Пришёл солдат с фронта
Когда на дворе уже бушевала весна 1946 года, в окно полуподвала постучал военный в солдатской шинели,с чемоданом, с вещмешком на плече и в пилотке.
Саша, который с Вовкой находились дома одни, нисколько не испугались. Они почувствовали, что это свой родной человек. Саша побежал встречать военного в солдатской шинели. Вошёл настоящий пропахший землёй, порохом и махоркой, молодой и крепкий русский солдат. Поставил чемодан, сбросил вещмешок, широко улыбнулся и пробасил:
– Ну, родные мои племяннички, здравствуйте, – широко расставил руки и обнял сразу обоих, – меня зовут дядя Виктор.
– А меня Сашей зовут, а это мой братишка – Вовка. Когда мы дерёмся, он всегда плачет и жалуется маме, – докладывал Саша.
– Зачем же драться? Ты же старше, а младших обижать нельзя, – Виктор снял шинель, сел на табурет и ещё раз улыбнулся: – Вот я и вернулся, даже не верится! А где же мама и папа?
– Они убираются, – осмелел Вовка, – они подметают дорогу.
– Не дорогу, а тротуар, – поправил Саша, – я пойду их позову.
Через 5 или 7 минут на порог вбежала Маша:
– Витя, дорогой, ты вернулся, какое счастье! – Они стояли, прижавшись друг к другу. У Маши на глазах были слёзы.
– Ты что, Машенька, родная, – смеялся Виктор, позванивая медалями, – теперь всё будет хорошо. Дай я обниму Алексея. Ну, дорогой, здорово! – Они крепко, по-мужски, обнялись, похлопали друг друга по плечу и расцеловались.
– Ну как ты? – поинтересовался Алексей.
– Ни одной царапины, слава Богу, – улыбаясь, ответил Виктор. – Надо бы это дело отметить.
– Ты, брат, не суетись, я сейчас всё приготовлю, у нас всё есть, – взяла бразды правления в свои руки Маша.
Теперь Виктор обратил внимание на Машин живот:
– Ты смотри, сестра, не очень напрягайся.
– Это ещё ничего, братишка, я привычная, троих родила. А срок у меня ещё не скоро, через полтора месяца, – приговаривала Маша, накрывая на стол.
Военкомат направил Виктора, сержанта Красной Армии, на работу в органы. Их оперативный полк дислоцировался в районе метро «Аэропорт». Там же находились и общежития, в которых поселился сержант оперативного полка Виктор Алексеевич Марков.
Первое время Виктор ходил в оцепление на стадион «Динамо» во время футбольных матчей, дежурил на вокзалах; одетый в гражданское, он сопровождал наряд милиции. Опытные милиционеры учили его узнавать различных воришек, тех же кидал и даже бандитов. Виктор присутствовал при задержании и при первых допросах на месте. Это был период обучения. Кроме этого в полку проводились и теоретические занятия, и стрельба из пистолета ТТ в тире. Со временем Виктора стали брать на серьёзные задания. Он сидел в засаде, участвовал в облавах. За время войны различных преступников – воров и бандитов – развелось как тараканов! До них у органов не доходили руки – вернее, не было этих рук. Но теперь за них взялись всерьёз и многих пересажали, кого-то уничтожили на месте, а кого-то приговорили к высшей мере наказания – расстрелу. Жить становилось поспокойней. Виктор довольно часто бывал в гостях у сестры. Он приносил с собой полковую газету «На страже порядка», и из неё Маша, Алексей и Саша узнавали, как работали, а иногда и погибали оперативники. Это была героическая работа.
Виктор взял шефство над Сашей, он учил племянника делать зарядку, чистить зубы зубным порошком, чистить гуталином ботинки и заправлять постель. У Саши появился старший друг и наставник. Однажды Виктор объявил:
– Сегодня я возьму тебя на стадион!
Возникла проблема, а в чём идти. Сандалий или тапочек у Саши не было. Во дворе он бегал босиком. Правда, были галоши, которые он весной надевал на ботинки. Ботинки развалились, а галоши остались. Вот их-то мы и приспособим вместо сандалий, ведь на стадион босиком не пускают. Прокололи задники галош гвоздём, вставили шнурки от ботинок – вот и обувка. Голь на выдумку хитра. По улице шли рядом. Саша сначала дал дяде руку, чтобы идти за ручку, но Виктор сказал:
– Всё, ты уже большой, осенью пойдёшь в школу, привыкай ходить самостоятельно.
Дядино слово – закон.
Виктор провёл Сашу через огромные ворота на стадион. Восточная трибуна была почти не заполнена. Виктор нашёл подходящее место где-то на 10-м ряду, посадил Сашу и наказал, чтобы тот не уходил отсюда ни в коем случае, «а если кто спросит, скажи, что ты здесь с дядей». Виктор ушёл по делам службы, а Саша стал рассматривать стадион и поле. Во-первых, он не ожидал, что стадион такой огромный – даже не видно, кто сидит на противоположной трибуне. Ему стало немного страшно оттого, что можно потеряться, если соберётся много народа, а Виктор забудет, где оставил его, своего племянника. Во-вторых, поле тоже было огромным, и клумбы в середине поля не было – а у них во дворе, в сквере, где они гоняли тряпочный мяч, была клумба прямо посредине «поля». Здесь же просто белой краской был очерчен круг. В-третьих, ворота были как настоящие, только с сетками, а у них во дворе воротами называли два кирпича. Вокруг зелёного поля по тёмным дорожкам бегали спортсмены, и это было очень красиво. А вот башенка, на которой написано ВВС и Динамо ОО (ноль-ноль), – Саша почти не читал, но это прочитать он смог. Трибуны стал заполнять народ и Саша ждал, что его вот-вот прогонят, хотя в душе он всё же надеялся, что Виктор не даром посадил его сюда. Подошёл милиционер.
– А ты, мальчик, что здесь делаешь?
Саша отчеканил, как учил его дядя:
– Мой дядя Марков Виктор – оперативник четвёртого оперативного полка.
Милиционер улыбнулся и отдал честь Саше, и после этого Саше стало очень легко, и он совсем осмелел и стал всех рассматривать, кто попадал в поле его зрения, уже совсем без страха. Потом много раз Саша бывал с Виктором на футболе и научился болеть. Он видел, как дядьки спорят, но не зло. Когда кто-то забьёт, одни сокрушённо бьют себя ладонью по коленке, другие орут, подняв вверх руки, и даже бросают кепки, потом обнимают тех, кто приуныл, достают бутылку вина, наливают по стакану, выпивают, закусывают бутербродом, оба смеются и смотрят дальше. Женщин на матче гораздо меньше, чем мужчин, но тоже есть. Некоторые из них тоже орут что есть мочи и даже свистят, заложив в рот пальцы. И всем весело.
До матча и в перерыве из репродукторов несётся музыка и песни Утёсова. Кто-то направляется в буфет, обсуждая перипетии на поле. Саша иногда видел, как две группы болельщиков спорят азартно, до хрипоты, защищая свою команду, или подсмеиваясь над командой противника, но всё это с улыбкой, понарошку, и ни разу он не видел, чтобы болельщики дрались. То же самое было и во дворе, когда транслировался футбольный матч. Кто-то выносил во двор приёмник, от которого тянулись через окно домой провода, ставил на табурет, его обступали азартные болельщики и взрослые мужики и такие пацаны, как Саша, и все спорили, орали, смеялись, подшучивали, но вот замирали… И услышав голос Синявского: «Гол!!!» – вдруг взрывались дружным: «О-о-о-л». Кто-то орал: «Гол!!!», а кто-то: «О-о-х!» С тех пор Саша почему-то вместе со всеми мальчишками двора решил болеть за «Спартак», а девочки, тоже все, стали болеть за «Динамо». Но мы, как всякие болельщики немного увлеклись и забежали вперёд. А ведь в конце мая Маша в очередной раз родила мальчика. Мальчик появился на свет небольшого роста и веса, видимо, сказались нелёгкие времена и не всегда сытая и хорошая пища. Имя младенцу дали в честь умершего Вити.
Пока Маша лежала в больнице, Алексей заключил с сыном Сашей договорённость: Саша будет следить за Вовкой, чтобы он никуда со двора не бегал, и будет его кормить в обед, чем Бог подаст, то есть что Алексей для них оставит, а отец будет давать сыну вечером по 10 рублей на футбольный мяч. Мечта Саши – кожаный футбольный мяч – стоил 50 рублей. Саша добросовестно выполнял свои обязанности, а отец честно выполнял обещание и давал иногда даже больше 10-ти рублей. Так к приходу Маши из больницы Саша за восемь дней накопил 130 рублей. Когда Виктора-младшего принесли домой, Саша похвалился:
– Мам, смотри сколько я накопил! – он показал маме деньги, – это на футбольный мяч.
– Сын, давай сюда деньги. Мы лучше сделаем так: купим футбольный мяч подешевле, всё равно, какой мяч бить всем двором, а на остальные купим яблок. И вам с Вовкой полезно, и мне тоже полезно, а сейчас даже необходимо.
Кирзовый мяч, конечно, не кожаный, но всё равно хорошо. Не сравнить с тряпочным. Теперь играли в футбол кирзовым мячом с утра до вечера и ухандокали его за месяц. Сначала, когда он начал рваться по швам, его зашивали, а потом он перестал поддаваться починке. Это был сладкий месяц футбола плюс два скандала за два разбитых стекла. Стёкла вставили, а память о счастливых днях осталась.
В первый класс
Лето подходило к концу. Те из ребят, кто проводил лето в деревне у бабушек и дедушек, вернулись, и двор наполнился, а вернее даже переполнился детьми. Все подросли и соскучились друг по другу. Саша был рад увидеть вновь Милу, сестру его друга Лёньки, который пойдёт в 3-й класс, а Мила пойдёт уже во второй. Мама записала Сашу в первый «В» 239 школы, что в Б. Сергиевском переулке. Все ребята двора ходили в 234 школу, что рядом с 239 и мама, видимо, что-то напутала, поэтому Саше было обидно ходить в школу в одиночку. Он мечтал учиться в одной школе с ребятами из их двора и, конечно, с Милой. Но нет худа без добра. Зато ему досталась совсем молодая и красивая учительница, которая была очень доброй и детей учила добру, и поэтому дети привязались к ней как к матери или старшей сестре. Наталья Сергеевна – так звали учительницу – хорошо рисовала и готовила красивые учебные пособия. Яблоки и грибы на её плакатах были как живые. Поэтому ребята быстро научились читать и считать, а главное, полюбили свою школу и сам процесс учёбы.
Алексей неустанно шлёндал по рынкам и вокзалам, Маша работала дворником, а Саша учился в школе и помогал маме присматривать за Вовкой и Витей. Алексей частенько приходил подшофе, как выражалась Маша, и чтобы задобрить жену, приносил с собой. Они выпивали и начинались разборки и объяснения в любви:
– А где ты был прошлой ночью, почему не ночевал дома? Опять ездил в Кимры?
– Машенька, ей-богу, ездил в Кимры. Ты знаешь, какой «оборот» я сделал? Три пары лодочек толкнул на вокзале. Пятьсот рублей навара.
– И где же деньги?
– Отдал челнокам. Через два дня привезут ещё пары четыре.
С некоторых пор Алексей познакомился с посыльными из Кимр.
Ему привозили дамскую обувь. Отдавали оптом по несколько пар, а Алексей продавал их где придётся. Часть на рынке, чаще всего перекупщикам, которые тоже наваривали на этом, а пары две вёз на вокзал. Туфли были модные и качественные и расходились хорошо.
Иногда он сам ездил в Кимры, чтобы купить туфли прямо у изготовителей, подешевле. Вот и сейчас он ссылался на поездку. Но Маша не унималась:
– Какие Кимры? У тебя же был товар. Путался со шлюхами на Цветном бульваре. Я тебе покажу Кимры. Ты мне справку от врача принеси. Я не хочу подхватить трепак!
– Маша, милая, хочешь, я встану на колени?
– Три месяца назад ты тоже клялся, а что вышло? Без справки с тобой я не лягу. Иди к своим б…. Разговор окончен.
Новая работа
Цветной бульвар в те годы пользовался дурной славой. Вообще-то такая слава тянется ещё с дореволюционных времён, когда в районе Цветного бульвара и Трубной площади находились дома, отмеченные красными фонарями. К восьмисотлетию Москвы Цветной бульвар преобразился. Поставили новую ограду, фонари, вход оформили гранитными тумбами с гранитными шарами. Дорожки засыпали толчёным кирпичом, где-то посадили молодые деревья и кустарник. За несколько дней Цветной бульвар сделался неузнаваем. Куда-то исчезли «ночные бабочки». Настала новая эра Цветного бульвара. Алексей от своих обязанностей по уборке двора и прилегающей территории устранился совсем. Маша, как ни старалась, не успевала и за детьми смотреть, и убираться, как надо. Поэтому Алексея, после нескольких предупреждений, уволили и предложили освободить комнату.
– Тебя совсем не интересует судьба семьи? Наклепал троих, а ответственности никакой, – пыталась образумить Алексея Маша.
– А пошли они со своими претензиями! Да такой работы… до Берлина в три ряда, – огрызался Алексей.
– Ты, как был бродяга и беспризорник, так и остался. Пора стать мужчиной. Пора остепениться. Ищи настоящую работу!
– Да сегодня же найду!
Через два дня Алексей подогнал грузовую машину, чтобы перевезти вещи на Сретенку, где ему, истопнику местной котельной, предоставили комнату – опять же, в полуподвале. Это временное служебное жилище предоставлялось временным работникам. Чтобы получить хорошую комнату на этаже, надо отработать не один год на своём месте. Разве мог Алексей выдерживать подобное насилие над своим свободолюбивым характером? Недаром Маша на него обижалась. Он, отец троих детей, тридцати четырёх лет от роду, мог ввязаться с ребятами в игру «в пристенок» или «в расшибалку» и даже подраться с ними, если кто-то «жухал», будто ему тоже пятнадцать лет:
– Ты чего мухлюешь, ну-ка, шкет, положи монету на место, а то сейчас покажу тебе, где раки зимуют, – хватал он шельму за шиворот.
– Дядя, ты чего дерёшься, мы тоже можем, бери свою монету и иди своей дорогой, а мы без тебя разберёмся.
Вот так заканчивалась игра Алексея с подростками. А ведь у него самого Саша уже заканчивал третий класс, а Вовка первый. Правда, Вовка, после того как его сшибла машина, учился в школе слабо. Мария (будем с этого времени Машу называть Марией), когда шла из котельной, где она работала за Алексея, услышала от женщины из их двора, что Вовку сбила машина. У неё на миг ослабли ноги, и она чуть ни рухнула, но взяла себя в руки и узнала, что сына увезли в Склифосовского. Она нашла Сашу, сказала, что поехала в больницу, и чтобы Саша посмотрел за котлами. Саша часто помогал маме и поэтому умел обращаться с котлами как настоящий истопник. Он мог вычистить котёл, подбросить в топку угля, прошуровать, когда надо, пустить в систему воду, поддерживать нужное давление. Саша вместе с мамой ходил на курсы истопников – и, можно сказать, окончил вместе с мамой эти курсы. Он иногда даже отвечал на каверзные вопросы преподавателей, когда взрослые не могли на них ответить. Все смеялись:
– Мария, смотри, твой-то во шпарит!
– Он у меня молодец, он и в школе отличник!
А с Вовкой ничего особенного не случилось. Он как-то удачно перелетел через легковушку и упал на асфальт, ударившись боком и немного головой. Врачи констатировали ушиб бедра и сотрясение головного мозга. Учёба ему не давалась – может, и по этой причине.
У Саши, наоборот, в школе всё было в порядке. Учился хорошо, даже был прикреплён к отстающим ученикам и помогал им.
Проказники
Прикрепили его к Серёже Ерохину, мальчишке из двора напротив. Саша помогал ему по арифметике и заходил домой. В Серёжиной семье его полюбили как своего, а с Серёжей они подружились. Серёжа жил во дворе магазина «Грибы-Ягоды». У служебного входа магазина часто выставляли подпорченные фрукты, прямо рядом с Серёжиным подъездом. Многие фрукты, когда портятся, делаются несъедобными, а, например, яблоки бывают вполне пригодными: подгнил где-то бочок – его срезал, а остальное яблоко очень даже вкусное. Ребята таких яблок объедались, что называется, от пуза и даже приносили домой. Серёжина мама тётя Тоня делала из яблок и компоты, и начинку в пироги, и кисели и всеми этими блюдами угощала ребят. Ребята наедятся и на общей кухне устроят спортзал. Принесут два матраца и давай кувыркаться. Никто не гнал их с кухни, хотя они доставляли остальным жильцам коммуналки определённые неудобства. Где ребятам побеситься, если на дворе зима? А здесь на большой кухне и тепло, да и под присмотром старших. А надо сказать, их сверстники в том же дворе находили другие компании и другие занятия. Под руководством старших подростков, ребята, бывало, и поворовывали. Воровали голубей у тех, кто их водил, потом продавали на рынке, да и на рынках могли стянуть, что плохо лежит. Кого-то ловила милиция, сообщала родителям и даже штрафовала их на первый раз и ставила таких ребят на учёт в детские комнаты милиции.
Наши друзья, слава богу, воровством не занимались, но, как и все мальчишки, играли в опасные игры. Серёжа уже давно катался на трамваях. Занятие это совсем не безобидное: можно сорваться с подножки и попасть под колесо. Немало мальчишек лишились ног и рук. Вот Серёжа и соблазнил Сашу пойти покататься. Аннушка, так назывался трамвай «А», ходил вдоль бульварного кольца, мимо Сретенки к Трубной площади и дальше. Двери вагонов не закрывались. Кондукторы гнали ребят из вагона, гнали их и с площадки:
– Ну-ка, хулиганьё, или платите, или вон отсюда, – верещала кондукторша, обвешанная катушками разноцветных билетов в зависимости от стоимости.
Серёжка спрыгнул удачно, а вот Саша попал на бугорок, который образовался
при чистке путей. Он поскользнулся и ноги его пошли под колёса. Хорошо, что он успел согнуть ноги в коленях. Подножкой его крутануло вокруг своей оси, он лежал скрючивались на спине, а трамвай удалялся в сторону Кировских ворот. В эти мгновения он вспомнил о матери, вот если бы она узнала, что он катается на трамваях, крепко бы ему досталось. Он совсем не брал в голову, что мог бы только что остаться без ног. С тех пор он бросил это опасное занятие.
Был у Саши ещё один друг. Марик Цирлин. С первым учеником в классе Саша сидел на одной парте. Еврейская семья Цирлиных занимала две комнаты в коммуналке на первом этаже в доме с лифтом, что находился рядом со школой. С некоторых пор Саша стал заходить к Марику в гости. Иногда они вместе делали уроки, играли и рисовали. Саша хорошо рисовал и оставлял эти картинки Марику, зато Марик учил Сашу играть в шахматы. Иногда отец Марика брал ребят в читальный зал библиотеки им. Тургенева. Там друзья брали интересные журналы и листали их, рассматривая картинки.
Марик был крепким мальчишкой и мог за себя постоять. Однажды, в школе, кто-то из соседнего класса обозвал его евреем. Марик быстро разобрался с обидчиком. Он встал в боксёрскую стойку и ударом с правой в нос заставил противника прекратить сопротивление и пойти в санчасть школы, чтобы остановить кровь. Отец Марика работал инженером. Приходил домой поздно вечером. И если Саша заходил к другу в воскресенье, то видел Илью Михайловича сидящим за чертежами. В одной комнате у Цирлиных было чёрное пианино и чёрный блестящий гардероб. С зеркалом. Окна прикрывали тяжёлые зелёные шторы, а возле окна грузно стоял большой письменный стол, где работал отец. Посреди просторной комнаты располагался ещё один стол, круглый, накрытый скатертью. С потолка спускалась стеклянная люстра. Белые, зелёные и розовые трубочки образовывали хрустальный квадрат, который превращал простой электрический свет в чудесную радугу. Ещё в этой комнате был кожаный диван, на котором спал Марик. В другой комнате была детская и спальня супругов. Там стояли две кровати: одна кровать младшей сестрёнки Марика, другая кровать – взрослых. На стене
в рамке висела репродукция с картины Васнецова «Алёнушка». Такая обстановка и такая жизнь были предел мечтаний Саши.
Люди уже стали забывать про карточки, которые отменили два года назад. Наелись хлеба. Вот только очереди за мукой растягивались на целые улицы. Муку давали под праздники. За порядком следила милиция. Выручал брат Марии: Виктор ставил в очередь кого-нибудь из своих – и те, простояв в очереди всего часа два, набирали муки. Мария пироги печь не любила. Она пекла оладушки. А вот Серёжкина мама пекла пироги и пирожки разные, и Саша этих пирогов ел досыта. Угощали пирогами и Виктора – ведь он помогал «достать» эту самую муку. Люди, как могли, выживали такими маленькими коммунами. Жизнь заставляла идти на хитрости и даже на служебные нарушения. Иногда хочется задуматься: а что было бы, если бы все жили по закону?
Во-первых, законы несовершенны, во-вторых, кто-нибудь всё равно бы их нарушал, а в-третьих, те, кто бы их не нарушал, могли бы и не выжить. Жизнь на практике всё более-менее уравновешивает. Серёжа предлагает Саше сходить в планетарий. Билеты на сеанс стоят по 6 рублей.
– Шурик, пойдём в планетарий, там сегодня лекция «Есть ли жизнь на Марсе».
– А где денег-то взять? – недоумевает Саша.
– Ерунда, пойдём в молочный, там дают яички. Часа за 2 насобираем.
Они бегут в магазин «Молоко». Яички отпускают по одному десятку в одни руки. Ребята стоят рядом. Вот женщина пальцем манит Сашу:
– Становись со мной, ты мой «сыночек». Нам дадут два десятка, а я тебе рублик дам.
А вот уже и Серёжка становится чьим-то «сыночком» или «внуком». Самое главное – меньше попадаться на глаза продавщице. Хотя ей-то всё равно. Лишь бы её не поймали на этом. Ребята после двух заходов меняются шапками. Вскоре нужные деньги заработаны, и можно бы ещё увеличить капитал, но ребята не за тем сюда пришли. Теперь на троллейбус и в планетарий. Точно так же можно заработать на дефиците мыла. Были в их арсенале ещё два-три способа заработать деньги, которых хватило бы на кино или кукольный театр или тот же планетарий.
Самый простой способ – собрать утиль (металл, тряпки, кости): сдать – вот и деньги. А можно купить пачку папирос и продавать по одной папироске. Долго, но тоже деньги. Способ третий – купить в киоске «Вечёрку» за 20 коп., а на остановке трамвая продать за 1 рубль. Быстро вернуться к киоску и купить уже 5 газет. Вот
и пять рублей в кармане. Больше в этот вечер ребята заработать не успеют.
Газеты через полчаса в киоске распроданы, да и люди с работы уже проехали.