ОХОТА С КАПКАНОМ НА БАРСУКА
На барсука обычно охотятся используя капканы. Охота эта довольно примитивна, даже банальна, особенно в ту пору, когда ты знаешь окрестности, как свои пять пальцев, а барсучьи норы или, как их ещё называют городки, и - подавно. Так как городки не кочуют и не переезжают с места на место, таская за собой свой скарб и блох, как волки или другие животные, имеющие обширные угодья в своих владениях, то и барсуки довольно оседлы и кочуют в пределах своего микрорайона. Впрочем, барсуки тоже очень часто меняют убежища, особенно молодые, но предпочитают занимать уже готовые норы, проводя в пустых хоромах только текущий ремонт или просто реставрацию, без применения тяжелой техники и дорогостоящих материалов, но в пределах сметы и лени отведенной им природой.
Обычно капканы ставят в норы или, в крайнем случае, ставят на тропинках, что они натаптывают вблизи них. Самое неприятное в этой охоте - не хитрость зверя, который обычно осторожно подходит к норе и, зачастую минует всякие препоны и заграждения, а то, что, придя в этот барсучий городок, который накануне густо и хитро обкапкинил со всех сторон, не обнаруживаешь ни одного этого самого самолова, что ты так умело примастрячил давеча. После этого ты можешь их встретить на другом городке почти в том же количестве, что и спёрли у тебя может быть год назад. Но сие издержки производства и жизни. Поговаривают, что у фрицев разбирали мужики на запчасти танки. Только я никак не пойму, куда их можно приляпать в хозяйстве, где самым сложным механизмом была лошадь? Или просто тащили по старой доброй русской привычки: про запас, нехай и танк в хозяйстве сгодится, может быть на случай войны с немцами?
Но как всегда: хватит всякого рода вступлений и рассуждений. Пора бы вернутся и к сути нашего повествования. Я, как обычно осенью, охотился на барсуков, кроме этого прискорбного факта у меня были не использованы ещё три капкана, и я строил свой маршрут, исходя из того, что их нужно воткнуть на одном из знакомых барсучьих городков. Городок, который я наметил для покушения на его жителей, находился в верховье Кабаньего, но самый простой и близкий путь лежал через уже намозолившие вам Малые шишки. В тот раз мне, как часто бывало, не удалось завершить намеченный маршрут. На подходе к Кабаньему, ещё на Малых шишках, собаки загнали барсука в дупло. Стандартная ситуация, если не считать, что в метрах семидесяти ниже данного дерева и дупла, пролегало шоссе, что проложили умельцы на тракторах, ведшая к Дальним шишкам. Правда, было за полночь, и выкурить зверя за отведенное время было возможно раза два с гаком. Дружно запылали сухие листья дуба и задымили их сырые собратья, дупло было заткнуто моим виды видавшим рюкзаком, протертым и порванным во многих местах, густо пропитанном кровью и смолой. Ничего не предвещало проблем, но листья дымили, исправно пожирая всё новые и новые порции своих собратьев, но барсук, сделавшим пару попыток удрать, забился в какой-то дальний угол, притих и добросовестно превращался в дичину живого копчения, а не являлся на мои ясные очи для расправы на ковре из павших листьев в прикиде простом. Я ненароком уже думал, что он сдох, но, обычно, очумевшие звери сваливались вниз, где их ждала плачевная участь. Но этот никак не хотел валиться, но иногда шкрябал лапами, извещая меня о своем присутствии внутри дерева и своём прекрасном здоровье. Я никак не мог понять сей факт, и продолжал упорно и добросовестно работать кочегаром на полставки. Мне разряд от этого не только не повысили, но и в преддверии утра хотели даже понизить. К рассвету мой зверюга всё находился в этом самом дупле и не собирался даже выходить, чтобы протрясти свой зад хотя бы для моциону. Причина выяснилась с первыми лучами солнца, когда бодрые труженики шишечного фронта, выползали уже из родных пенатов и устремляли свои стопы по дороге, с которой я должен был убраться ещё часа четыре назад. В метрах двух от земли дерево имело довольно мощный сук, скорее второй ствол, который тоже имел свое отдельное дупло, в котором было свое отдельное вентиляционное окно, где и торчал нос этого упорного и живучего камикадзе. Так как барсук добросовестно закупорил своим жирным задом вход в этот отдельный апартамент, то туда не поступал дым, и я не мог его заметить под слабым светом фонарика. Поразмыслив здраво, я извлек из рюкзака один из капканов, аккуратно примастрячил его в дупле и засыпал слегка листом. Решив поставить два оставшихся капкана в норы, до которых было не далее четырехсот метров, я отозвал собак и направился напрямик к ним, но… Но, отойдя метров на тридцать, послышался слабый вскрик. Так что планы на дальнейший поход резко изменились. Тотчас я оказался у дупла, где обнаружил цепочку капкана, уходящую в недра дерева и отчаянное шкрябанье моего ночного противника. Сбросив ружье и рюкзак, я подхватил приготовленную ещё с ночи палку, аккуратно потащил к себе упирающегося и орущего зверя. Собаки тоже открыли пасть, что о малейшей конспирации не было уже и речи. Подтянув ещё ближе к себе зверя, я перехватил его за ногу и потянул его на себя. Дупло было достаточно просторное, так что зверя я выдернул без проблем, а дальше было уже делом элементарной техники, сопровождаемой воем и визгом, заключительные удары были не столь эффективны, как кайлом в предыдущем случае, но всё же довольно быстро успокоили зверя.
Хоть этот концерт был не столь продолжительным, но у него оказались невольные зрители, что было весьма нежелательно. Не так уж часто я появлялся на людях в своем боевом облачении, да ещё с добычей, зная наперёд, что язык есть враг. Правда, мужики были серьезные, в их числе зам директора Г-кой шарашки, так что сплетен по деревни о себе, к счастью, я не слышал.
Соснув немного, я к обеду вновь пошёл в лес, но уже за шишками, следом за мужиками, что освидетельствовали мою очередную победу. На фига в таком деле свидетели?