Близнецы князя Миласта
Князь Миласт, а в особенности его жена Дария, в нетерпении ожидали приезда видеца, за которым было послано на остров еще три четырицы тому назад. Конечно же главное, что волновало сегодня весь Лютодар – разрешилась ли королева от беремени и здоров ли ребенок. Последняя новость, которую сообщил им бедный Тотис перед тем как слечь в постель, касалась беременности королевы Свесты. Ей было уже 37, и никто не надеялся, что она сможет еще раз выносить ребенка. Впервые за два с лишним века стране грозило остаться без наследницы, и это не могло не волновать Великого князя Летонского Чернозерского.
Что будет с Лютодаром, если королева произведет на свет еще одного сына, или дочь ее опять не выживет?
Князь переживал. Дария смотрела на будущее более спокойно.
- В конце концов, - проговорила она, услышав в очередной раз опасения мужа, - во всех других государствах правят мужчины. И им это удается не хуже, чем Свесте и ее предшественницам. У королевы есть сыновья. Лютен – славный воин. Еще мальчиком он побеждает почти на всех состязаниях. Помню, в детстве он все время носился по дворцу с деревянным мечом, - княгиня улыбнулась своим воспоминаниям. - Он прекрасно сражался в Дуране и стяжал себе славу. И его брат Ладен, говорят, очень одарен и при этом хорош собой.
- Лютодар – особое королевство, - возразил Миласт. – Люту Справедливому стоило большого труда объединить Летонию, Осен, Зим и Вёс, и если бы не королевские браки…
- Я знаю историю не хуже тебя, - слова Дарии были дерзки, но говорила она их так мило и таким мягким голосом, что князь не почувствовал себя уязвленным. - Но с тех пор прошло более двухсот лет, знать уже смешала свою кровь. Не думаю, что мир рухнет, если на престол взойдет мужчина, может Лютодару именно это и нужно сейчас. Говорят, новый король мугров очень кровожаден и жаждет войн, заключенный отцом мир тяготит его. А на севере неспокойны карники.
Дария с огромным животом и опухшим в беременности лицом с такой серьезностью рассуждала о политике, что Миласт не мог не улыбнуться. Но тут же думы о будущем королевства вернули на его высокий лоб хмурую складку, упиравшуюся в темный мысок волос.
- И что будет с советом? С голосом четырех? Если они не примут Лютена, не разразится ли внутренняя война? Лютодар привык к женскому правлению, а ведь у королевы есть сестра… За кем пойдет знать и народ?
- А за кем пойдешь ты? – спросила Дария, пристально глядя на мужа.
- Лют завещал правление женщине…
- Тогда будем надеяться, что Свеста подарит стране принцессу.
- Да, - согласился князь, - если у королевы родится крепкая здоровая девочка, это спасет страну.
- Судьба ребенка королевы волнует тебя больше, чем нашего… - на этот раз улыбка Дарии окрасилась легкой грустью. Она положила руки на свой выпирающий живот. Хотя упрек прозвучал очень мягко, Миласт почувствовал себя виноватым. Он подошел к жене, опустился рядом с ней, сидящей на низкой обитой бархатом скамье, на колени, приложил руку к животу. Ребенок внутри тут же откликнулся на движение отца, ткнувшись в ладонь ножкой. Потом еще раз, сильнее.
- Он очень умный и сильный, - с удивлением, смешанным с гордостью проговорил Миласт, пряча улыбку в усы.
- Мне кажется, что это девочка.
- Тогда она будет настоящей егозой. А если родится мальчик, я подарю ему крошечный меч…
Миласта не оставляло желание увидеть хотя бы в одном из своих детей настоящего воина: доблестного, отважного, умелого. Его первенцы – девятилетние близнецы Род и Радим, красивые и способные к наукам мальчики, не проявляли к оружию никакого интереса. Им больше нравилось читать, музицировать, а с прошлого года, когда мать пригласила в усадьбу скоморохов, и неделю ряженые давали во дворе терема представление за представлением, мальчишки и вовсе решили стать акробатами.
Отца это беспокоило. Негоже сыновьям князя Миласта ходить по великим покоям колесом и жонглировать апельсинами. Но он любил своих детей и был слишком мягок сердцем, чтобы запретить мальчикам веселиться. Впрочем, и с мечами они упражнялись исправно, только без особого воодушевления. Миласт помнил себя в их возрасте – он готов был фехтовать и скакать на лошади, сбивая соломенные чучела, дни напролет. А мальчики, только учитель объявлял об окончании занятий, с облегчение бросали деревянные мечи и неслись играть.
Занятий у них было великое множество. Любой заинтересовавший их случай они тотчас разыгрывали в лицах. То представляли, как крестьяне приходят на суд князя Миласта, то казнили разбойников, то выдавали свою двоюродную сестру, на свадьбе которой недавно побывали, замуж. Вот и сейчас, пока отец с матерью беседовали в покоях княгини, мальчики забрались в пустующий видокупол – самый высокий во дворе терема.
Радим сидел на огромном деревянном седалище, выпиленном из цельного дубовяза, из спинки которого в разные стороны торчали три золотые спицы с набалдашниками из солнечного камня, и закрыв глаза, изрекал:
- Тссс. Вижу, вижу!
- Что ты видишь? – с любопытством спрашивал Род. Его глазенки моргали совсем по-детски, но руки были величественно сложены на груди, ведь сейчас он представлял своего отца – Миласта.
- Вижу реку и усадьбу за ней, - растягивая слова и слегка подвывая, произнес Радим.
- Это Пригорное?
- Сейчас! Тссс. У терема три синих купола
- Это Приреченск!
- Да-да! А рядом река. И мы по ней плывем на ладье.
- Мы? – обычно, когда братья играли в видеца, героем их фантазий становился кто-то другой. В прошлый раз, к примеру, Радим «видел», как князь Пригорский убил на охоте огромного оленя, у которого один рог золотой, а другой серебряный. Род не слышал, чтобы видецы когда-нибудь говорили про себя. Но ему понравился новый сценарий
- Мы отправились в путешествие? – с восторгом вскричал он.
- Да, мы плывем на ладье с отцом, матерью и слугами. Но тут налетела буря. Уууууу! – Радим взвыл, подражая шуму ветра и воды. – Страшно, страшно и жутко, ладью крутит и несет по течению, парус порван в клочья, весла сломаны, гребцы падают в воду. Нас бросает на огромный камень, поднимающийся из воды… - он прикусил губу, а у стоящего рядом Рода сами собой задрожали сложенные на груди руки. Его испугало не столько сказанное Радимом, сколько вид брата – тот сильно побледнел, а сквозь приоткрывшиеся веки незнакомо светили белки глаз, лишенные зрачков.
- Ну, что там дальше? – брат молчал уже с полминуты, а Роду не терпелось продолжить жутковатую игру. Но тут Радим резко встал с седалища. На лице его крупными капельками выступил пот. Глаза по-прежнему пугающе белели.
- Радим, ну чего, что там дальше? – брат дернул его за рукав шелковой туники. Мальчик стоял, не открывая глаз. Кожа его стала очень холодной и липкой.
- Ладно, не хочешь играть, я сам, - обиженно заявил Род. Он легонько отстранил брата и сам забрался на седалище.
- Вижу бурю, уууу-аааа-уууу - завопил он. – Волны подхватили лодку и разбили ее о камни! Все погибли.
- Замолчи, - одернул брата Радим, он наконец-то пришел в себя. – Я не хочу больше в это играть…
- Все погибли, кроме меня, тебя, отца и матери, - поспешил исправиться Род, думая, что недовольство брата вызвано его словами, - И няни. Няня была с нами на ладье? И конюха Щурки. Его тоже взяли?
- Не хочу играть в видеца, - упрямо повторил Радим.
- Ну хорошо, - быстро согласился Род, - давай в скоморохов.
И легко соскочив с седалища, он понесся к выходу.
Радим догнал брата уже во дворе, где тот ходил сначала колесом, а потом на руках, смешно дергая в воздухе ногами, обутыми в сандалии из беленой кожи. Длинная туника упала ему на лицо, полотняные короткие штаны песочного цвета съехали до бедер.
Ау-ру-ру, ай-ру-ру,
Медведь ходит по двору,
Ходит и зевает,
Девушек пугает.
Девки думают сейчас
Запихнет нас мишка в пасть!
- весело распевал он.
Радим мотнул головой, словно отгоняя тяжелые мысли, и разбежавшись, сделал грациозное сальто.