Она топала ногами и стучала маленькими кулачками по стене. Седые волосы разметались по плечам и торчали старыми, поблекшими лохмотьями. Ноги с вздувшимися венами были похожи на две безобразных тумбы. Лицо, изрытое морщинами, перекосилось от злобы.
- Не хочу умирать! – кричала старуха, подвывая своему крику.
Она была слепа, почти все время лежала в постели, но жизненные силы не покидали ее слепленный из полуразрушенных костей и дряблых мышц организм.
- Аля, и чего ты плачешь? – качала головой сидевшая на диване ее давняя подруга Маргарита Сергеевна. – Поживешь еще, анализы хорошие. Все там будем.
- А мне и здесь хорошо! – развернулась на голос Алевтина Ивановна. – Там ничего нет, понимаешь! Ни-че-го!
- А Бог? – перекрестилась Сергеевна и рассеянным взглядом уперлась в стену, на которой должна была бы висеть икона. – Я верю в Царствие Небесное!
- А я нет! – взвизгнула старуха и снова заколотила кулаками по стене.
- Откуда силы у тебя такие? – открыла рот Маргарита. А сама подумала:
«От черта. Вот и дети к бедной не приходят, боятся ее характера, как огня, так как замучила жалобами и придирками. А меня каждый к себе зовет. Только не хочу я ребят стеснять».
К вечеру подруги расстались. А наутро Сергеевна увидела сон: ангел в небе к себе позвал. Она встала и пошла. Потом полетела. Высоко-высоко!
В обед приехала внучка, открыла дверь и ахнула. А затем заплакала. Бабушка лежала в постели бездыханная, ее удивленные глаза смотрели в потолок, а губы улыбались.
Хоронили Маргариту Сергеевну спустя три дня, народу собралось много, родственники даже с Сахалина прилетели.
- Вы все хотите моей смерти! – в это время кричала Алевтина Ивановна, пока пожилая сиделка готовила ей ванну. – Ненавижу вас! Чтобы вы все сдохли!