Сельская хирургия

               

  Это было в период, когда мы с Тамарой Петровной  проходили обучение в спецординатуре. Вообще ординатура – это двухгодичное повышение  своей квалификации по специальности на кафедре мединститута. Я проходил  ординатуру на  кафедре хирургии, которой руководил профессор Г.Д. Мыш и он же был главным врачом  Областной клинической больницы. И вот однажды я иду на работу уже по коридору Областной больницы ,а  на встречу мне идет  Георгий Дмитриевич Мыш. Мы пожали  руки, приветствуя друг друга, и он меня спросил:
- Юра, а не хотел бы ты поехать в районную больницу  на три недели? Там надо заменить местного хирурга на период отпуска. Ко мне заходил главный хирург области и просил найти кого нибудь на этот период. Что скажешь?
И выжидательно посмотрел на меня. Я подумал, что сейчас сентябре месяц, погода прекрасная, можно отдохнуть, покупаться в реке, да заодно и поработать в сельской районной больнице.
- А почему бы нет ?  -  ответил я -  Поеду, поработаю, а заодно и отдохну на лоне природы - ответил я  и мы тут же пошли  выписывать мне командировочное удостоверение.
  В то время я был уже зрелым и опытным хирургом с десятилетним стажем, мог выполнить многие операции и  не боялся  встречи с трудностями диагностики, тактики и техники операций, а так же наркоза. Самолет приземлился на чистое поле и остановился  около деревянного строения с надписью  «АЭРОПОРТ». Поле было огорожено с одной стороны забором из длинных жердей, а с другой стороны коровы имели свободный доступ к траве на летном поле  и  их приходилось  перед каждым вылетом и посадкой самолета просить удалиться с поля, что входило в обязанности     работника аэропорта, который выполнял  это каждый раз с выражениями, которые я не могу здесь процитировать, но они всем хорошо известны. Выйдя из самолета,

                61
я увидел автомашину с красным крестом, которая и доставила меня через деревню прямо к больнице.  Выйдя из машины, осмотрелся. Все наши сибирские районные центры очень похожи друг на друга – в каждом райцентре имеется райисполком, гостиница, школа, больница, магазин, а вокруг частные деревянные домишки, построенные почти по одному проекту, огороженные  деревянными заборами с деревянными калитками  и небольшими палисадниками перед фасадом, а вокруг просматривалась лесостепь, в отдалении сосновый бор  и, конечно, речка. Пейзажи прекрасные, хоть картину пиши.
  Я вошел к главному врачу, женщине лет пятидесяти, которая встретила меня без всяких эмоций, но о моем приезде уже знала. Она записала мою фамилию, задала несколько официальных вопросов  и сообщила, что  «квартира уже готова, шофер позднее отвезет, но сейчас нужно принять больных у  Лидии Васильевны». Лидия Васильевна и есть тот хирург, который уходит в отпуск, и которого я должен буду заменить на время ее отпуска. И я отправился в хирургическое отделение.
    Хирургическое отделение ничем не отличалось от  таких  же отделений, что  мне приходилось видеть в других райцентрах. Располагалось оно в строении барачного типа, но перед входом висела табличка с надписью  «Хирургическое
Отделение». Когда я вошел в отделение, меня уже там ждали и приготовили белоснежный халат, колпак и тапочки. Медсестры дружно проводили меня в ординаторскую и сообщили, что Лидия Васильевна будет с минуту на минуту.
В ожидании Лидии Васильевны я стал просматривать лежащие на столе истории  болезней и сразу увидел, что в них заполнены только лицевые стороны, т.е. записаны  фамилии больных, диагноз при поступлении, адрес и дата поступления. И никаких других записей в историях болезней я не обнаружил, хотя из дат понял, что эти больные в настоящее время находятся в отделении.
 
                62
  Неожиданно открылась дверь  ординаторской и вошла сама Лидия Васильевна. Я встал и поприветствовал ее, что, по-моему, пониманию необходимо было сделать при появлении женщины. Но никакой реакции не последовало, на приветствие она не ответила, не поинтересовалась,  кто я, на кого она оставляет своих больных и вверенное ей хирургическое отделение, и проговорила недовольным голосом:
 - Пошли, покажу больных!
    Во время краткого обхода, если это можно назвать обходом, она давала мне указания, что делать с тем или иным больным и закончив, проговорила:
- Все! Меня нет. Я уехала в отпуск!
 С тем и удалилась. Когда она удалилась, все сестры с облегчением дружно  и
С облегчением  вздохнули. Я спросил:
- Что так?!
И они дружно  в один голос мне заявили:
- Вот теперь и мы отдохнем и поработаем нормально!
В последствии я выяснил, что Лидия Васильевна употребляла спиртное, никогда не делала обходы больных, была очень далека от медицинской деонтологии, оперировала плохо и имела репутацию  хирурга, к которому лучше не попадаться. Я собрал малочисленный коллектив отделения, предложил план работы, т.е. утром – пересмена, отчет дежурных сестер, обход больных, перевязки, возможно операции, лечебные мероприятия и т.д. После осмотра некоторых, с моей точки зрения серьезных, больных, меня пригласили на кухню отобедать.
Должен сказать, что  во время моего пребывания в больнице, меня отлично кормили. После чего шофер скорой помощи отвез меня на квартиру. Это был старый двухквартирный домишко, квартира состояла из кухни и комнаты. От печки несло теплом (кот то ее уже натопил), на плите стоял чайник, на полке кое-какая посуда и кровать, застланная чистым бельем. Я  остался доволен и шофер уехал. Уже темнело, я попил чая и  отдался  в объятия Морфея.
                63

  Прошло три дня .Я спал крепким сном ,когда услышал стук в дверь и рокот
автомобиля в ограде дома. Шофер доложил, что привезли женщину с  острыми болями в животе и послали за мной. Прибыв в отделение, я выслушал извинения сестер, что меня пришлось разбудить во втором часу ночи, но я ответил, что сделали они все правильно, работа есть работа, и начал осматривать женщину.  На вид ей было лет сорок. Она тихо стонала. Даже при  электрическом освещении бросалась в глаза выраженная бледность кожи лица. Она рассказала, что упала  на живот, запнувшись об порог своего дома. При этом она отворачивала лицо и старалась не смотреть мне в глаза.
Ну, упала, так упала, и я приступил к осмотру. Когда начал осматривать живот, то обнаружил наличие жидкости в животе, решив, что это кровь, так как  было низкое артериальное давление, частый слабый пульс, резкую бледность кожи.
- Внутреннее кровотечение! Будем оперировать! - сказал я, и тут же заметил операционную сестру и санитарку.
Сестра только спросила:
- Юрий Олегович, что будете делать?
Я ответил, одним словом:
- Лапаротомию.
     Пока я записывал данные осмотра в историю болезни, операционная уже была готова, а санитарка давала масочный наркоз.  Молодому поколению хирургов покажется невероятным  то обстоятельство, что санитарка дает наркоз больному, но должен сказать, что в то время анестезиологической и реанимационной служб не существовало, поэтому наркоз давали санитарки, но наблюдать приходилось оперирующему хирургу за ходом наркоза, и он же нес полную ответственность  за судьбу больного. Конечно, это отвлекало хирурга от хода операции, но что поделаешь? Так было.
 
                64
   Вскрыв брюшную полость, я обнаружил значительное количество свежей крови, а при ревизии обнаружилась поврежденная мелкая  ветвь брыжеечной артерии, которую я  прошил и перевязал, затем тщательно проверил состояние кишки и когда убедился в том, что кишка не изменила свой цвет, нормально перестальтирует, я осушил полость живота и ушил живот наглухо, оставив микроирригатор (тонкая резиновая трубка). Удаленную из брюшной полости кровь мы перелили больной, чем восполнили кровопотерю. Операция закончилась.
   Больная очень быстро поправилась, начала ходить, но чуть позднее до меня дошли слухи, что она не упала, а ее избил пьяный муж. Такое у меня не укладывалось в голове. Как же можно избивать самого близкого тебе человека, жену, мать твоих детей, и на обходах я настаивал, что бы ее муж пришел ко мне для беседы. Но он прятался от меня, и я видел, как от окна отскакивал мужчина при моем появлении и быстро исчезал за углом здания. Больная позднее говорила, что он очень переживает, но повстречаться со мной стесняется. Наверное, ему было стыдно, потому что мои слова через жену дошли до него.
    За период пребывания в этой больнице я сделал несколько операций (удаление червеобразного отростка, ушивание перфоративной язвы желудка, грыжесечение, вскрытие гнойников и др.). А вот грыжесечение… это интересно.
    Ко мне явился главный бухгалтер совхоза и изложил жалобы и продемонстрировал свою большую  паховую грыжу, которую он носит  уже 15 лет. Когда я его осмотрел, то спросил:
- А что же Вы к Лидии Васильевне не пришли?
Но он не дал мне закончить и сказал:
- Вот уж нет! Как только я узнал, что она уехала в отпуск, приехали Вы, да уже спасли  двух больных, вот Вам я доверю свою грыжу.-

                65
  Я его оперировал, а вскоре после операции у меня на столе в ординаторской стали появляться: то вареная курочка, то сливочное масло с домашними печенюшками, то творожок и т.д. На мой вопрос сестрам «откуда это?», они отвечали, что ничего не видели, никто в ординаторскую не заходил…
 Но я всегда приглашал их на чаепития, во время которых узнавал о житье – бытье деревни.  Но вот однажды меня пригласили в родильное отделение, что меня несколько удивило, поскольку я в этом деле не силен, но потребовалась моя помощь и я, конечно, отправился туда незамедлительно. Встретила меня врач акушер-гинеколог из  областной больницы, которая оказалась здесь в командировке и рассказала, что рожает женщина 20 лет и в силу суженного таза не может разродиться, что у плода уже слабо прослушивается  сердцебиение.
- Я уже не знаю, что делать? - закончила она и с надеждой смотрела на меня. Хотя я и не был силен в акушерском деле, но кое-что у меня в голове осталось из институтских времен, и я спросил:
- А шеку рассекла?
- Пассекла в четырех местах, как положено, но плод ни с  места!
- А кесарево?
- Уже поздно, плод почти погиб, еле-еле прослушивается сердцебиение.
- А тягу за череп применяли? - спросил я.
-Нет – ответила она – Но можно попробовать...
И мы приступили к делу. На меня надели халат, нарукавники, маску, фартук, перчатки и дали соответствующие приспособления.  Пулевыми щипцами мне удалось зацепиться за кожу черепа плода, и мы смастерили тягу через блок, но уже через 15 минут врач сказала, что плод погиб и надо спасать мать. Я тут же предложил плодоразрушающую операцию, так как другого выхода не было. Операцию предложили делать мне, так как я – хирург и к тому же мужчина. И действительно, когда я посмотрел на врача – акушера, то

                66

на ней, как говорится, лица не было. Хотя опыта таких операций у меня не было, но что нужно делать я знал. Проткнув специальным перфоратором череп
плода, я удалил головной мозг, затем наложил специальные щипцы на лицевую часть, но щипцы при тракции сорвались. Тогда я снова наложил щипцы, но уже на затылочную кость и с большим усилием вытянул плод наружу. Весь персонал засуетился, мне сказали, что нужно еще удалить послед, и я пилящими движениями ладони отделил послед, и он шлепнулся в таз. Мне протянули шприц и предложили ввести этот препарат в шейку матки, что я и сделал. Кровотечение заметно уменьшилось и вскоре совсем остановилось. Я  заметил, что таз наполовину был заполнен кровью. Требовалось переливание крови. Женщина, хотя какая она женщина, девчонка, была очень бледна, пульс ел прощупывался, артериальное давление низкое и когда мы хватились переливать ей кровь, то нужной группы не оказалось.
Я тут же повелел сестре ехать в соседний район за кровью и как можно быстрее. Уже под утро привезли кровь, мы сделали переливание, и дело потихоньку пошло на поправку. Измученный, усталый, весь в крови я, наконец, отмылся, привел себя в порядок, зашел в хирургическое отделение
посмотреть больных, но сестры единодушно отправили меня домой хоть немного поспать. Им, да и всей больнице, уже все было известно.  Вернувшись в больницу после короткого сна, я зашел в родильное отделение навестить  несостоявшуюся мать, и с радостью увидел бледную, ослабленную, но улыбающуюся  женщину – девчонку, а вокруг всех участников ночного кошмара. Все были довольны, благодарили меня за помощь, и я был счастлив, что  удалось сохранить жизнь этой девочке. Но она молода и еще нарожает себе детей.


                67

Отработав положенный срок, я возвращался домой. Конечно, перед отъездом зашел попрощаться с поварами, которые меня вкусно кормили, с работниками родильного отделения, а уж хирургическое отделение меня провожало с огромным сожалением. Попрощавшись, я огляделся и увидел, что все врачи, сестры, санитарки вышли из помещений и молча смотрели на меня. Я помахал им  рукой, и они дружно ответили тем же. Когда шофер вез меня по деревне, то почти у каждого дома  у ворот стояли люди и молча провожали машину взглядом. Я спросил у шофера:
- А что это народ то весь  на улице? Разве праздник какой?
И он мне ответил:
- Да нет Юрий Олегович, не праздник. Вас провожают. Много хорошего Вы сделали нашим людям, а ведь на деревне  все быстро распространяется, и помнить о Вас будут долго. Спасибо Вам!
Мне показалось, что это уж слишком. Я ведь  делал свое дело, которому призван служить, и все, но делал  от души, отдавая все свои знания и опыт, и люди это  оценили.
   Спустя много лет, когда я работал на кафедре хирургии Факультета усовершенствования врачей, один из молодых хирургов – слушателей ФПК, сказал:
- Юрий Олегович, а я ведь из Н……ского района и о Вас там помнят до сих пор, вспоминают добрыми словами и просили передать Вам огромный привет, а хирургическое отделение  всем составом просили передать  большущий привет и приглашают приезжать.
 Да, приятно было такое услышать. Наверное, счастье человека состоит в том, что бы работать и жить для людей. Добро не забывается.


               


                68