядочных сестёр – брат такой! Достойные дочери бы имели отцов таких! - и в сопровождении своих слов я вытащил бумажник и отделил тысячу рублёвую купюру, которая легла на стол.
- Не надо столько. Я не для того старался.
- Я знаю.
- Здесь это очень много!
- Для нас, тоже.
- Вы в дороге и вам они могут ещё пригодиться! Не надо стараться их попусту тратить!
- Там и за урок, который ты нам сегодня преподал.
- Урок? ...Какой урок?
- Большой урок. За угощения и заботу, тоже спасибо!
- Я, что-то не так сделал?
- Наоборот, всё очень хорошо! Лучше и не могло быть. Ну, … ладно, нам надо сделать один звонок. Сообщить, что мы приехали.
Парень, окинул нас взглядом поочерёдно, приложил ладонь к груди и еле заметно поклонился.
- Ало… Ало… Вы где? Ало?… (слышу в трубке узбекскую речь.) - Хабибулё Мирзаев!? Ало! Садык!? (снова узбекская речь) – взволнованные и не полные предложения переплетались в спешке.
- На, Садык, я их не понимаю, - сказал я и передавая телефон.
- Да… Алё! (узбек. речь)… Да, да. … (боп, … узбек. речь.) ..Мойкадан…(узбек. речь.)Он отнял телефон от уха.
- Они спросит будит адрес, - говорит Садык.
- Мойка, возле чебуречной, на кольце, - подсказал хозяин мойки.
- На, Тэймур, они хочит вам. Хозяин дай, говорит, - произносит Садык, протягивая ему трубку.
– Да,… да,… боп,… да?! …( Узбекская речь). Передавая обратно трубу, сообщает; - Просят вас задержаться здесь, до их приезда. Кто эти люди? Грубовато, скажем так, разговаривают!
- Это дургой, наверно, ..вапше голёс не подходит, как вичера,– не то говорил, ни то возмущался наш Садык.
- Советовали мне придержать вас здесь, или, как я понял - у меня будут неприятности, - виновато улыбаясь, произнёс и Тэймур. – Да-а! Хорошо начинается день!
- Всё будет хорошо! – сказал и я. - Садык мне признался вчера, что мы, теперь, крутые ребята! – я коротко подмигнул Садыку, не задумываясь о том, обидит это его или нет. Мне не понравилась их грубость по отношению к гостеприимному хозяину.
Минут через десять на улице раздался визг тормозов, следом другой. Мы видели в окно, как из двух тонированных чёрных «Волг» вышли трое крепышей, в гражданском. В окно было видно, как один из них быстрым шагом направился в «Мойку». Я, выступил вперед. Не знаю почему, но мне показалось, что тревога немного овладевает мной.
- Габибулла Мирзаев? - с ходу спросил вошедший.
Я кивнул головой.
- Полковник И…Р.. из личной охраны президента.
Самопроизвольно и коротко, у меня, вверх взметнулись брови, выражая удивление. Доброта, выступившая на его расплывшейся улыбке, немного разряжала обстановку.
– Хабиб, - коротко бросил я.
- Нам, ещё вчера, было велено найти вас и доставить, - проговорил он свободно на русском языке, прищуривая и без того узкие, воспалённые глаза. - Вы не дали нам вчера поспать, - добродушно добавил он, продолжая улыбаться.
Единственная мысль, которая пришла мне в голову, так это: - …«таможня». « Наверно из-за таможни.…?» - всё ясно.
- Он поедет с нами, - сказал полковник, все так же улыбчиво, поворачиваясь к Садыку, - если можно, конечно?
Пожимая плечами, я спросил;
- В этом есть, какая необходимость?
- Да.
- Могу отказать!?
- Разве что, на правах гостя…!? – развёл он руками, не менее моего, блеснув красноречием.
- Тогда, я согласен.
Хозяину «Мойки» то же, как мне показалось, не совсем было всё понятно. Садык пошёл за охранником, потихоньку расплываясь в улыбке. Подозрительно посмотрев на друга, я молча двинулся в сторону своей машины: - «Садык? Охрана? Таможня? Президент? Полковник…- напрягающе, прокручивались в мозгу слова. Я чего-то не понимал. И вообще, я не так представлял себе, здесь, свою встречу.
Строение, утопающее в еловой зелени, с шапочками снега на макушках, окруженный ковано-узорчатым забором, и воротами, где покоился Российский Герб, предстал передо мной, как только открыл дверь своей машины: - «А это откуда здесь»? - подумалось мне, - «точно из-за таможни!» - уже, ни чуть, не сомневался я.
Пройдя длинный коридор, мы вошли в открытую дверь кабинета. В правом углу большого зала стоял огромный стол из богатого дерева, загруженный толстыми папками для документов. У середины стола покоилось пустое отодвинутое высокое кресло, не из менее ценного – темно коричневого дерева. За ним, словно охранники, свисали два больших флага из то же добротной материи - Российский и Киргизский. Позади, за флагами, посередине стены просматривался портрет В. В. Путина. Кроме нас, с одним из сопровождающих охранников, в кабинете не было ни кого.
- Вы присядьте, он сейчас подойдет.
Противоположные стены были обвешаны портретами высокопоставленных чинов из России и, наверное, Киргизии. Чинов, с восточным типом лица, я видел впервые.
- Здравствуйте! – хрипло прозвучало эхом, в тихом зале. Что ж вы так, не хорошо поступили? – был вопрос, вместо приветствия, вошедшего. Высокий. Не большая сутулость в походке. Шея крепкая, по-спортивному. Широко расположенные, с чуточку восточного типом разреза, глаза. Аккуратно ухоженная бородка, как у актеров с восточных фильмов, про басмачей, придавали облик добродушного человека. Его огромные жилистые кисти рук приковывали к себе внимание.
- Здравствуйте! – ответил я, вставая с мыслью: - "Точно таможня!"
- Мы, вчера, заказывали ресторан. Собралось много людей. Вас нет и нет. Ну, что это такое? Куда вы пропали? Вы знаете, что мы за вас, здесь, переживали? Да как так можно? Нельзя же так поступать с друзьями!?
- Так получилось, извините,– произношу я виновато, прокручивая всё запутанное в полусонном мозгу. Мне показалась, что где то прозвучала приятная нотка перемен, в его разговоре.
- В 18 часов нам сообщили, что находитесь в Алма-Ате, тут 3 часа езды, а потом, вы, куда пропали? Мы, с Торекуловичем, не спали, можно сказать, вообще. Подняли все дорожные службы, а вы… как испарились. Ну … , что случилось?
Улыбнувшись страхам и своей безмозглости, вспоминаю, как Садык говорил мне: - "Это Бальшой Чаловек! Он тоже писат будит книга", - надо же, я попутал его с таможней.
- Ну, давай знакомиться, хотя, заочно мы уже знакомы. Р…Р… !
- Габиб, - пряча свою и радость, и вину протянул руку и я.
- Ну, кто так представляется; - Габиб? Я понимаю, коротко, удобно, а почему не Габи, ещё короче? Отвыкайте от привычки представляться просто,…- по колхозному, хотя и там уже давно так не делают. Ты смотришь старые фильмы? Доярка и та говорит; - Марфа Петровна! Скотник – Иван Петрович! Слышал?
- Да. Извините. Габибулла Гасанович Мирзаев.
- Ну вот! Ты теперь писатель. Еще какой? Вон сколько писателей вчера понаехало, чтобы увидеть тебя, познакомиться! Даже Ташкентские не захотели улетать. Остались, что бы познакомиться. Сдали билеты, и устроились по гостиницам. Привыкайте теперь к имени и отчеству. А то, - …Габи. Да, как так можно. Хотя, ... мне нравиться - Габи. Я вас так буду называть. Можно? Вас это не должно обижать. Мы ведь, теперь, друзья или будем друзьями.
- Я не против, - оставалось и мне сказать.
У меня в голове были другие мысли. По разговорам, от водителей я слышал, что с Нижневартовска до Бишкека дорога занимает по времени три, четыре, а то и пять дней. Я же добрался за двое суток. Что их не устраивает? Почему они ждали вчера?
- И так, что случилось с вами? Где вы пропали?
Я, в нерешительной догадке, стал объяснять тот эпизод, где во время последнего звонка, когда проходили спуск и скользкие повороты, сразу после Павлодара, телефон был у Садыка. Он ещё плохо понимает русский язык, и может быть что, слова: - «идём на Алма-Ату, он понял по своему и коротко ответил: - «Алма-Ата!». Может это и ввело вас в заблуждение? Я не слышал как был задан ему вопрос, но помню, как он коротко ответил Алма-Ата. Больше у меня нет версий - почему так получилось».
- Садык сказал нам, что вы уже в Алма-Ате! Как можно так думать, - едем на Алма-Ату и мы уже в Алма-Ате - одно и то же? - возмущался Р…Р..., - Он что, русский язык так плохо знает? Хотя да…, - где ему было учиться. Ну, …и все же, …как такое возможно, - и ворчал, и возмущался наш старый, но, как узнавал его дальше, очень даже добрый Р...Р….
- Ладно. Хорошо, что все хорошо обошлось. Могло быть и хуже. Как на счет позавтракать?
- Мы уже перекусили, спасибо! Нам бы поспать, немножко.
- Уже, позавтракали? Ну, …тогда спать! Сейчас вас отвезут в гостиницу. Свой автомобиль можете оставить здесь. Приведите себя в порядок, с дороги. Вы понимаете, что я имею в виду? Умыться, побриться и спать. Выспитесь, обязательно.
- Хорошо.
- В половине второго за вами заедут. Вам уже надо быть готовыми, обед заказан на два. Надо без опозданий. Все правильно поняли? И, чтоб сегодня, не было вчерашних "недопоняли". Всё ясно?
- Да.
- Ну давай, счастливо. Высыпайтесь. У нас, на эти три дня, очень сжатая программа. Людям надо разъехаться, не опаздывайте. Завтра пойдём в гости, к самому Чингизу Айтматову. Знаете такого?
- ....в школе, ... что-то припоминаю...
- Да вы что …!? Как можно так говорить? Его весь мир знает, а вы мне про школу…!? Он всемирно известный и признанный писатель. Посол от России!!! Он .., ...что- то , ...там от стран Бенедюкса..., уже отрывками стал слышать я слова Р... Р...
Наверное, я засыпал. Может, уже и спал,…а может мой мозг просто не имел уже возможности соображать, работать, размышлять. - " Какие люди?, .. Куда разъехаться? ... Какие программы, Брюсели и Бенедюксы? Отдайте мои книги и больше ничего мне не надо..., – хотелось сказать, на все его, всякого рода, нравоучения и замечания! Но, терпение и воспитанность не позволили мне эту роскошь. Они держали мой язык на замке, за крепко сжатыми зубами. Разжимать их у меня не было сил, потому как солнце из-за окна глядело мне прямо в глаза, «зажигая в них перец».
Ресторан «Плаза»
Нас повезли в центр. Среди старых искореженных многолетних домов, с плохо убранными улицами, где находился ресторан, величаво стояло новое огромное широкое многоэтажное здание, сверкая мраморной отделкой, походившее на могучий многовековой дуб, с ветвистой кроной, подмявший под себя почти всю "поляну".
Люди толпами сновали взад-вперед, то и дело, подталкивая друг друга. Здесь было очень оживленно. Как позже я узнал, это был один из больших торговых центров Бишкека. На первом этаже размещался рынок всякого направления, второй этаж, – заполняли битком студии, банковские филиалы, развлекательные клубы, столовая и ресторан. Верхние этажи арендовались под, «разного рода» офисы, где находился, в том числе, и свой офис - центр. Всюду и не громко лилась медленная восточная мелодия. Может быть, потому, люди разговаривали в пол голоса. Очень редко можно было услышать громкий крик или шум. Приятная атмосфера царила кругом.
По коридору, на встречу, нам встретилась пара из молодых людей, сообщившая нам о том, что если намерены попасть в ресторан, то там закрыто и мы, к сожалению, можем не ходить.
- Мы знаем, - сказал, сопровождавший нас водитель. Подойдя к закрытой двери, он нажал на кнопку звонка. Человек в униформе открыл дверь. После короткого разговора на узбекском языке с нашим провожатым, он сделал восторженное лицо, низко поклонился и указал рукой, куда следует идти. Пройдя гардеробный и небольшой коридор, мы оказались в центре огромного зала с аккуратно расставленными столами. Столы были пусты, кроме одного длинного.
Украшать и сервировать столы на востоке умели во все времена. Здесь были блюда в парящихся кастрюлях, на живом огне, с дымком. Стояли бок обок блюда с декоративными овощами и фруктами, оформленные на любой вкус и стиль. За столом сидели только мужчины. Они оживлённо вели беседы, разбившись на отдельные кучки.
Когда за столом заприметили нас, стало тихо. От того, как они внимательно всматривались и изучали меня, я почувствовал небольшое смущение.
- А-а , Габи! – услышал я голос Р.. Р.., - проходите сюда, чего стоите, мы все должны вас ждать? – стал опять возмущаться он, приподнимаясь с поднятой рукой. За ним последовали и другие. Стало шумно из-за раздвигающих стульев. Увеличился и шум голосов. Я в волнении не видел перед собой ничего. Споткнулся у первого же стола, зацепив носком ноги ножку стула. Раздался грохот, кто-то испугался, кто-то засмеялся и от того мне стало ещё не удобней. Меня охватило стеснение. Я не знал как себя вести, хотя "дежурная" улыбка не сходила с моего лица.
Нам с Садыком, он указал места рядом с ним. Мы не успевали здороваться и каждому трясти, беспорядочно протягиваемые ими руки. Смущению, стеснению и волнению не было границ.
- Ну, вот друзья! - прозвучал голос Р…и весь этот оживленный шум стал затихать. Люди стали рассаживаться, по своим местам.
- Сегодня нас, почти, вдвое меньше, чем вчера. Зато, остались самые надежные и те, кто действительно хотел быть на этой встрече. Сейчас я, с радостью, представлю вам нашего нового друга, нового писателя и с большим началом Габибуллу Гасановича Мирзаева. Он из города
Нижневартовска, родом - из Дагестана. Кстати земляк, всеми нами уважаемого, Расула Гамзатова, - одобрительный гул и доброжелательные кивания прошли за столом. - Хочу открыть наше застолье в его честь, за знакомство с ним и за здоровье всех, сидящих здесь, за этим столом. Дружный гул вновь заполнил зал. Раздались звуки стукающихся рюмок, шутливые выкрики, одобрительные слова. Не успел я преподнести налитое к губам, как, рядом сидящие, стали протягивать руки для приветствия и представлять свои имена, фамилии, заслуги в литературной сфере. Я не успевал отвечать взаимностью, потому как не был готов к такому мероприятию и приёму в целом. Чувство рассеянности «мысли и духа» начинает охватывать меня все большей силой.
- Теперь друзья, пользуясь правами старшего стола, хочу дать слово нашему новому другу из города Нижневартовска, виновнику сегодняшнего торжества. Послушаем его, друзья! У него, наверное, тоже есть что и нам сказать, пожелать!?
Послышались аплодисменты. Я поднялся. Наступила тишина. Взгляды всех впились в меня. Я молчал, словно отнялся язык. Чувствую, передерживаю паузу. Слышатся покашливания. Не могу собраться. Не могу понять что происходит, продолжаю тянуть паузу, в надежде вспомнить самый простой из жизни тост. Не получается. Не могу найти нужные мне слова, что бы выразить им свою благодарность, за их такой тёплый приём и живой интерес ко мне, из-за которого они взяли на себя такие хлопоты. Хотелось сказать просто, что я польщен, что удивлен, что мне приятно знакомство с ними…многое другое, связанное с застольем и дружбой на век, но не нашёл ничего. Всё навалилось разом и потому, к нему, я не был готов. Знал, что выгляжу глупо и так, словно отнялся язык. В горле першило от сухости. Хотелось воды. Глаза блуждали по поверхности стола, от прибора к тарелке, от кастрюли к сосудам, словно искали там улетевшие мысли. В тишине предательски прозвучал мой поникший и растерянный голос;
- Мне надо выпить.
Неосмысленно, я выговорил самое глупое, дурное, безжизненное и неуместное предложение. Мне стало не удобно, после их хихиканья, хотелось исправить, объяснить что, я не то хотел сказать, или не то имел ввиду, что воду мне надо - выпить, но - было поздно, да и не было уже в этом необходимости. Дружный смех и звуки, стукающихся рюмок, поглотили мои мычания. Было обидно. Они выпивали, закусывали, смеялись. Меня б уже никто б и не услышал. Молчаливый задумчивый пристальный взгляд Р.. Р.. непонятным укором пронизывал меня до пяток.
- Хочу предоставить следующее слово, - прозвучал голос старшего стола, - нашей гордости, знаменитости, всеми уважаемому, прекрасному человеку и лучшему моему другу Чингизу… Дружное; – О-оо-ооо!!! - поглотил тот голос, не дав дослушать. «Мы, его, по-моему, в школе проходили», – постыдной и колкой усмешкой пронеслось в голове.
Раздался настырный хрустальный не умолкающий звон. Это Чингиз Торекулович Айтматов настойчиво призывал всех к порядку и тишине, вилкой постукивая по фужеру. Так он продолжал до тез пор, пока все не утихли. Поднялся мужчина преклонных лет - седой, крепкий, плотный телосложением, задержал взгляд на рюмке, которая покоилась у него в руке, после некоторой паузы спокойно и задумчиво начал свою не громкую речь.
- Друзья мои, я очень уважал нашего Расула, …Гамзатова, - добавил он. Стало тихо. Ни покашливания, ни скрипа стула, не шуршания. - Когда мне позвонил Амад, из Ташкентской типографии и сказал, - «сейчас у меня печатается не большая книга, автор - дагестанец. Не могу оторваться. Думаю, что Вас она, тоже, заинтересует». – Не знаю, может из-за воспоминаний о своём друге, или не хотел отказать возбуждённому голосу нашего Амада, - мне захотелось взглянуть на строки этой книги. На следующий день я получил эту книгу, - он посмотрел на меня; - маленькую, брошурку можно сказать! Я молчал и слушал. Почему то вдруг, в этой паузе, я ощутил тепло, поддержку, которая так была мне тогда нужна. Там, в глубине его восточных глаз, я видел ту скрытую и добрую улыбку, от которого исходило тепло понимания.
- Ты выбрал очень сложную тему, сынок! «Кровная месть». Страшное название. У разных народов она звучит по-разному. У нас, на Востоке, у вас на Кавказе она «Кровная месть», в Европе - называют «Вендеттой», у других народов по-своему. Но, суть не в этом. Суть в чувствах, которые у всех одинаковы. Вот про них ты и сумел написать, как никто другой. Ты писатель! Тебе надо писать. Наверно ты родился, что б писать! Ты, не просто объяснил людям само название и процесс « Кровной мести», ты сумел показать все его значения, залезть глубоко в эти чувства, разобраться и выложить их так, как испытывают те, которые соприкоснулись с ним, с его последствиями в душах и судьбах. Это очень важно. Важно суметь показать то, что другой не сумел. Мы, здесь сидящие, в основном все писатели. Все пишем, и стараемся много писать, но не всегда и ни всем удаётся такое. А вам, как мне сказали, удалось с первого раза? Это похвально. И это неспроста. Мы рады за тебя, … - слушавшие стали хлопать. Он говорил дальше. Его голос, всё медленнее и реже слышался под аплодисментами приподнимающихся гостей.
Дальше, я не слышал. Наверное, и не хотел. Не пригубив хмельного, я сел, опустил голову пониже, стараясь сдержать нахлынувшую волну, а за ним и слезу, которая уже рвалась наружу и изо всех сил. Губы дрожали. Глотка, большими усилиями, сдерживала конвульсивные спазмы, мою грудь мучили резкие сокращения грудной диафрагмы. В горле стоял ком, который я никак не мог проглотить. Мне было плохо, толи от усталости, то ли, от не допитого - хмельного. Я - сдавался. Шаг за шагом. Не было сил – одёрнуть себя. Да и я уже не хотел. После первой капельки слезы, просочившуюся сквозь сжатые веки, я перестал сопротивляться. Не было ни сил, ни желания их сдерживать. Всё как во сне. Слёзы катились, прервав заграждение. Мне больше не оставалось ничего, кроме как вытирать их и прятать в рукаве, под опушенной на неё моей головой.
На следующий день Р…Р…пригласил нас на экскурсию, как он назвал это, в гости к Ч. Т. Айтматову. На равнине у подножия холма, на берегу горной прозрачной реки, среди фруктовых деревьев, рядом с резиденцией президента Киргизии, тянется высокий длинный забор, скрывающий собой богато убранный дом, с просторным двором и большим длинным участком, с разного рода декоративными насаждениями. "Подушечки", обледенелого снега, лишь местами пролёживались на участках. Там зима сдавала свои позиции. Добродушный мужичок в годах, ещё крепко стоявший на ногах, встречал нас во дворе. Весело перещучивая, на местном наречии с Р.Р., сопровождая слова бархатным смехом, Чингиз Торекулович приветствовал нас. Затем, легко и просто переключившись на русский язык, спросил;
- Ну, и как вам на моей Родине?
- Очень похож на «Мой Дагестан!» - произнёс я, ничуть не стесняясь вчерашнего. Он сумел оценить мою шутку. Его смех был тому подтверждением.
Нас провели на кухню, где угощали ароматным чаем и где мы обменялись книгами. На прикрытой ладонью обложке я успел прочитать - «Когда падают горы».
- Да. Ещё! Я попросил у нашего друга Амада твоих книг,- обратился он ко мне. – Хочу забрать экземпляров пятьдесят, для друзей моих, в Европе. Можно?
Я не возражал, даже наоборот. Я был рад его простому отношению ко мне.
- Вы, наверное, любите пошутить? - спросил я. На его удивление, тут же добавил; - Бери, у меня ещё есть! - пародируя фрагмент всем известного восточного мультфильма про Батыя.
И опять живой смех Торекуловича покатился по кухне.
- У вас, что, в Дагестане все такие!?
- Какие?
- ...Весёлые, … и не жадные, - бросил он вдогонку, переводя взгляд на Р.. Р.., словно приглашал того поддержать его. Дружный хохот двух друзей слился воедино.
Утром следующего дня, ворчливый и добрый наш покровитель в Бишкеке сообщил, что Торекулович не поедет с нами. Он срочно вылетел в Брюссель. Трёхдневная поездка в санаторий «Аврора» на берегу прекраснейшего озера Иссык-куль и суточное пребывание на горнолыжном курорте Караколь завершили наше пребывание в гостеприимном государстве Киргизии - Родине, не постесняюсь повторить слова Р… Р... : - «… знаменитого, всеми уважаемого, прекраснейшего человека и моего друга Чингиза…»
***
Прошло немного времени, после того, как я вернулся в Нижневартовск. Ещё не улеглись страсти, по поводу выпуска книги, как получаю и известие о том, что Всемирный Комитет по присуждению Золотой Медали имени Чингиза Айтматова награждает Вас Золотой Медалью «За повесть – «КРОВНАЯ МЕСТЬ»». В ней ещё сообщалось - "Выберите место и время для церемонии вручения Золотой Медали, удобное для Вас".
Награждали меня здесь, в городе Нижневартовске. СМИ города вещала это радостное событие по всем каналам телерадиовещания. Родные и друзья приходили поздравлять, знакомые звонили, желая дальнейших побед. Я радовался всему - друзьям, книге, окружающим. Пока в один день, в одно мгновенье все эти радости не омрачились новостью, о том, что - «Чингиз Торекулович Айтматов скончался в клинике немецкого города Нюрнберг». Я не мог поверить услышанному. Переключая каналы, в надежде услышать опровержение, долго не отходил от экрана. Все информационные сети мира вещали о смерти человека, который за такое короткое время стал мне так дорог. Холодные иглы страшных слов кололи сердце. Я не верил. Я не хотел им верить. Набираю номер телефона нашего Р... Р... - долго слышатся гудки, потом слышу не знакомый мне голос: - «Да, Габи, мы остались без друга». Я, молча, боясь кого вспугнуть, опустил телефон. Эта была большая утрата и, думаю, не только для меня. Его смерть был утратой мирового значения - в литературе, в политике. Утрата для народов России и Киргизии. Умный. Сильный. Добрый. Весёлый. Жаль!
Было жаль терять его, терять ещё и друга в нём, жаль осознавать, что больше не увидишь его и не услышишь его весёлого смеха. Таким останется он в моей памяти.
Мир праху его и да простит Всевышний грехи его и предопределит ему, в потустороннем Мире достойную Судьбу.
Вечная тебе наша память - Чингиз Торекулович!
Люди, я прошу вас, ради бога,
Не стесняйтесь доброты своей.
На земле друзей не так уж много,
Опасайтесь потерять друзей.
(Р. Гамзатов)