Иллюзии и реальности кануна Гражданской войны.
Давайте теперь рассмотрим другие популярные заявления современных «монархистов», касающиеся истории Гражданской войны.
Для начала проанализируем следующее «открытие» монархиста Э. Котенджи, касающиеся ее кануна:
«Россия … после Брусиловского прорыва уверенно шла к победе в этой войне» (монархистом имеется виду Первая мировая война), «Корнилов великолепно командовал фронтом…».
В советское время вокруг Луцкого («Брусиловского») прорыва войск ЮЗФ было много (даже слишком много, на мой взгляд) восторгов. Это была одна из немногих успешных крупных операций русских войск в Первой мировой войне, да к тому же, и сам Брусилов, возмущенный польской агрессией против Советской России в 1920 году, вступил в Красную Армию. Так что этот прорыв даже в советской литературе всячески прославляли.
Действительно, войскам русского ЮЗФ, которым командовал генерал А. Брусилов, в мае 1916 года удалось прорвать фронт австрийских армий и достичь впечатляющих военных успехов.
Причин тому было много: от хорошей подготовки этого наступления нашими войсками (сохранили тактическую внезапность, тщательно подготовленная артподготовка, уверенность войск в том, что «австрийца бить можно» и т.д.) до явных ошибок австрийского командования. После успешных для них операций 1915 года, и неудачного наступления русского ЮЗФ на реке Стрыпа (декабрь 1915 – январь 1916 г.г.), австрийцы недооценили степень способности русских войск и перебросили свои наиболее боеспособные австрийские и немецкие дивизии, а также массу тяжелой артиллерии с Восточного на итальянский фронт (под Трентино), даже не поставив об этом в известность германскую Ставку.
(Желающие более подробно ознакомиться с этапами и уроками Брусиловского прорыва могут посмотреть эту серию: http://www.proza.ru/2013/08/13/710)
Если говорить кратко, то в начале наступления ЮЗФ имел блестящие успехи, разгромив 4-ю австрийскую армию и захватив множество пленных и трофеев. После того, как немцы экстренно перебросили свои части на помощь австрийцам, и организовали надежную оборону Ковельского железнодорожного узла, сражение приобрело характер упорной позиционной войны.
Русские войска летом 1916 года несколько раз организовывали массированные атаки на позиции германско-австрийских войск в районе Ковеля и реки Стоход, даже привлекая для этого всю Гвардию, но, к сожалению, ощутимых успехов добиться не смогли.
После ряда летних бесплодных наступлений Западного и Юго-Западного фронтов, уже в сентябре 1916 г. Особая армия генерала В.И. Гурко (состоявшая из гвардейских корпусов и частей усиления), во взаимодействии с другими армиями Юго-Западного фронта, вновь попыталась прорвать позиции неприятеля.
«Было решено начать «перемалывание» неприятельских войск путем ведения своих непрерывных атак на их позиции. Тактика действий русских войск на ковельском направлении была скопирована с действий немцев под Верденом.
То есть с той самой операции, которая, по признанию самих же германских военачальников, «вызывала дрожь даже у столь дисциплинированных войск, как немецкие».
При этом, как отмечает русский историк-эмигрант А. А. Керсновский, «энергия и напористость генерала Гурко шли только во вред, умножая без всякой нужды и без того громадные потери».
А потери наших войск были настолько громадны, что 25 сентября 1916 года императрица Александра Федоровна писала Николаю Второму: «О! Дай снова приказ Брусилову остановить эту бесполезную бойню, младшие чувствуют, что начальники их тоже не имеют никакой веры в успех там – значит, повторять безумства Германии под Верденом?.. Наши генералы не считают живых, они привыкли к потерям, а это грех; вот когда есть уверенность в успехе, тогда другое дело».
Через два дня император Николай Второй распорядился приостановить дальнейшее развитие сражения под Ковелем и на Стоходе. (Мэсси Р. Николай и Александра. – М., 1990. С. 310.).
Понеся огромные и, что самое главное, абсолютно бесполезные потери у Кухарского леса и под Витонежем, на Стоходе и у села Свинюхи, у Ловищенского дефиле и Квадратного леса, русские войска были вынуждены отойти и совершенно прекратить атаки.
«Плохо организованное наступление 1916 года стоило русской армии колоссальных человеческих потерь: около одного миллиона солдат и офицеров было убито, ранено, попало в плен или дезертировало, причём потери пленными и дезертирами составляли непропорционально большую часть суммарных потерь. Каждый из этого миллиона имел где-то в России родных, близких, друзей и знакомых.
Именно катастрофические бои на Стоходе стали настоящим прологом к событиям в России зимой 1916 — 1917 годов.
Столица, да и вся страна, были потрясены бесплодностью этих наступлений и страшными потерями русской армии и гвардии.
Разговоры о бессмысленности войны и новых жертв, стали обычным и повсеместным явлением.
На фронте и в тылу назревали очень грозные события…»
Что же касается чисто военных итогов кампании 1916 года на Восточном фронте, то их оценку дал начальник полевого Генерального штаба немецкой армии Эрих фон Фалькенгайн:
«На фронте 7-й австро-венгерской армии русские старались приобрести доступ к Карпатским перевалам и в первой трети августа они двинулись южнее Днестра на Станиславов. Здесь, как и у Ботмера и во 2-й австро-венгерской армии, атаки затихли лишь около средины августа, в то время как на фронте Гинденбурга они практически прекратились уже в средине июля, а у Войрша и Линзингена к концу этого месяца.
Согласно всех донесений потери русских должны были быть прямо чудовищными.
Их артиллерия, теперь дурно стрелявшая, по сравнению с ее действиями в первый период воины не могла достаточно подготовить атаки, их пехота, пускаемая вперед в тяжеловесных массивных строях, не могла, обычно, преодолеть зоны пулеметов обороняющегося.
Достигаемые результаты поэтому оставались незначительными по сравнению с понесенными тратами.
На чисто немецких участках они, вообще, были равны нулю»…
Нужно быть ОЧЕНЬ большим оптимистом (и «монархистом») чтобы считать, что «Россия … после Брусиловского прорыва уверенно шла к победе в этой войне».
К сожалению, она уверенно шла отнюдь не к победе. После страшных потерь 1916 года многие соединения русской армии (особенно на германских участках фронта) были деморализованы и не способны к активным наступательным действиям.
Надо сказать, что это прекрасно понимали ТОГДА высшие военные руководители России.
19 января 1917 года в своей речи на открытии Союзнической конференции в Петрограде генерал В.И. Гурко сообщил, что:
«Россия мобилизовала четырнадцать миллионов человек;
потеряла два миллиона убитыми и ранеными и столько же пленными;
в настоящий момент имеет семь с половиной миллионов под ружьем и два с половиной – в резерве.
Он не выразил никакой надежды на то, что русская армия сможет предпринять крупномасштабное наступление до тех пор, пока не завершится готовящееся формирование новых подразделений и пока они не будут обучены и снабжены необходимым оружием и боеприпасами.
А до тех пор все, что она может сделать, – это сдерживать врага с помощью операций второстепенного значения».
Как видим, НИКАКОГО оптимизма и обещаний разгромить Германию у русского командования не было и в помине. Цифры наших потерь (и особенно количество пленных), впервые официально оглашенные на конференции, просто шокировали наших союзников.
Теперь об этом заявлении современных псевдомонархистов: «Корнилов великолепно командовал фронтом».
Разумеется, это тоже ерунда.
При царе-батюшке Корнилов НИКОГДА и никаким фронтом не командовал. Он даже армией-то в царское время не командовал:
После своего удивительного побега из австрийского плена, в сентябре 1916 Л. Г. Корнилов был назначен командиром XXV армейского корпуса Особой армии генерала В. И. Гурко (Юго-Западный фронт). Этот корпус принимал активное участие в боях на Стоходе и тоже понес тяжелейшие потери.
2 марта 1917 года, на первом заседании самопровозглашённого Временного правительства Корнилов был назначен на важнейший пост Главнокомандующего войсками Петроградского военного округа, взамен арестованного генерала С. С. Хабалова.
Говорят, что это назначение согласовал еще Николай Второй (накануне своего внезапного отречения).
Если это так, то, конечно же, самодержец рассчитывал на особую преданность «распиаренного» прессой и обласканного русским обществом генерала в те драматические дни.
Вместо этого Корнилов ЛИЧНО арестовал всю царскую семью...
Думаю, что Лавр Георгиевич мог бы легко отказаться от этой полицейской функции: дескать, негоже генералу и «народному герою» арестовывать жену и детей своего бывшего монарха (на верность которому он присягал, подчеркнем). Не генеральское это дело!
Однако же Корнилов не уклонился от этой «почетной» задачи…
В мае 1917 года Корнилов подает в отставку с поста командующего Петроградским округом и назначается командующим 8-й армией ЮЗФ.
В июне 1917 г. началось давно готовившееся летнее наступление русской армии.
Керенский доносил Временному правительству: "Сегодня великое торжество революции. 18 июня, русская революционная армия, с огромным воодушевлением перешла в наступление, и доказала России и всему миру свою беззаветную преданность революции, и любовь к свободе и родине... Русские воины утверждают новую, основанную на чувстве гражданского долга, дисциплину... Сегодняшний день положил предел злостным клеветническим нападкам на организацию русской армии, построенную на демократических началах "...
23 июня началась подготовка наступления 8-й армии Корнилова. 25 июня его войска западнее Станиславова прорвали позиции австрийских войск.
Однако уже 6 июля, после сильной артиллерийской подготовки, германская ударная группа атаковала 11 –ю русскую армию, прорвала ее фронт, и начала безостановочное движение на Каменец-Подольск, преследуя корпуса 11 армии, обратившиеся в паническое бегство.
7 июля Корнилов назначен Керенским главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта вместо генерала А. Е. Гутора и вечером того же дня Корнилов направил Временному правительству телеграмму с описанием положения на фронте («Армия обезумевших тёмных людей… бежит…») и своими предложениями по исправлению положения (введение смертной казни и полевых судов на фронте).
8 июля Брусилов телеграфировал Временному правительству, что считает "безусловно необходимым немедленное проведение в жизнь мер, просимых генералом Корниловым".
Корнилов, не дожидаясь правительственной санкции, вечером того же дня телеграммой приказал командирам и комиссарам в случае самовольного ухода с позиций, "не колеблясь, применять против изменников огонь пулемётов и артиллерии".
9-го июля армейский комитет и комиссары 11-ой армии телеграфировали Временному правительству "всю правду о совершившихся событиях»:
"Начавшееся 6 июля немецкое наступление на фронте 11-й армии разрастается в неизмеримое бедствие, угрожающее, быть может, гибелью революционной России. В настроении частей, двинутых недавно вперед героическими усилиями меньшинства, определился резкий и гибельный перелом. Наступательный порыв быстро исчерпался. Большинство частей находится в состоянии всевозрастающего разложения. О власти и повиновении нет уже и речи, уговоры и убеждения потеряли силу — на них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом. Были случаи, что отданное приказание спешно выступить на поддержку обсуждалось часами на митингах, почему поддержка опаздывала на сутки. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника... На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов, — с ружьями и без них, — здоровых, бодрых, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части... Положение требует самых крайних мер... Сегодня главнокомандующим, с согласия комиссаров и комитетов, отдан приказ о стрельбе по бегущим. Пусть вся страна узнает правду... содрогнется и найдет в себе решимость беспощадно обрушиться на всех, кто малодушием губит и продает Россию и революцию".
9 июля А.Ф. Керенский одобрил все мероприятия Корнилова.
(А ведь какой записнОй демократ и либерал был Александр Федорович!
Однако, как только «запахло жареным» и катастрофой на фронте, дал согласие на ВСЕ драконовские меры Корнилова).
Бегство и развал фронта продолжались: 11-го июля германцы заняли Тарнополь, брошенный БЕЗ БОЯ 1-м гвардейским корпусом, а на другой день прорвали наши позиции на реке Гнезно и на Серете, южнее Трембовли, развивая свое наступление к востоку и юго-востоку…
"Армия обезумевших темных людей - писал Корнилов 11 июля в своей знаменитой телеграмме Временному правительству – «не ограждаемых властью от систематического разложения и развращения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит. На полях, которые нельзя даже назвать полями сражения, царит сплошной ужас, позор и срам, которых русская армия еще не знала, с самого начала своего существования... Меры правительственной кротости расшатали дисциплину, они вызывают беспорядочную жестокость ничем не сдерживаемых масс. Эта стихия проявляется в насилиях, грабежах и убийствах... Смертная казнь спасет многие невинные жизни, ценой гибели немногих изменников, предателей и трусов. ...
Я заявляю, что отечество гибнет, а потому, хотя и неспрошенный, требую немедленного прекращения наступления на всех фронтах, для сохранения и спасения армии, и для ее реорганизации на началах строгой дисциплины, дабы не жертвовать жизнью немногих героев, имеющих право видеть лучшие дни".
Смертная казнь, и военно-революционные суды, были введены на фронте. Корнилов отдал приказ расстреливать дезертиров и грабителей, выставляя трупы расстрелянных с соответствующими надписями на дорогах и видных местах; сформировал особые ударные батальоны, из юнкеров и добровольцев, для борьбы с дезертирством, грабежами и насилиями; наконец, запретил в районе фронта митинги, требуя разгона их силою оружия.
Вот ТАКИЕ БЕСПОЩАДНЫЕ меры ВЫНУЖДЕН был применить Корнилов для того, чтобы ОБУЗДАТЬ СВОИ же деморализованные и распущенные до последней крайности войска.
Другие меры, которые спохватившиеся либеральные «умники» из Временного правительства попытались предпринять для наведения порядка были на редкость бестолковы и неэффективны. На деле они только усугубляли ситуацию в русской армии. А.И. Деникин вспоминал:
«К числу карательных мер, проводившихся в порядке верховного управления или командования, относится расформирование мятежных полков. Недостаточно продуманная, мера эта вызвала совершенно неожиданные последствия: провокацию мятежа, именно, с целью расформирования. Ибо моральные элементы - честь, достоинство полка - давно уже обратились в смешные предрассудки. А реальные выгоды расформирования для солдат были несомненны: полк уводился надолго из боевой линии, месяцами расформировывался, состав его много времени развозился по новым частям, которые таким путем засорялись элементом, бродящим и преступным. Всей тяжестью своей это мероприятие, в котором наряду с военным министерством и комиссарами, виновна и Ставка, в конце концов, ложилось опять-таки на неповинный офицерский состав, терявший свой полк - семью, свои должности, и принужденный скитаться по новым местам, или переходить на бедственное положение резерва.
Кроме полученного таким путем отрицательного элемента, войсковые части пополнялись, и непосредственно обитателями уголовных тюрем и каторги, в силу широкой амнистии, данной правительством преступникам, которые должны были искупить свой грех в рядах действующей армии.
Эта мера, против которой я безнадежно боролся, дала нам и отдельный полк арестантов - подарок Москвы, и прочные анархистские кадры в запасные батальоны. Наивная и неискренняя аргументация законодателя, что преступления были совершены в силу условий царского режима, и что свободная страна сделает бывших преступников самоотверженными бойцами, не оправдалась.
В тех гарнизонах, где почему-либо более густо сконцентрировались амнистированные уголовные - они стали грозой населения, еще не видав фронта. Так в июне в томских войсковых частях шла широкая пропаганда массового грабежа, и уничтожения всех властей; из солдат составлялись огромные шайки вооруженных грабителей, которые наводили ужас на население. Комиссар, начальник гарнизона, совместно со всеми местными революционными организациями, предприняли поход против грабителей, и после боя изъяли из состава гарнизона, ни более, ни менее, как 2.300 амнистированных уголовных.»
О том, что творилось в войсках, 16 июля на Совещании в Ставке министров и главнокомандующих, откровенно говорил А.И. Деникин:
«Вступив в командование фронтом, я застал войска его совершенно развалившимися. Это обстоятельство казалось странным, тем более, что ни в донесениях, поступавших в Ставку, ни при приеме мною должности, положение не рисовалось в таком безотрадном виде. Дело объясняется просто: пока корпуса имели пассивные задачи, они не проявляли особенно крупных эксцессов. Но когда пришла пора исполнить свой долг, когда был дан приказ о занятии исходного положения для наступления, тогда заговорил шкурный инстинкт, и картина развала раскрылась.
До десяти дивизий не становились в исходное положение... Для того чтобы принять какие-либо решительные меры, нужно было во что бы то ни стало хоть уменьшить число бунтующих войск.
Особенно сильно разложился 2-й Кавказский корпус и 169 пех. дивизия. Многие части потеряли не только нравственно, но и физически человеческий облик.
Я никогда не забуду часа, проведенного в 703-м Сурамском полку. В полках по 8-10 самогонных спиртных заводов; пьянство, картеж, буйство, грабежи, иногда убийства...».
Уже 19 июля генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов назначается Верховным Главнокомандующим, сменив на этом посту генерала А.А. Брусилова.
Таким образом, Л.Г. Корнилов прокомандовал фронтом всего… 12 суток (!!!) Это были тяжелейшие и позорнейшие дни бегства, мародерств, грабежей и массового разложения «самой революционной армии мира». Говорить, что «Корнилов успешно командовал фронтом» может только тот, кто вовсе не знает РЕАЛЬНОЙ истории своей страны.
Крутые меры Корнилова СЛЕГКА оздоровили ситуацию, да и немцы прекратили свое наступление, опасаясь в случае его продолжения, «вызвать всплеск патриотических настроений в России» и оздоровления ситуации в русской армии. Как мы знаем, этого не произошло.
Дальнейшее – хорошо известно: бездарно организованное «корниловское выступление» в конце августа 1917 года и его оглушительный провал; арест Корнилова и его соратников, их заключение в Быховскую тюрьму.
Давайте посмотрим, что творилось в это время на Северном фронте, штаб которого находился тогда в Пскове.
9 октября 1917 года командир армейского корпуса генерал-лейтенант А.П. Будберг записывает в своем дневнике:
«… был ошеломлен и ошарашен получением директивы о предстоящем не позже 20 октября наступлении. Удивляться давно уже перестал, но все же поставил себе вопрос: «каким местом — головой или седалищем думают в Пскове и в Двинске». Возвеличенный южными успехами и революционными лаврами Черемисов и окружающие его идиоты, очевидно, только и способны на то, чтобы родить такую нелепость…
Я думал, что в Штарме шутили когда вчера говорили о каком то предстоящем наступлении; ведь, не говоря уже об отвратительном настроении и совершенно развальном состоянии фронта, мы не в состоянии подвозить даже ежедневную трату снарядов и расходуем пока линейные запасы, оставшееся от летнего наступления.
Части отказываются идти в окопы для простой смены, а кто-то фантазирует приказать им вести напряженную и кровавую операцию наступления; да о последнем и заикнуться сейчас нельзя, так как при современном настроении это может кончиться избиением всех офицеров.
Сейчас приходится уговаривать и поднимать все комитеты только для того, чтобы уговорить роту или команду перейти из одной халупы в другую, а тут Псковские Mapcианe требуют наступления».
11 октября.
«…На Рижском фронте немцы не только прекратили наступление, но даже отошли назад на подготовленные позиции, предоставив нам залезть в болота и в совершенно опустошенный район, где развал пойдет несомненно более быстрым темпом; мы бы и полезли туда, если бы не современное состояние фронта, делающее невозможным отдать какое либо распоряжение, связанное с движением вперед в сторону противника.
Все пережитое ничему не научило наши командные верхи; а ведь невозможно даже подсчитать те моральные и материальные потери, которые мы понесли за полтора года сидения на идиотских позициях только Придвинского участка, а таких участков по всему фронту были многие десятки (Нароч, Стоход и т. п.).
Рожденная в невоюющих штабах хлесткая фраза, «ни шагу назад с земли, политой русской кровью», пролила целые моря этой крови и пролила совершенно даром.
Если бы не лезли за немцами, как слепые щенята за сукой, и вместо того, чтобы барахтаться, гнить и гибнуть в болотах западных берегов той линии озер, которая тянется от Двинска к Нарочу, — остались бы на высотах восточных берегов, то могли бы занимать фронт половиной сил, сохранили бы войска физически и не вымотали бы их так нравственно.
Немцы же засели на хороших и сухих позициях, отлично их укрепили, держали на них одну дивизию против наших 3—4; мы сидели внизу, не видали ни кусочка немецкого тыла; наш тыл был у немцев, как на ладони; доставка каждого бревна, подача каждой походной кухни были возможны только ночью, люди лежали в болотах, пили болотную воду. Положение наше было таково, что если бы немцы захотели или получили возможность нас долбануть; то никто из боевой части не ушел бы с своих участков и мы были бы бессильны им помочь, так как все сообщения были по гатям, отлично видным немцам и сходившимся к двум узким озерным перешейкам, прицельно обстреливаемым немецкой артиллерией».
Ну, вот ТАК и воевали на германском фронте хваленые царские полководцы в годы Первой мировой войны…
Стоит ли удивляться тому, что военных успехов против немцев у нас не было, а вот потери были громадны, и моральное разложение частей особенно быстрыми темпами шло именно на германских участках Восточного фронта.
А вот и самый канун Октябрьской революции:
21 Октября.
«Ночью вернулся с армейского съезда председатель корпусного комитета прапорщик В.; по его словам впечатление от съезда отчаянно скверное… на стороне большевиков уже несомненное большинство, поддерживаемое облепившими съезд массами солдат Двинского района, почти поголовно шкурятниками, для которых все будущее в победе большевиков…
Сегодняшний день принес нам новый состав армейского комитета с полным преобладанием в нем большевиков; в президиум попала большевистская пара главных вожаков 19 корпуса доктор Склянский (еврей) и Штабс-капитан Седякин (из бывших мордобоев, сделавшийся в марте ярым революционером, а затем перекинувшийся в большевика)…
Таким образом сегодня кончился эсеровский период комитетского управления 5 армией и начался новый большевистский, несущий в себе массу неожиданностей. Правительство и вся партия эсеров жестоко поплатятся за то, что отдали во власть большевизма наиболее важную по своей близости к Петрограду армию...
…на нашем фронте нет уже ни одной части (кроме двух-трех ударных батальонов, да разве еще Уральских казаков), которая не была бы во власти большевиков...
26 октября 1917 года.
Пришлось в спешном порядке спасать начальника 70 дивизии; он своим сухим педантизмом настроил против себя все части дивизии, но пока она держалась все обходилось; теперь, при галопирующем развале, его положение сделалось отчаянным.
Вчера в совершенно обольшевиченном Переяславском полку состоялся митинг, на котором было решено убить начальника дивизии, заставив его предварительно выкопать себе могилу на высоте 72 (в расположении полка); полк сегодня двинулся к штабу дивизии для исполнения этого постановления, и только благодаря находчивости председателя дивизионного комитета удалось через сад увести Беляева, отправить в Двинск и вывезти его оттуда на первом поезде».
Итак, что же мы видим?!
ПОЛНОСТЬЮ «обольшевиченная» 5-я Армия, солдаты и офицеры которой и слышать не хотят ни о какой войне.
А в это время руководство Северного фронта («псковские марсиане», по меткому выражению А.П. Будберга), разрабатывает фантастические планы какого-то наступления против немцев, вместо того, чтобы попытаться хоть как-то восстановить управляемость армии и дисциплину в ней…
28 Октября 1917 года.
«Вечером получили первую за четыре дня телеграмму из Пскова от Главнокомандующего Черемисова, что политика армии не касается...»
(Читая ТАКОЕ не устаешь удивляться, КАКИМИ же балбесами были многие царские военачальники!!!
Молчал целых 4 дня главком Северного фронта Черемисов, а потом взял, да и выдал любимую фразу нынешних либеральных пропагандистов: «Армия – вне политики».
Очень скоро он узнает неизбежное продолжение этой фразы: «Если ты не занимаешься политикой, то политика займется тобой!!!»)
А.П. Будберг продолжает запись своих впечатлений об этом дне:
«Новое правительство товарища Ленина разразилось декретом о немедленном мире; к другой обстановке над этим можно было бы только смеяться, но сейчас это гениальный ход для привлечения солдатских масс на свою сторону;
я видел это по настроению в нескольких полках, которые сегодня объехал; телеграмма Ленина о немедленном перемирии на 3 месяца, а затем мире, произвела всюду колоссальное впечатление и вызвала бурную радость. Теперь у нас выбиты последние шансы на спасение фронта. Если бы Керенский лучше знал русский народ, то он обязан был пойти на что угодно, но только во время вырвать из рук большевиков этот решительный козырь в смертельной борьбе за Россию; тут было позволительно, сговорившись предварительно с союзниками, начать тянуть какую-нибудь туманную и вихлявую канитель мирного свойства, а за это время провести самые решительные реформы и прежде всего с доверием опереться на командный состав армии.
Теперь, когда большевики швырнули в солдатские массы эту давно желанную для них подачку, то у нас нет уже никаких средств для борьбы с теми, кто дал ее массам. Что мы можем противопоставит громовому эффекту этого объявления? Напоминания о долге перед родиной, о необходимости продолжать войну и выполнить свои обязательства перед союзниками… Да разве эти понятия действенны хоть сколько-нибудь для современного состава нашей армии; нужно быть безнадежно глухим и слепым, чтобы в это верить. Сейчас это не только пустые, но и ненавистные для масс слова.
……
После обеда посыпались разные телеграммы от всевозможных союзов, которые довольно решительно отмежевываются от большевиков…
Железнодорожники и почтово-телеграфные чиновники заявили, что, если большевики не остановят начатое ими восстание, то будет прекращена всякая связь с Петроградом.
А большевики на все это плюют и отвечают декретом о мире, который действеннее всех заявлений».
Действительно, ВСЯ многомиллионная армия ждала и требовала тогда только одного: мира, мира, любой ценой…
Между тем, события в стране развивались стремительно.
19 ноября, при содействии тогдашнего Верховного главковерха Н.Н. Духонина, Корнилов бежал. Переодевшись в солдатскую шинель, Корнилов 6 декабря добрался до Новочеркасска. Вместе с Алексеевым и Деникиным Корнилов участвовал в формировании Добровольческой армии, о создании которой было объявлено 27 декабря (верховный руководитель – Алексеев, главнокомандующий – Корнилов, начальник штаба – А.С. Лукомский).
В январе 1918, выступая перед офицерами, Корнилов заявил: "Я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!" (Иоффе Г.З. «Белое дело. Генерал Корнилов» с. 233).
По всей территории России уже разгоралась Гражданская война…
На фото: демонстрация русской революционной армии 1917 год
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/01/16/568