(Гл. 6)
Продолжение...
5-ю главу см.: http://www.proza.ru/2015/01/05/691
Наступили трудные курсантские будни в Перми, в старинных, неприспособленных для учебного процесса, так называемых, Красных казармах.
Учеба урывками, а в основном – хозяйственные и строительные работы по оборудованию учебных помещений. Караульная служба, частые наряды на кухню и кочегарку, разгрузка в тридцатиградусные морозы угля с железнодорожных платформ. Отвратительная еда, с почти полным отсутствием мяса, но с ежедневной порцией вонючей селедки и перловой кашей-шрапнелью.
Из развлечений были кинофильмы в тесном клубе, редкие увольнения в город, и, как ни странно, тоже воспринимаемые как развлечение, еженедельные утренние марши по еще спящим улицам в баню. Вид ярко освещенных красивых домов, витрин магазинов, разноцветной рекламы и весело подмигивающих светофоров будил воспоминания о беззаботной гражданской жизни, родительском доме и надежду на светлое будущее.
Светлым пятном из этих суровых буден остался в памяти и Пермский оперный театр*.
* В годы Великой Отечественной войны на Урал был эвакуирован Ленинградский театр оперы и балета им. С.М.Кирова (ныне Мариинский театр), что оказало огромное влияние на развитие пермского театра, балета в особенности.
Администрация театра, в порядке шефства, выделила определенную квоту для курсантов недавно образованного училища, и, попав однажды в числе счастливчиков на оперу “Мадам Баттерфляй”, Локаев всеми правдами и неправдами старался затем вновь и вновь посетить этот храм искусства.
Много позже, уже в Ленинграде, на спектаклях Кировского театра оперы и балета, он всегда с благодарностью вспоминал Пермский театр.
Уже ближе к весне, после нескольких визитов высоких чинов из Министерства обороны, в училище стали поговаривать, что в виду плохих условий их переведут из Перми в Тулу.
Так и случилось. После отпуска, проведенного в Рязани, он начал учебу на втором курсе уже в Тульском артиллерийском ордена Ленина училище (ТАУ) имени Тульского пролетариата.
***
Глубокая ночь. В казарме тишина, только слегка поскрипывают пружины двухъярусных коек, да едва слышны сопение и похрапывание сотни курсантов, спящих после трудового дня крепким юношеским сном.
Через три часа, ровно в 7.00, дежурный по батарее, курсант третьего выпускного курса Эдуард Локаев, немного сожалея и сочувствуя своим товарищам, что приходиться прервать их такой сладкий особенно по утрам сон, но, одновременно чувствуя и облегчение оттого, что для него кончается бессонное бдение, громко скомандует: – Батарея, подъем!
Но это будет еще не скоро, а пока он, стараясь преодолеть дремоту, подходит к окну и, приникнув к холодному стеклу, всматривается в полную таинственного очарования зимнюю ночь. Он любил эти минуты, когда можно было остаться наедине с собой, поэтому не стал будить задремавшего на стуле возле оружейной комнаты своего дневального минчанина Славу Пясецкого.
Ажурные черные полушария деревьев, припорошенные свежим снегом и подсвеченные желтым светом уличных фонарей, навевают воспоминания о встрече недавно наступившего Нового года, а, главное, о предстоящих зимних каникулах, во время которых он снова побывает у родителей в городе Мирном, на космодроме Плесецк.
Эдуард невесело улыбнулся. Тот, кто придумал дать городу, в котором живут ракетчики, название Мирный, видимо обладал чувством мрачного юмора.
Прошлым летом, когда он впервые там побывал, ему удалось увидеть пуск межконтинентальной баллистической ракеты. И это событие, навеки врезавшееся в память, ошеломило его, заставив подумать о высших силах, управляющих людьми.
Сначала, в ожидании старта, он издали в бинокль долго смотрел на вознесшуюся выше елей громадную смертоносную сигару, окутанную облаком испаряющегося жидкого азота, основного охлаждающего компонента стартующей ракеты. Он даже разобрал метровые буквы на корпусе ракеты: “ТАНЯ”. Об этой таинственной традиции, по которой на каждой стартующей с Плесецка ракете пишут это имя, рассказал ему заранее отец. Старожилы космодрома уверяли, что, если нарушить этот ритуал, изделие взорвется.
В назначенное время над тайгой прокатился грохот, и ракета, сначала медленно, так медленно, что даже стало страшно, не опрокинется ли она, но затем все быстрее и увереннее начала, взламывая пространство и земное притяжение, набирать высоту. В этом зрелище, завораживающем, но одновременно и противоестественном, было что-то явно не вписывающееся в природную гармонию. В изгибе дымового следа, оставленного в атмосфере чудовищной машиной, созданной волей человека, забывшего божескую заповедь “Не убий!”, способной в один миг уничтожить миллионы таких же людей, как и создавших ее, виделась сатанинская улыбка. И это пугало…
Снова переживая событие полугодичной давности, Локаев встряхнул головой, отгоняя преследующее его видение стартующей смерти. Мелькнула успокаивающая мысль “Не мы это первыми начали, а америкосы…”, и тут же откуда-то в голове зазвучали слова никогда ранее не слышанных рифмованных строк:
Там тоже люди, как и мы,
Готовы подчиниться власти,
И мир взорвется вдруг на части
Шутихой в лапах сатаны…
Эхом плесецких воспоминаний, на глазах Локаева, в снежную ночь к воротам училища медленно выползла установка с тактической ракетой “Луна”, меньшей сестрой той “Тани”, старт которой так его поразил прошлым летом. Немного погодя, в кильватер первой пристроилась вторая установка, и они замерли, готовясь, видимо, к десятикилометровому маршу в учебный центр училища.
Невольно Эдуард залюбовался боевой техникой. Еще не зачехленные для транспортировки ракеты, в своем изяществе и готовности к стремительному полету, несмотря на угрожающий вид, были действительно красивы, ассоциируясь со смертельно опасными, но по-своему прекрасными змеями.
И снова, к его удивлению, в голове начали складываться стихотворные строчки:
А в чреве улиц жизни свет
От фонарей едва струиться,
И здесь же смерть, она таиться
В обманной красоте ракет…
Его поэтический настрой нарушил звук открываемой двери. Оглянувшись, Локаев увидел входящего в казарму помощника дежурного по училищу, которым сегодня был их же командир взвода старший лейтенант Юрий Гнучий.
Выслушав доклад Локаева: – “Товарищ, старший лейтенант! Во время моего дежурства происшествий не случилось. Личный состав батареи отдыхает. Дежурный по батарее курсант Локаев”, Гнучий, которого курсанты за доброту и справедливость любовно звали “папа Юра”, огляделся и, заметив спящего Пясецкого, покачал головой: – Курсант спит, служба идет? – но не стал устраивать разнос, а только коротко бросил: – Разбуди.
Пройдя по спящей казарме и не найдя больше нарушений, он молча погрозил Локаеву пальцем и царственно удалился.
Проводив проверяющего, Локаев подошел к уже стоящему, как положено, у тумбочки дневального Пясецкому: – Давай, Слава, бди, а я пойду – придавлю пару часиков. В половину седьмого разбудишь…
***
Неожиданно в сознание ворвался чей-то призыв “А-ле-ша! Воз-вра-шай-ся!” и мелькнула отстраненная мысль, что когда-то так звала его домой мама, когда он заигрывался во дворе, забывая об ужине.
– Эдик! Домой!.. – эхом отозвалась память Локаева о далеких детских годах, но сознание, уже запрограммированное на последовательное восприятие прошлого, вернуло его в поток прерванных было воспоминаний.
И все же, в ответ на призыв к возвращению, где-то в глубинах подсознания погруженного в транс Алексея Соколова, прозвенел тревожный звоночек, и, видимо поэтому, эпизоды его прошлой жизни в теле Локаева замелькали с калейдоскопической скоростью.
Выпуск из училища и назначение в Закавказский военный округ.
Тбилиси. Сказочный, напоенный ароматом каких-то южных цветов, вечер. Фуникулер и ужин в ресторане на горе Мтацминда*.
* Мтацминда – «святая гора».
Посещение штаба округа и направление в штаб 4-ой армии в Баку.
Баку, с его распахнутыми в море современными площадями и проспектами, узкими улочками Старого города и, возвышающейся над глинобитными саклями, легендарной Девичьей башней*.
* Одна из легенд гласит, что шах решил выдать свою дочь за нелюбимого ею человека. Пытаясь избавить себя от такой участи и отговорить отца, девушка попросила построить башню и подождать, пока строительство не будет завершено. К моменту окончания строительства шах не изменил своего решения, и тогда девушка взошла на башню и оттуда бросилась в море.
Назначение на должность командира взвода в 75-ую мотострелковую дивизию, дислоцированную в расположенном на границе с Ираном древнем городе Нахичеване.
Три года службы в Закавказье со стрельбами, учениями и опасными маршами по горным серпантинам дорог.
Ночной бой по отражению нападения на оружейные склады, ранение и поступление в Ленинградскую артиллерийскую академию*.
* Подробно события жизни Эдуарда Локаева описаны в романе Адепт.
Женитьба на Варечке и их скорый развод.
Встреча с Олесей и превращение его в супермена в результате попадания под облучение в нештатном режиме экспериментального психотронного излучателя.
Противоборство в ресторане ленинградского Дома писателей с экстрасенсом, а по совместительству агентом ЦРУ, Инессой-Николь.
Волхв Андрей Прокопович и их совместное противостояние с черным магом Велиаловым.
Знакомство с Иляной и Михаем Чубану. Роман с Иляной и ее прощальная записка.
Терскол и еще одна схватка с Николь.
Кавказские приключения и контакт с инопланетным разумом в ущелье Каракая-су.
Встреча с Председателем КГБ Юрием Владимировичем Андроповым и подготовка к миссии в Вашингтоне.
Визит в Белый дом и переговоры с президентом США Джеральдом Фордом.
Виртуальное присутствие на заседании вершителей судеб мира, правления Бильдербергского клуба*
* Бильдербергский клуб (по названию гостиницы «Бильдерберг» в голландском городе Остербеке, где в 1954 г. состоялось его первое заседание). Входит в Совет международных отношений (Council of Foreign Relations – C.F.R.), ставящий своей целью контроль над мировым развитием и распределением природных ресурсов.
и озвученные там планы Запада по развалу Советского Союзаи закабаления России, с использованием для этого психотронных средств для зомбирования партийной верхушки и воздействия на население излучением установки HAARP.
Горькое осознание поражения СССР в холодной войне с распадом первой Социалистической страны и угрозой окончательного превращения России в колонию США…
А потом он снова оказался за рулем мощного автомобиля в отрогах Аппалачей, пытаясь прорваться через заслоны ЦРУ, а рядом на сидении лежал пульт с кнопкой подрыва ядерного боеприпаса, на которую ему придется нажать, чтобы не попасть в плен.
Всепоглощающий взрыв…– и он оказывается во вневременном состоянии счастливого покоя в той же субстанции яркого света, в которой, совсем недавно уже побывал, находясь на границе между жизнями Соколова и Локаева.
– А-ле-ша! – вновь послышался зов родного голоса, и на этот раз он понял, что голос принадлежит Кате.
Преодолевая колдовские чары, переместившие его на тридцать с лишним лет в прошлое, когда он был еще Эдуардом Локаевым, Алексей выныривает из глубин временного потока и, еще находясь на грани реальности, видит на берегу озера тающий в утреннем тумане женский силуэт. Сознание успевает зафиксировать протянутые к нему руки, и на него обрушивается понимание, что Катя в беде, и ей нужна его помощь…
Конец первой части
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/03/26/365