Видение
Видец потирал ушибленную голову. При падении разбойник задел-таки его, ударив по свинцовому шлему. Если б не головной убор, так легко он бы не отделался. Тело разбойника, который больше ни слова не произнесет своим хриплым надтреснутым голосом, все еще валялось у его ног со зловещим украшением в виде костяной рукоятки между лопаток. Недалеко также ничком лежал еще один – при свете было видно, что он уже старик, лет 50, не меньше. Клоки черных волос пробираются сквозь седину – не летон. В грязной тунике мертвеца в центре темно-бордового пятна также торчала рукоятка кинжала, того самого, которым видец резал хлеб во время ужина.
Третьего разбойника Ресан Долговязый прикрутил к стволу дерева. Сейчас крестьянин как раз рассуждал вслух, что делать с пленным.
- Если мы его потащим за собой, это ж мы только к вечеру в Чернозерск придем. Да и куда мы его денем. А с этими как быть? – он рассеянно разводил руками, указывая на трупы.
- Ну так отпустите меня, - промычал разбойник. Говорил он медленно, с противным хлюпающим звуком. Нос и правая часть лица превратились в сплошную фиолетово-бурую опухоль, глаз заплыл. - У меня припрятано золотишко. Я покажу.
- Еще чего, ты ж опять людей начнешь резать, мрачки тебя забери. Нет уж, пусть князь Миласт сам решает, как с тобой быть.
Видец в обсуждении не участвовал, предоставив Долговязому самому решать, как поступить с разбойником. Маленький Реса ел хлеб с большим красным яблоком. На лице этого странного ребенка не было и тени любопытства. Судьба человека, который отдал приказ заколоть его отца, мальчика не интересовала. Казалось, все произошедшее вообще никак не отразилось на нем. Странный ребенок.
В конце концов, летон решил все-таки тянуть пешего разбойника за мулом. А чтобы тот чего-нибудь не учудил, предложил видецу ехать сзади. Лой согласился, хотя, предпочел бы провести остаток пути в беседах с Долговязым и узнать еще что-нибудь о князе и княжестве.
Трупы закидали сухой травой и поставили на деревьях несколько зарубок, чтобы воины князя легко могли найти это место. Впрочем, на такой жаре уже завтра запах красноречивее всяких знаков будет говорить о местонахождении мертвецов.
Разбойник еле плелся за мулом. Постоянно спотыкался, падал, жаловался на боль в голове и зной, что удивляло Лоя, ведь судя по грязным желтым патлам и серым глубоко посаженным глазам он был летоном. На дороге было людно, и Договязому пришлось объяснять многочисленным любопытным, куда и зачем он ведет связанного. Лой глядел в его крепкую спину и в очередной раз задавал себе вопрос – как такое могло произойти.
Как и ожидал Долговязый, до Черного озера они добрались только к вечеру. Усталые путники не могли отказать себе в удовольствии освежиться.
Вода была зеленоватой, даже на вид – теплой. И почему его прозвали Черным – не понятно. В нем уже плескались человек десять, к смущению Лоя, который надеялся искупаться лишь в обществе своего попутчика. А вот летонский крестьянин, едва завидев воду, уверенными быстрыми движениями привязал разбойника к дереву, стянул безрукавку с сына и тунику с себя, и, зажав ребенка под мышкой, сбежал по пологому склону прямо в озеро. Видец разделся не спеша, прячась за мула, осторожно спустился и, с блаженством в каждой частичке измученного жарой тела, погрузился в мутноватую влагу. Плавая, он постоянно поглядывал в сторону разбойника. Тот сидел, вжавшись спиной в ствол дерева и, казалось, дремал, положив голову на грудь.
Маленький Реса вышел из воды первым. Его отец, который казался больше ребенком, чем этот сосредоточенный молчаливый мальчик, продолжал нырять и плескаться, переговариваясь с купающимися неподалеку девушками, легкие намокшие туники которых ничуть не скрывали округлых аппетитных форм. «Пожалуй он красив, этот летон», - подумал видец, разглядывая своего попутчика. Высокий, мускулистый, со слегка вьющимися волосами цвета льна, большеглазый и большеротый, он явно нравился девушками. У мальчика были отцовские глаза, но без веселинки. В остальном они не слишком походили друг на друга. Волосы маленького Ресы, прямые и жесткие, имели более темный оттенок липового меда, маленький тонкогубый рот обычно был плотно сжат. В противоположность живой мимике отца его лицо большую часть времени оставалось невозмутимым, даже равнодушным. Именно таким – источающим стальное спокойствие, нашли взрослые мальчика, выбравшись из воды. Мулы в поисках травы продвинулись вперед и совсем скрыли от купающихся ствол дерева с привязанным к нему разбойником. И все же над спинами животных должна была виднеться макушка пленника. Или не должна? Смутное беспокойство шевельнулось в душе Лоя. Он поспешил к дереву, летон – за ним. Возле ствола мирно лежали бесполезные веревки.
- Но как? – в голосе Долговязого было больше удивления, чем досады. - Я же крепко накрепко связал его.
Видец поднял веревки и внимательно осмотрел.
- Они не стерты и не порваны. Их разрезали ножом, - заключил Лой.
- Ты ничего не видел? – спросил летон сына. Но мальчик никак не отреагировал на вопрос.
Видец еще немного покрутил веревки, в глубине души он был рад, что разбойник сбежал. Теперь можно поторопиться и засветло доехать до княжеской Усадьбы. Многодневный путь ужасно утомил его, и единственное, о чем видец сейчас мог думать, это сытный ужин и мягкая постель. Поэтому его мало интересовало, освободился злодей сам или кто-то помог ему в этом, разрезав путы.
Долговязому ничего не оставалось, как тоже забраться на мула вместе с сыном. Он выглядел расстроенным и озадаченным, что-то бурчал под нос, видимо снова и снова спрашивал себя, как такое могло произойти, ведь он несколько раз проверил веревки. У разбойника были крепко стянуты запястья, а потом Ресан еще привязал его несколькими витками к стволу, обернув тело, проверяя, чтобы пленник при этом не напрягал мышцы. Тот даже пожаловался, что почти не может дышать, но Ресан решил, что за время купания разбойник не умрет. «И вот тебе на! Где-то провел…» разводил руками Долговязый.
В Чернозерск они прибыли в час, когда над городом уже собирались сумерки. Долговязый сказал, что переночует у брата, а к князю на прием явится с утра.
- Уж не знаю, стоит ли, - проговорил он с сомнением, потирая шею, - узнает князь, что я упустил разбойника, разгневается. Может лучше мне завтра отправиться назад, а о деревьях забыть...
- Зачем нам говорить, что он сбежал по дороге? Тем более что в этом твоей вины нет. Его вообще могло не быть. Два разбойника или три – разница не велика.
Лою не хотелось врать князю. Но врать и недоговаривать – вещи разные.
Ресану пришелся по душе такой план. Теперь он с легким сердцем засобирался к брату-горожанину. Предлагал остановиться там же и видецу, а если, мол, он не хочет, в городе есть несколько хороших гостиниц. Но Лою не терпелось познакомиться с хозяином и увидеть свой новый дом.
- Если впустят сегодня, там и заночую, - ответил он на предложение Ресана. – А скажут, что поздно явился, значит, отправлюсь в гостиницу.
- В добрый час! – пожелал Ресан.
Вопреки опасениям Лоя, стражники, узнав, что перед ними видец, сразу оживились. Его ждали. Неизвестно откуда появилась полная пожилая женщина с красным платком на голове, концы которого свисали почти до пяток. Очевидно – домораспорядительница. Она приказала Лою следовать за собой.
Видец с любопытством смотрел по сторонам. Чтобы попасть во двор Усадьбы, ему пришлось пройти через трое ворот. Первые были сделаны в высокой земляной насыпи, укрепленной деревянным скелетом. Вторые – в частоколе, заканчивавшемся заостренными пиками. Между земляным валом и частоколом находился ров, заполненный водой, в которой было заметно течение, довольно быстрое – значит, она непрерывно прибывала и утекала, соединяя два водоема. За частоколом был еще один ров – сухой, но, как ни трудно было догадаться по отверстиям, тут и там зиявшим под третьей, каменной стеной, сложенной из белых и желтоватых глыб песчаника, в случае нужды он быстро наполнялся водой. Края стены были стесаны и скруглены таким образом, чтобы за них было сложно зацепиться крючьями при штурме.
Внутри каменной ограды помещался терем, построенный из резного дерева. Большую часть строения составляли открытые террасы, балконы, застекленные разноцветными витражами с цветочным орнаментом галереи. Множество разноцветных куполов посверкивали позолоченными пиками в лучах падающего за стену солнца.
Рядом с этим ярким, светлым и таким нарядным строением высилась башня из бежевого песчаника, лишенная всяких украшений, с крошечными бойницами и маленькой дверью, в которую с трудом мог притиснуться один взрослый мужчина в полном боевом облачении. Видец отметил про себя, что взять такое сооружение приступом очень непросто – даже единственный защитник, умело владеющий мечом, может оборонять узкий проход от целого отряда. Башню венчал видокупол, видец узнал его по крупным каплям солнечного камня, рассыпанным по кровле.
Все здесь говорило о достатке и безопасности. Лою решительно нравилась Усадьба Чернозерская.
Узнав, что прибыл видец, князь приказал принять его тотчас. В светлых палатах собралась семья Миласта и его приближенные. Видец не успел толком всех рассмотреть и запомнить – домораспорядительница торопилась с представлением, и на лицах собравшихся читалось нетерпение. Лой спешно кланялся князю, княгине, юным княжичам, наместнику. Когда с церемонией знакомства было покончено, княгиня Дария – (видец заметил, что она на сносях), подавшись чуть вперед с высокого кресла, насколько позволял огромный живот, сказала:
- Ну же, дорогой наш видец, порадуй нас новостями. А то после смерти бедного Тотиса мы совершенно не знаем, что происходит в мире.
Лой устал с дороги и был голоден, однако ему самому не терпелось испытать собственные способности вне стен Вида. Он чувствовал возбуждение, в котором было столько же беспокойства, сколько радостного нетерпения.
Его проводили в видокупол, куда вошли и князь с семьей и еще несколькими приближенными. Они расположились по кругу, прижимаясь к стенам небольшого помещения. Конечно, Лой предпочел бы сделать это в уединении и потом явиться с докладом. Но десяток пар глаз, устремленных на него, ждали.
Лой взобрался на седалище из вязодуба. На мгновение почувствовал неловкость – он сидит, в то время как Великий князь Летонский и его беременная жена стоят. Но не время было думать о тонкостях иерархических отношений.
Видец неловко размотал шелковое полотнище, только сейчас со смущением поняв, что заблаговременно не избавился от своей желтой чалмы и до сих пор ходит пугалом. Впрочем, кажется на его экзотический наряд никто не обратил внимания. Лой стянул свинцовый шлем и, еще не успев снять овечью шапку, ощутил в голове знакомое постукивание сотен молотков и нарастающий гул. Неосознанно он поднес к вискам тонкие руки, покрытые рыжеватыми веснушками, пытаясь несколько приглушить разномастные шумы, которые возникали и исчезали. Он выбирал, на какую волну настроиться, пытаясь синхронизинизировать голоса и картины, которые вырастали, словно выныривали, в его поплывшем сознании, сменяя друг друга.
И вдруг в этом калейдоскопе шепотков и изображений он уловил далекий глубокий бой Королевского колокола. По спине пробежала дрожь. Теперь он знал, что через все цвето-звуковые дебри нужно пробираться к этому настойчивому набату. Сделав усилие, Лой словно бы прорвал пелену, внутри которой барахтался его мозг. Он отчетливо увидел колокол – огромный, золотой, покрытый многочисленными письменами и изображениями, раскачивающийся взад-вперед в зеленом мареве. А за этим качающимся призраком открывались картины. Он разглядел женщину в золотом венце, лицо которой исказилось болью, а красивый рот разверзся в крике, и розовых младенцев, и Совет Четырех, и главного советника… А затем в голове зазвучал голос Верховного видеца…
Через десять минут Лой, улыбаясь слабой улыбкой выздоравливающего больного, сообщил князю Миласту послание из Большого Круга.
Рождение
Киду поднес к ней новорожденного. Крепкого, лысого, с мятым сердитым личиком. Сквозь пелену слабости королева смутно видела произведенное ею на свет дитя. Младенец еще покряхтывал отголосками первого крика. Свеста еле слышно спросила: «Кто?» Ей хотелось услышать «Мальчик», но слишком довольная улыбка главного лекаря говорила о другом.
- Девочки! – торжественно произнес Киду. И тут за его спиной появилась вторая родовспомогательница - тоже с младенцем.
Так и есть… Ну что ж, она подозревала, что внутри нее близнецы. И надеялась на это. Она хотела мальчика – как эгоистичная мать, которая больше не желала испытывать боли, теряя детей. Но как королева - чувствовала гордость – она подарила стране наследниц…
Две девочки лучше, чем одна. Может быть, у нее есть шанс…
Свеста протянула к главному лекарю руку, и Киду тут же поднес младенца под благословение. Королева трижды провела ото лба к носу дочери указательным пальцем и чуть слышно прошептала. «Как падают лучи…»
То же она сделала и со второй девочкой. Потом жестом показала, чтобы детей унесли кормилице. Она чувствовала себя совсем разбитой.
Главный лекарь осмотрел ее, дал укрепляющего отвара на алоножках и удалился. Вскоре все в голове Свесты поплыло – начало действовать снадобье. В сознании надувающимися парусами выплыли картины, в которых воспоминания переплетались с фантазиями, но полное забытье так и не приходило.
Как всегда в родах, она видела день Великой Королевской церемонии, которую не повторяют простые смертные. Мало того – чувствовала все до мельчайших подробностей.
Она – в одеянии из белого шелка, вышитом золотыми нитями. Тяжелые застежки в виде солнц поддерживают платье на плечах. Трехцветный волосы, завитые в крупные кольца, ниспадают на спину, ныряя сквозь звенья крупной золотой цепи.
Огромное залитое желтым сиянием пространство храма Солнцелика и четверо ее женихов. Лучаркий с чашей ароматного масла юса в руке произносит, обращаясь поочередно к каждому из них:
- Что ты отдаешь этой женщине?
И в ответ слышится:
- Себя и свое имя.
Когда замолкает четвертый, Лучаркий обращается к ней:
- Что ты отдаешь этим мужчинам?
- Себя и свое королевство, - отвечает она.
- Да будет мир, - произносит Лучаркий и длинная кисть с опьяняющим маслом скользит по ней от макушки до носков туфель. То же самое делает он с мужчинами, которые отныне должны навсегда забыть, как их зовут, забыть своих детей и своих жен, своих братьев и сестер, своих матерей и отцов из прошлой жизни.
Она и четверо мужчин опускаются на колени, и Лучаркий надевает каждому на голову венец с солнечным диском. Его голос набирает силу и отражается эхом от золотых стен храма.
- Встань, Великий Зимец, встань, Великий Вёс, встань, Великий Летон, встань, Великий Осен, встань, КОРОЛЕВА СВЕСТА!
Мужья усаживают ее в белые носилки и выносят из храма. Она слышит приветственные крики народа и бросает в толпу пригоршнями золотые монеты с выгравированными на них солнцами.
На пиру много музыки, много вина и много еды, но она почти ничего не ест. Рядом с нею по правую руку сидит мать, которая завтра уедет на Остров, где умрет спустя десять лет. По левую руку брат – Руко – Главный Советник, которого не станет намного раньше. Его гладкое красивое лицо, лишенное волос, спокойно и сосредоточено. Он тоже получил свою корону – тонкий платиновый венец, усыпанный лунными камнями. Рядом с матерью сидит тихий Рур, совсем еще мальчик – ему только 14. Милый добрый Рур, товарищ ее детских игр, который остался ее единственным другом и опорой по сей день.
Пир подходит к концу, и мать завязывает ей глаза лентой из плотного серого шелка. Всего лишь мгновение Свеста чувствует себя беспомощной, но потом Руко берет ее за запястье и ведет прочь от шума, музыки, веселья. Чуть слышные шаги четырех пар мягких сапог за ее спиной. И вот брат оставляет ее, и сильные руки мужчины уверенным движением расстегивают на плече застежки-солнца. Она так никогда и не узнает, кто из них был первым.
День ее бракосочетания и помазания, когда она стала женщиной и королевой...
Спустя девять месяцев после той ночи Свеста родила первенца.
Пока королева пыталась забыться сном, а ее новорожденные дочки, здоровые и крепкие, яростно терзали груди молодых кормилиц, Верховный из видобашни, увенчанной куполом, всплошную покрытым солнечным камнем, передал Людодару известие, которое в тереме князя Миласта повторил видец Лой своему новому хозяину.
Первое – царица благополучно разрешилась от беремени дочерьми, второе, - князя Летонского Чернозерского срочно требуют ко двору, со всем семейством. Королева желает сделать княгиню Дарию старшей кормилицей новорожденных принцесс…