Дунг и Джунг.
В 2002 году мне велено было ехать в Южную Корею и поучаствовать в постройке танкера в 80 тысяч тонн. За постройку платили аргентинские немцы. Они не смогли набрать а Аргентине дипломированный экипаж на это судно, поэтому решено было набрать русских (условно русских), а потом уже передать это судно под чисто аргентинский флаг. Наша бригада была невелика – капитан, старший механик, второй механик, старший помощник, донкерман и я, электромеханик. От немцев был пожилой дядечка Хансен из Дании и Нунис от фирмы заказчика. Хансен был как бы старший над нами, а задачи Нуниса были вообще не понятны, поскольку он вообще ни в чём не разбирался.
Поначалу работы было очень много. Каждый набрал кучу документации по своему профилю, разложил её по значимости и стал изучать сначала то, что не попадалось на других судах. У меня такого не было и я стал просто ходить на судно, которое стояло на достроечном причале. Механизмы все уже были установлены и теперь шёл процесс наладки автоматики, что собственно меня и интересовало в первую очередь. Чтобы не возникало путаницы, у каждого на рабочей одежде была бирка с его именем и должностью . Корейцы моё имя Николай перевели на свой язык как Сарамйэрур ихан-сенри (победитель людей) и сами написали своими буквами, похожими на жуков, на моей бирке. Чтобы лучше понять тонкости систем автоматики, я стал помогать, а иногда и советовать корейцам в работе. Документация была у корейцев своя, на корейском языке, а у меня – своя на английском. Разногласий между нами не было. В конце рабочего дня я шёл с докладом к Хансену, а потом все вместе ехали по домам.
Я жил в одной квартире с донкерманом Серёжей. Квартира имела две спальни, большой холл, ванную комнату и кухню. Пока мы были на работе, квартиру эту кто-то убирал и даже стирал наши вещи в стиральной машине, которая стояла на лоджии. Кроме основного жалования нам платили ещё по пятьдесят долларов в день, но в местной валюте. Поэтому на кухне мы не готовили, разве что утром, ужинать ходили в столовую в городе, а обедал я в столовой на верфи вместе с корейскими рабочими.
Освоившись с техникой, свободного времени у меня стало больше и после Нового Года после работы я стал часто гулять по городу, навещать магазины и интернет кафе. Иногда, рядом с каким-нибудь рестораном я обнаруживал привязанную собачку. Было ясно, что собачку эту корейцы рано или поздно съедят и поэтому я этих собачек отпускал, перерезая верёвку, на которой их держали. Но собачки побегав немного возвращались опять на прежнее место и ложились у отрезанной верёвки.
Однажды гуляя я обнаружил зоомагазин, а рядом с ним двух совершенно симпатичных белых собак. У меня было с собой печенье и я стал давать его собакам. Собачки были так голодны, что чуть не откусывали мне пальцы. Когда с печеньем было покончено, неподалёку в небольшой лавке я купил кулёк Чапи – собачьего корма и накормил собак. Одна собака была мужского пола, а другая – женского. Были и бирки у них. Я срисовал буквы с бирок и показал рабочим на верфи. Одну собаку звали Дунг, а другую Джунг, что в переводе означает – Храбрый и Любовь.
Собаки эти, вероятно были давно знакомы и относились друг к другу с необыкновенной нежностью. Когда поднимался холодный январский ветер, Дунг так ложился, чтобы прикрыть свою подругу от ветра, а другим боком прижимался к ней, согревая её своим теплом. В ответ Джунг ласково лизала Дунга в его собачий нос, при этом её глаза как-то по-особенному блестели. Мне нравилось наблюдать за ними и подкармливать их.
Так продолжалось какое-то время, но однажды, придя к этому магазину, обнаружил, что Дунга нет, а Джунг отрешённо лежит уткнувшись головой в лапы, а из глаз её текли слёзы. Я зашёл в магазин и спросил у продавщицы, где Дунг? Кое-как при помощи картинок и жестов продавщица сообщила мне, что Дунга купил владелец ресторана и теперь собаку уже наверное едят его посетители. Я очень рассердился на эту продавщицу, на владельца ресторана, на эту долбанную Корею с её долбанными корейцами, которые едят таких милых собачек. Конечно, как человек городской я не знал деревенской жизни, где на мясо режут свиней и поросят, овец, петухов, кроликов и коров. Я наблюдал их уже в порезанном и часто замороженном виде. Поэтому меня потрясла та повседневность, с которой приятную мне собачку, с которой я уже подружился, просто взяли и продали на мясо каким-то корейцам. Искать Дунга скорее всего было безнадёжно, скорее всего корейцы его уже съели.
Находясь в каком-то изменённом состоянии, полуоглушённый, я спросил, а сколько стоит эта, оставшаяся собачка? Стоила она не дорого около пятидесяти долларов. Помятуя историю с попугаем, которого забрали англичане на танкере «Индра», я поинтересовался насчёт документов у собаки. Удивительно, но все необходимые документы были, в том числе и прививки и что-то ещё. Везде стояли убедительные печати и подписи.
Ещё за десять долларов я купил в этом же магазине ошейник с поводком, отвязал собаку и повёл её.. а куда же мне её вести? Собака подняла свою печальную голову, смотрела на меня и будто спрашивала: - А куда это собственно, мы собрались? Ты что, теперь и меня съешь? Я присел на колени, как смог приласкал собаку и громко сказал: - Я тебя есть не стану и другим не дам! Собака как будто поняла меня, хвост её, висевший верёвкой оживился, стал что-то изображать в воздухе и мы пошли по направлению к дому. По пути я купил собаке знатный кусок говядины с мозговой косточкой, а в другом магазине сухого корма.
Когда мы пришли в нашу квартиру, нас встретил мой сосед Серёжа и как бы в шутку спросил: - Ого, мы что собаку будем есть?
- Дурак, - ответил я ему. – У собаки сегодня мужа съели. Жалеть её надо.
Не сказать, что у собаки был аппетит, но чтобы нас не обижать, она поела немного сырого мяса, а потом Серёжа угостил её и конфеткой.
Вставать нам в половине шестого. Поэтому, указав собаке на теперь уже её половичок, пошли спать. Однако, ночью меня разбудили какие-то странные звуки. Выйдя в холл, я обнаружил собаку, которая никого не стесняясь подвывала, а из глаз её текли слёзы. Я принёс салфетку, положил собаку на диван, а её голову себе на колени. Так и просидели мы с ней до утра. Собака тяжело вздыхала, а я вытирал ей слёзы. Так нас и обнаружил Серёжа утром.
Сбегали с Джунгой по-быстрому во двор и поехали на работу.
Нам оставалось совсем не много до того момента, когда приедет весь наш экипаж, мы поднимем родной панамский флаг и поедем по своим делам. Вечером, купив бутылку виски, я отправился к капитану спросить разрешения насчёт собаки. Рассказал ему всю эту печальную историю и получил согласие, тем более, что документы у собаки есть. Вернувшись к себе, застал весёлого Серёжу, который рассказал, что пока я ходил к капитану, приходила корейская тётка, которая убирает у нас. Она решила, что собаку мы купили, чтобы съесть и она предлагала свои услуги в качестве повара. Серёжа убедил её, что собаку мы есть не станем, а повезём её кататься на корабле. Кореянка немало удивилась, а Серёжа дав ей денег из нашего бюджета упросил днём выводить Джунгу во двор.
Так и жили мы втроём – я, Серёжа и Джунга, которая по-нашему – Любовь. А вскоре приехал и весь экипаж, стали знакомиться и обживать корабль. Корейцы устроили торжественную передачу танкера «Кабо Фровард» владельцу и экипажу. Было много гостей, хорошее угощение, улыбки и всё такое прочее, что сопутствует празднику. Кое-чего вкусненького перепало и Джунге.
На следующий день – отход. Мы со своими вещами и припасами поднялись на борт. Джунгу определили пока что в моей каюте и поехали. Пока я занимался делами в машинном отделении, Джунга бегала по огромной палубе корабля, лаяла на чаек и, казалось, была вполне счастлива жизнью. Печальные её воспоминания были вытеснены новыми впечатлениями. Некоторые члены экипажа ещё попытались пошутить насчёт съесть собаку, но натолкнувшись на мой взгляд, больше так не шутили. Перед переходом в Южную Америку мы зашли в Пуссан, взяли груз дизельного топлива и подались в Тихий океан.
Тихий океан не стал испытывать наш корабль на прочность и мы спокойно его пересекали. Зная, что собаку я не повезу домой, не стал приручать её к себе. Она стала всеобщей любимицей. Всем хотелось дать ей особенно вкусный кусочек, побегать с ней по нашей почти трёхсотметровой палубе и вообще поиграть. Но однажды боцман, который по его словам в собаках разбирался, сказал, что собачка-то того, щенят ждёт.
У собачек это происходит быстро. Пару месяцев – и получай потомство. Прикинули мы – до Буенос-Айреса не дотянет. Стали думать, как быть с ней дальше. Определили Джунге помещение – спортзал, где пока что никаких тренажёров не было и было пусто. Из спортзала был выход на палубу и собачка могла свободно туда выходить. Поискав по судну, нашли большое количество специальных салфеток для уборки палубы в случае розлива нефти. Из них соорудили гнездо собаке и дали ей понять, что это теперь её гнездо. Джунга всё прекрасно понимала и теперь уже устраивалась спать в этом гнезде.
Но океан хоть и велик, но и ему есть конец. Подъехали мы к Вальпараисо, что в Чили. Как обычно, набежали всякие люди корабль смотреть, а главное – пришёл будущий старший механик и электромеханик, которые будут нас менять вскоре. В чили мы слили всю дизелюху и пошли через Магелланов пролив в Атлантический океан. Аргентинский старший механик по фамилии Вайс, когда увидал нашу собаку, сразу в неё влюбился. Он, оказывается, был заядлым собачником, но такую собаку видел впервые. Также он сообщил нам, что сейчас у него дома никакой собаки нет и если нет возражений со стороны экипажа, то в Буенос-Айресе он эту собаку заберёт домой. А щенков? – Спросили мы. –И щенков тоже.
Из Магелланова пролива мы сразу же попали в Атлантический океан, а там уже и качать стало. Джунга скользила когтями по линолиуму и не могла понять, что это такое происходит. Однажды качка всё-таки достала её и её стошнило. Во, удивлялись моряки, смотри-ка, прямо как человек – качки не любит.
А Вайс с боцманом смотрели на собаку и решали, когда же начнутся роды. И вот, дня за четыре до прихода в порт, собака стала вести себя как-то иначе. Ну, вот оно - решили специалисты и стали дежурить около собаки днём и ночью.
Как и ожидалось, щенята стали появляться ночью. Вайс с боцманом как могли помогали Джунге и прогоняли всех любопытных. Родилось шесть белых щенков. Отойдя от родов, Джунга, совершенно счастливая лизала своих деток, подставляла им свой живот, чтобы слепые её детки находили места, где можно молочка попить, а когда все напившись спали, сворачивалась так, чтобы всем было тепло и уютно. Моряки ходили смотреть на эту счастливую собаку и потом ещё долго улыбались и рассказывали другим, чего увидели.
С приходом в порт, Вайс, как и обещал, забрал Джунгу и её щенят с собой. Потом показывал нам её фотки. Её и подросших её щенят.
Русский экипаж уехал домой, а мы – старший помощник, второй механик, донкерман и я остались работать с аргентинцами дальше. Работали ещё четыре месяца. Аргентинцы периодически менялись и Вайс, когда снова возвращался на судно, привозил с собой забавные видео.
Но и нам вскоре пришла пора ехать домой. Перед отъездом я поехал с Вайсом к нему домой. На лужайке за домом бегали подросшие уже щенята, а Джунга пристально за ними следила. Увидав меня, она подбежала ко мне, встала на задние лапы, но всё равно лизнуть в лицо не смогла. Пришлось мне присесть на корточки. Так мы распрощались с этой умной собакой Джунг, что с корейского переводится, как Любовь.